Читать интересную книгу Под Луной - Макс Мах

С этим и ушел. Но человек предполагает, а некие высшие силы – как их не назови – располагают, и порой, самым причудливым образом. Только Кравцов вышел на Миусскую площадь и закурил, поглядывая на недостроенное здание храма, строенного – как он помнил из статьи в "Ниве" – на народные пожертвования в память об освобождении крестьян, как совсем неподалеку от него остановился старенький автомобиль, и человек, сидевший рядом с шофером, окликнул Максима Давыдовича по имени:

– Товарищ Кравцов!

Кравцов оглянулся и увидел, как вылезает из автомобиля невысокий плотный человек в шинели и матерчатой фуражке с красной звездой. Лицо у него было круглое, гладковыбритое, губы пухлые, глаза за линзами пенсне – карие, как бы несколько грустные.

– Здравствуйте, Сергей Иванович! – подтянулся Кравцов.

– Какими судьбами в Москве, Макс Давыдович? – спросил, подходя к Кравцову, член РВСР Гусев. – Уж не слушателем ли в университет? Так вам как будто незачем…

Что да, то да, память у некоторых людей просто феноменальная. Они и встречались-то в гражданскую не более полудюжины раз. И встречи те были мимолетны и в обстоятельствах, затмевавших, зачастую, содержание разговоров, но, подишь ты, помнит и имя, и подробности биографии.

– Слушателем… – подтвердил Кравцов. – Но не здесь, а в Академии.

– Точно! – улыбнулся на это уточнение Гусев. – Я же сегодня как раз видел ваше имя в списках… Как здоровье?

– Спасибо, налаживается.

– Налаживается… Вот что, Максим Давыдович, это даже удачно, что я вас сейчас здесь встретил. Я, знаете ли, преподаю в Комуниверситете, вот приехал читать лекцию. А тут вы… И подумалось, мы ведь могли бы, как теперь выражаются, комбинацию соорудить на взаимовыгодных условиях. Времена сейчас трудные, голод… У вас какая аттестация до поступления в Академию?

– Комбат. – пожал плечами Кравцов, находившийся после встречи с Якиром на положении "для особых поручений" при штабе Одесского оборонительного района.

– Негусто, – развел свои полные губы в улыбке Гусев и прищурился. – А если я предложу вам должность "для особых поручений" с аттестацией комбрига и соответствующим пайком?

"Комбриг? – удивился Кравцов. – Но это же номенклатура Штаба РККА или коллегии Наркомвоенмора!"

– А на учебу время останется? – спросил он, пытаясь понять, куда его сватает один из основателей российской социал-демократии.

– Когда как, – пожал плечами Гусев. – Я, как вы, возможно, знаете, оставил пост начальника Региступра еще в девятнадцатом, но, будучи комиссаром Полевого Штаба и начальником Политотдела РВСР все еще… – он сделал паузу, намекающую на многое, но ничего на самом деле не объясняющую, -…чувствую некоторую ответственность за управление…

"Тэк-тэк-тэк…" – только и мог бы сказать бывший командарм, но не сказал, подумал.

– Ян Давыдович Линцман, начальник управления, жалуется на недостаток образованных партийных кадров. И ваш старый знакомый Берзин тоже. Вот я и подумал, вам – паек, а мне - проверенный работник…

Слово "проверенный" Гусев отметил специальной интонацией, не преминув посмотреть собеседнику в глаза особым "внимательным" взглядом.

– У нас, знаете ли, некоторая конкуренция с товарищем Дзержинским. Дружеская, разумеется, но все-таки хотелось бы укрепить кадры военной разведки, раз уж контрразведку у нас забрали. А вы бывший член ЦК все-таки. Соглашайтесь, Максим Давыдович, соглашайтесь!

– Соглашаюсь, – улыбнулся Кравцов. Предложение, и в самом деле, показалось ему весьма заманчивым.

Глава 3

Оперативные обстоятельства

1

Во вторник, 23 августа, занятия в Академии так и не начались. Что-то там случилось, в "поле", где с середины июля пребывал весь поток, к которому и должен был присоединиться Кравцов. Возвращение слушателей, выехавших в Подмосковье на полевую практику, задерживалось, и Макс Давыдович этим утром оказался предоставлен сам себе. Поэтому, заскочив в столовую Академии, он съел по-быстрому миску пшенной каши, приправленной ржавым "машинным" маслом, и треть – на глазок – дневной пайки хлеба. Выпил кружку подкрашенного сушеной морковью кипятка, и побежал скоренько на Пречистенку, где в домах с 35-го по 39-й располагался когда-то Оперод Наркомвоена. Теперь здесь размещался Региступр Полевого Штаба Реввоенсовета Республики. И спешил Кравцов не напрасно.

В управлении его, как сразу же выяснилось, ожидали. Так что сидеть в приемной какого-нибудь "столоначальника" не пришлось, тем более, не случилось топтаться на проходной, дожидаясь пропуска. Не прошло и десяти минут, как бывшего командарма принял заместитель начальника управления Арвид Янович Зейбот.

– Проходите, пожалуйста! – Арвид Янович встретил Кравцова у двери, посторонился, пропуская в просторный кабинет, пожал руку и указал в сторону простого канцелярского стола с двумя венскими стульями по обе стороны. – Проходите, товарищ Кравцов. Садитесь, только, чур, спиной к окну сижу я…

Разговор получился интересный. Содержательный. Причем не для одного только Зейбота, который по долгу службы, так сказать, интересовался прошлым и настоящим своего нового сотрудника. Кравцов его понимал более чем хорошо. Самому – не так уж и давно – тоже приходилось людей на службу принимать или просто "прицениваться" к вновь присланным "Штармом" или РВСР людям. Поэтому не тянул и не мямлил, и в позу оскорбленной невинности не вставал. Отвечал на вопросы, прояснял обстоятельства, похоже, уже известные Зейботу от Гусева, давал характеристики. Впрочем, в такого рода разговорах стоило держать ухо востро. Лишнего говорить не следовало, и растекаться мыслью по древу тоже. Не приветствовалась так же лишняя инициатива. Но это как везде и всегда. Не просили, не суйся. Не спрашивали, не отвечай. В этих играх Макс Давыдович новичком не был. Зато и сам он, слушая замначальника управления, узнал много для себя нового и интересного, о чем не прочтешь в ежедневных газетах. Об обстановке на границах, например, и за линиями границ. О нынешнем положении в Тамбове и Кронштадте, имея в виду не столько географию, сколько политическую и экономическую историю. И о состоянии дела сбора и обработки военно-политической информации в РККА, что его прежде, если и заботило, то никак не остро и отнюдь не "в первую очередь". Между делом, однако, Зейбот сказал и еще одну крайне любопытную вещь. Фраза в контексте беседы звучать должна была нейтрально. Случайные слова, необязательные сведения. Вот только Кравцов в такие оговорки не верил. Случайности в жизни подобного рода людей, разумеется, бывают, но совсем другие.

– Яков Давидович, – сказал он, проверяя взглядом, понимает ли Кравцов, о ком идет речь. – В восемнадцатом в Северной Коммуне едва ли не вторым человеком был после Зиновьева, но с Григорием Евсеевичем в перетягивание одеяла не играл. Гусев Зиновьева знает еще с дореволюционных времен и крепко уважает…

"Сиречь Гусев человек Зиновьева в Реввоенсовете, так?"

Получалось, что именно об этом Зейбот и предупредил.

Предупредил и распрощался, отправив Кравцова "по инстанциям". Сначала, к помощнику начальника Орготдела Зелтыню. Там Кравцов оформил документы и получил удостоверение сотрудника Региступра "для особых поручений". Затем к начальнику хозяйственно-финансового отдела Якову Мартинсону. Здесь на Макса Давыдовича пролился "золотой дождь" в виде "рулона" неразрезанных совзнаков на полторы сотни тысяч и гораздо более вещественных благ, выразившихся в пяти коробках консервов, фунте хорошего турецкого табака, головке сахара и четверти фунта чая. На консервах значилось – "Мясо тушеное. Петропавловский консервный завод, 1915 год".

– А не испортились? – поинтересовался Кравцов, рассматривая жестяную банку.

– Никак нет. – Довольно ухмыльнулся "состоявший для особых поручений" при Мартинсоне Завьялов. – Открывали-с, ели. Отличного качества тушенка, смею заверить. Не хуже, чем на фронте.

И он подвинул к Кравцову остальные "нежданные дары": мешочек с рисом, три буханки хлеба, и коробку с сотней папирос.

– Как же я все это унесу? – озадачился весьма смущенный такой роскошью Кравцов.

– А я вам, так и быть, "сидор" в счет вещевого довольствия выдам. – Вполне панибратски подмигнул Завьялов. – Но вы уж, голубчик, в следующий раз с ним и приходите, ладушки?

И он действительно раздобыл для Кравцова хороший еще, хоть и поношенный вещевой мешок, присовокупив при расставании – вполне возможно, и от широты душевной, – два билета на спектакль в Камерный театр.

– Сходите вот, Максим Давыдович, на таировских "Ромео и Джульетту". Знатоки говорят, изрядная получилась постановка.

"С кем же я пойду? – вздохнул мысленно Кравцов. – Эх, не нашел, я Рашель. Вот с кем на "Ромео и Джульетту" идти следовало! А так с Саблиным придется или с Урицким. Впрочем, у Семена жена, и у Саблина женщина…"