– Мэйсун потащила меня к королю Атефу и Амджаду. Она настаивала на беседе с ними. Но когда я не внял ее намекам и не заговорил об открывшейся вакансии, о которой она мне твердила, и о займе, который она заставляла меня попросить, Мэйсун решила взять все в свои руки. Она начала распространяться на тему экономических возможностей Зохейда. Я по глупости рассказал ей о своих проектах, а она все перепутала. Затем она принялась рассказывать о моих планах по созданию бизнеса, похваляясь тем, что я буду зарабатывать миллионы. – Арам горько усмехнулся. – Будучи корыстной особой, Мэйсун ничего не знает об истинной значимости денег, как они достаются. Я сомневаюсь, что она хотя бы раз взглянула на свои счета.
В глазах Канзы появилось понимание. Хорошо зная свою сводную сестру, она, должно быть, поняла справедливость этой оценки.
– В общем, – продолжал Арам, – нет нужды говорить, что ни на короля Атефа, ни на Амджада ее болтовня впечатления не произвела. Хуже того, они наверняка подумали, что она говорит об этом с моей подачи. Я очень хотел сказать им правду. Я наконец понял, что был для Мэйсун всего лишь средством устроить ее никчемную жизнь. Вместо этого я постарался свести ущерб, причиненный ее словами, к минимуму и извинился, прежде чем уйти. Однако покинуть бал она мне не позволила.
Канза насторожилась. Она осознала, что Арам подошел к тому моменту, когда он должен объяснить причины, по которым жизнь в Зохейде стала для него невозможной.
Арам засунул руки в карманы брюк:
– Мэйсун устремилась за мной, крича, что я подонок, неудачник, что я ни черта не знаю о том, как пользоваться представившимися возможностями и заводить нужные связи. Она заявила, что причина, по которой она остановила свой выбор на мне, заключается в потенциале, которым, как она считала, я обладаю. В общем, она считала меня человеком, способным обеспечить тот стиль жизни, которого она заслуживает.
Канза достаточно хорошо знала Мэйсун, чтобы поверить тому, что говорит Арам, и почувствовала смущение и стыд.
Неожиданно он задумался, стоит ли продолжать рассказ. Канза и так расстроена. Но она ждала. Ее глаза призывали его закончить.
Что Арам и сделал.
– Ситуация была достаточно комичная, но мне было не до смеха. Я не испытывал ни гнева, ни разочарования, ни чего-то подобного. Я просто понял, что это все, конец. Поэтому я сказал Мэйсун, что сделал бы все для женщины, на которой собрался жениться, если бы она выбрала меня ради меня самого, а не ради возможностей, которые я ей предоставляю. После этого я ушел. Если твоя сводная сестра понапрасну тратит свою жизнь, это из-за того, что она капризна и взбалмошна, а не из-за моего разрыва с ней. Для нее я никогда ничего не значил.
Канза долго смотрела на Арама после того, как он закончил свой рассказ. Его слова были как укусы осы, они жалили и причиняли боль. Она понятия не имела о событиях, о которых он рассказал, но чувствовала, что все это правда – от первого до последнего слова.
Как же она ошибалась, неверно судив о нем все это время. Она тоже перед ним виновата, как и остальные женщины, рассматривающие Арама как сексуальную игрушку или как средство достижения своих целей. Канза даже представить не могла, что независимость, с которой он держался, была не чем иным, как фасадом. Она не сомневалась, что Арам Назарян высокомерен, тогда как он был просто уверен в себе. Она приравнивала его властность к безжалостности и утверждала, что у него, в отличие от хороших людей, нет слабостей.
Хотя… Постойте-ка. Постойте. Эта история не завершена. Арам не рассказал самую важную часть истории.
Канза услышала свой сдавленный голос:
– Но ты поступил так, как советовала тебе Мэйсун. Она только не получила награду за свои усилия, так как ты выкинул ее из своей жизни и вознесся на вершину успеха.
– О чем это ты, черт возьми, говоришь?
Канза выпрямилась во весь свой рост – пять футов два дюйма плюс каблуки, – чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
– Разве до того, как ты стал миллиардером, ты не обращался за помощью к семье аль-Шалаан?
– Это она тебе сказала? – В его голосе впервые послышалась ярость. – А почему, собственно говоря, нет? – спросил Арам, обращаясь к самому себе. – Я знал, что Мэйсун готова на все, лишь бы наказать меня. В чем еще она меня обвинила? Может, в том, что я ее бил?
Ее гнев стих, когда она увидела, как разгневан он. Ответ застрял в горле. Канзе больше не хотелось продолжать эту беседу. Но в его глазах пылал яростный огонь, требуя, чтобы она рассказала ему все, что говорила о нем Мэйсун. И Канза должна была сделать это.
– Она сказала… сказала, что ты эксплуатировал ее, а затем, когда получил от нее все, что хотел, выбросил за ненадобностью.
Его глаза превратились в синие лазеры.
– Эксплуатировал ее в сексуальном плане? Это она говорила?
Канза кивнула. Арам фыркнул – смесь холодного сарказма и презрения.
– Ты мне поверишь, если я скажу, что никогда с ней не спал? Ладно, позволь мне быть откровенным. У меня не было с ней секса. Ни в какой форме. Мэйсун пыталась увлечь меня, соблазнить, если хочешь, но я не поддался. Суть в том, что за исключением нескольких поцелуев я никогда не посягал на ее девственность. Причем я даже не сдерживался – просто не испытывал соблазна. А когда я увидел ее сущность и осознал, что именно ей от меня нужно, я почувствовал отвращение.
Каждое его слово словно повышало температуру между ними. Канза понимала, что Арам говорит правдиво и искренне, но она слишком долго считала его виновником того, что произошло, ей было трудно сразу перевести Арама из виновников в жертву.
Чувствуя, что ее мозг готов взорваться, она пробормотала:
– Ты хочешь заставить меня поверить в то, что ты был совершенно равнодушен к такой красивой девушке, как Мэйсун, когда она сама изъявляла желание отдаться тебе? Никогда не слышала, чтобы голова мужчины управляла его телом. Может быть, ты вовсе не мужчина?
– Я посоветовал бы тебе обновить информацию. Есть мужчины, которые не считают красивую доступную женщину неотразимой, – заметил Арам.
– Да. Таких мужчин еще называют геями, – склонила голову Канза. – Так ты гей? Может, ты выяснил это, когда не сумел ответить Мэйсун?
Канза понимала, что ее догадки – сплошное ребячество, что, конечно, Арам не гей. Но она все равно не удержалась.
– Я не ответил Мэйсун, потому что я из тех, кто легко распознает «черную вдову» и инстинктивно, исключительно из инстинкта самосохранения, удерживается от физической близости. Ощущение, что тебя собираются использовать, в некоторых случаях гораздо эффективнее, чем холодный душ. – Арам покачал головой, выражая презрение к самому себе. – Боже, теперь я знаю, почему все относились ко мне так, словно я был хищником. Даже будучи осведомленным, на что способна Мэйсун и что в королевстве с консервативными взглядами высоко ценится невинность, я тем не менее не могу поверить, что она так очернила меня.