* * *
"Приезжайте на Таити, и вы станете другим человеком", - говорится в проспекте туристского бюро в Папеэте. Эти слова могли повторить члены экипажа "Баунти", когда 4 апреля 1789 года судно подняло якоря и покинуло "земной рай" (слова самого Блая), увозя на борту саженцы хлебного дерева, которые предстояло высадить в Вест-Индии: матросы и офицеры были уже совсем не теми людьми, которые более года назад отплыли из Англии. Судя по всему, большинство матросов было обуреваемо одним желанием - снова увидеть Таити. Местные жителя относились к ним, как к людям высшего сословия, сам Тинах-Помаре и подчиненные ему вожди не раз признавались, что моряки нужны им для военных походов с целью завоевания соседних земель. Они знали также, что таитянки примут их с распростертыми объятиями, а тюо дадут им кров и землю. И вдруг как гром среди ясного неба: Блай потребовал возобновления прежнего, столь ненавистного всеми корабельного режима. Всего какой-то день - и они снова стали людьми низшего класса, не оставлявшего им никакой надежды на лучшее будущее. На смену хейвам с участием таитянских девушек должны были прийти дешевые проститутки, обитательницы плимутского дна. О незабываемой охоте в прохладных долинах южных островов они смогут рассказать и в прокопченных лондонских трактирах, но нет возврата к радостным дням, если только они не возьмут судьбу в собственные руки и не проложат путь к той жизни, которая, как им казалось, уготована им на Таити, - легкий и приятный путь к земному счастью. Вот почему, как нам кажется, мысль о восстании бессознательно приходила на ум отдельным матросам на "Баунти".
Но жизнь на Таити не прошла бесследно и для Блая. Он покинул Англию в чине лейтенанта, что явно не могло его не огорчать. По возвращении из удачно завершенной экспедиции Блай мог рассчитывать на производство в капитаны, но он отлично знал консерватизм адмиралтейства и его строгие требования неукоснительной дисциплины среди рядового состава. Среди офицеров Блай был известен как человек мягкий, как капитан, придерживающийся современных взглядов. Между тем члены экипажа "Баунти" во время экспедиции совершали серьезные проступки, не получив за это телесных наказаний. И вот, находясь в бухте Матаваи, Блай круто переменил тактику. По его приказу семь человек были подвергнуты жестокой порке (шестеро из них несколько недель спустя оказались среди зачинщиков бунта). Адмиралтейство ни в коем случае не должно было думать, будто сам Блай ослабил дисциплину, ведь это может стоить ему капитанского чина! Каждое телесное наказание скрупулезно фиксировалось в вахтенном журнале. "Капитан стал настоящим палочником", - роптали матросы, и записи в вахтенном журнале это подтверждают: 22-летний сирота Александр Смит (Джон Адамс) был привязан к трельяжу и получил 12 ударов в присутствии островитян лишь за то, что одному таитянину удалось украсть рулевой крючок с парусного ялика в то время, когда Смит стоял на вахте. Кок Роберт Лемб был подвергнут наказанию за то, что "позволил украсть свой топор", матрос Мэтью Томпсон - за "дерзость и неповиновение", капрал Чарлз Черчилль и матросы Уильям Маспрет и Джон Миллуорд получили соответственно 24 и 48 ударов каждый (в два приема) за бегство на Тетиароа. Отчаянное письмо этих моряков с просьбой о помиловании перед исполнением второй части наказания Блай попросту оставил без внимания. Матрос Айзек Мартин получил 19 ударов за то, что побил туземца.
Мы можем лишь догадываться о внезапной перемене в характере капитана Блая - того самого Блая, кто по пути к островам Южных морей уступал капитанскую каюту измученным и обессилевшим морякам и кто в начале пребывания на Таити предоставил экипажу широкую свободу. Быть может, частично это объясняется тем, что гнев капитана после отплытия с Таити прежде всего обрушился на его бывшего протеже и примерного ученика Флетчера Крисчена, который руководил группами моряков на берегу, а потому в глазах местных жителей считался персоной более важной, чем сам капитан. Блай, скорее всего, опасался, что адмиралтейство может приписать Крисчену главную заслугу в успешном сборе саженцев хлебного дерева и продвинет его по службе в обход капитана, который в вахтенном журнале постарался отразить возникавшие дисциплинарные трудности. Вместе с тем в своих рапортах Блай не мог оскорбительно писать о Флетчере Крисчене, которого сам же возвысил до первого штурмана, обойдя старшего по возрасту и более опытного штурмана Фраера. Он завидовал Крисчену... и, возможно, немного побаивался его, ибо брат Флетчера, Эдвард (позднее ставший профессором юриспруденции Кембриджского университета), в Англии тех времен был лицом значительным. Поведение Блая в последующие недели дает основания именно для такого толкования - капитан постоянно придирался к Крисчену, порой без малейших на то оснований.
В ночь с 26 на 27 апреля "Баунти" двигался между островами Аннамоока и Тофуа в архипелаге Тонга. На палубе валялись груды кокосовых орехов, которые офицеры и матросы выменяли у жителей Аннамооки. Орехи эти не представляли особой ценности для владельцев, и поэтому их не убирали с палубы. Блай, появившийся на палубе утром 27 апреля, был, как всегда, ворчлив и раздражителен. Ему кажется, что его куча орехов за ночь поуменьшилась, и он кидается на Флетчера Крисчена, дежурившего ночью:
- Черт бы вас подрал, - рычит он на своего штурмана в присутствии других членов команды, - это вы украли мои орехи!
Крисчен в первый момент держит себя в руках и отвечает вполне вежливо:
- Верно, сэр, я взял один орех, так как очень хотел пить. Но неужели это имеет какое-нибудь значение, ведь у вас столько орехов! И к тому же я уверен, что никто другой ваших орехов не трогал.
Но Блай полностью теряет самообладание и дает выход накопившейся ярости. Он обвиняет штурмана в постоянной лжи и обмане, и, когда тот пытается робко возразить: "Почему вы обращаетесь со мной подобным образом, капитан Блай?", капитан корабля, размахивая кулаками перед лицом штурмана, кричит:
- Заткнитесь, паршивый мелкий воришка!
Блай бушевал, как безумный. Всю команду вызвали на палубу и каждому приказали выложить запасы кокосовых орехов перед собой. И каждому капитан задавал одни и те же вопросы: сколько орехов куплено лично для себя? Сколько орехов уже съедено? Когда очередь дошла до Крисчена, последний тихо ответил:
- Я не знаю, сколько орехов я съел из тех, что принадлежат мне, но надеюсь, вы не считаете меня настолько жадным, чтобы я мог воровать из ваших запасов.
(Следует помнить, что в последние пять месяцев на палубе лежало такое множество орехов, что каждый мог брать себе столько, сколько хотел.)
- Да, паршивый сукин сын, - рычит Блай, - вы, конечно, украли у меня, иначе вы бы лучше знали, сколько у вас орехов!
Вслед за этим он зовет писаря Сэмюэля и приказывает ему уменьшить норму выдачи рома как для офицеров, так и для матросов и наполовину сократить рацион ямса. Кроме того, он, по-видимому, конфисковал все орехи. (Правда, по этому поводу во всех дневниках и вахтенных журналах существуют расхождения.)
Трудно сказать, почему Блай вел себя так неразумно, но известно, что позднее он сожалел о своей выходке и пригласил Крисчена на обед к себе в каюту. Штурман отказался. Однако не приходится сомневаться, что именно неразумные действия капитана, а также убежденность команды в том, что до Таити всего несколько дней пути, послужили внешним поводом к мятежу и сделали Флетчера Крисчена его предводителем. По мнению ряда авторов, бунт носил социальный характер, ибо все четырнадцать матросов, выполнявших на судне самую опасную и тяжелую палубную работу, находились на стороне восставших. Но такое утверждение вряд ли оправданно, так как два самых рьяных бунтовщика - Флетчер Крисчен и гардемарин Эдвард Янг - принадлежали к привилегированному классу, тогда как многие из тех, кто сохранил верность капитану Блаю, были простыми матросами.
Но Флетчер Крисчен надломлен, а его самолюбие настолько уязвлено, что он, громко рыдая, с искаженным лицом бросается на носовую палубу. После обеда он собирает провизию и одежду, чтобы при первой возможности попытаться на бревнах доплыть до Тофуа, вулкан которого виднеется в отдалении. Но ветер меняет направление, и "Баунти" удаляется от вулканического острова.