Гражина сказала эти слова напряженно, будто решилась открыть тайну, которую нельзя было произнести вслух.
— Знаю, — сказал спокойно капитан-2. — И эту альтернативу мы тоже рассматривали и хотим обсудить.
«Мы полетим дальше, — вдруг подумал Павлыш, хотя еще секундой раньше такой мысли у него не было. — Мы полетим в надежде на то, что произошла ошибка, авария. И через сколько-то дней или даже месяцев связь восстановится».
— Существует инструкция, — продолжал капитан-2,-на случай прекращения связи. Она предусматривает один выход- повернуть назад. Но… — капитан-2 поглядел на Павлыша, словно обращался только к нему, — инструкция не учитывает, что это могло случиться так близко от цели.
— Относительно близко, — сказал Варгези.
— Относительно близко, — согласился капитан-2,- и все же настолько близко, что есть возможность продолжить полет.
Станцо, сидевший неподалеку, вздохнул. И Павлышу показалось, что с облегчением. Неужели он тоже думал о таком решении?
— Мы допускаем, — продолжал капитан-2,- что через несколько дней или недель связь будет восстановлена. При условии, что обрыв ее — случайность. Но мы обязаны учитывать и другой вариант. Допустим, что Домбровский был прав.
Капитан-2 замолчал, взял со стола стакан, налил воды, выпил. И было очень тихо. И в этой тишине доктор Варгези спросил:
— И где же предел этого ожидания? Сколько мы будем лететь, испытывая научную компетентность физика Домбровского? Месяц? Год? Сколько мы будем ждать? Или пока не выпьем последнюю банку сгущенного молока?
— Очевидно, — капитан-2 осторожно поставил стакан на стол, будто боясь разбить его и тем уменьшить количество посуды на корабле, — мы не должны в таком случае ставить временной предел. Мы должны предположить, что предел — звездная система Альфы Лебедя.
— То есть? — Голос Варгези повысился, будто он требовал от капитана признания вины. — Скажите, сколько лет?
— Тринадцать лет, — сказал капитан.
— Нет, — громко проговорил Варгези. — Двадцать шесть. Двадцать шесть лет. Мы должны рассматривать худший вариант: полет до цели, установку никому не нужной кабины и возвращение к пределу Домбровского.
И та и другая цифры были для Павлыша абстракциями. Год- это много. Год. А двадцать шесть… двадцать шесть лет назад, как говорил отец, его еще не было в проекте.
Павлыш подумал, что сейчас все будут горячо спорить, кто-то испугается, кто-то обрадуется. Гражина закричит: «Нет!» А сам Павлыш? Он был сторонним наблюдателем. Он смотрел на эту сцену откуда-то издали, и даже голос капитана, который продолжал звучать в полной тишине, долетал, как сквозь вату.
— Вариант, который мы сейчас рассматриваем, — говорил он, — возник не сразу. Сначала мы просчитали лишь естественное решение…
Тут Павлыш поймал себя на том, что, продолжая оставаться посторонним наблюдателем, он начал считать. Он смотрел на Станцо и считал: Станцо сорок три года. Сорок три плюс двадцать шесть- шестьдесят девять. Это не очень большой возраст, но известно, что в замкнутом пространстве «Антея» (а тут ставились эксперименты по этой части) старение организма идет быстрее, чем на Земле. А каким будет Станцо в семьдесят лет? С белой бородой?
«Капитану-2,- думал Павлыш, — куда меньше сорока. Может, поэтому говорит он, а не капитан Лех, которому около пятидесяти. Он даже может умереть и никогда не вернуться на Землю. Они будут лететь и лететь, а капитан-1 умрет уже от старости…»
— Сто шесть лет назад, — сказал капитан-2,- на Земле произошло очень важное событие, может, одно из самых важных в ее истории. Был отправлен первый звездолет. Все знали, сколько лет ему предстоит лететь. Те, кто строил и отправлял его, знали, что никогда не увидят своей победы. Они это делали для нас с вами. Много тысяч людей летели на нем. И мы думали, что скоро установим кабину в созвездии Лебедя, и Земля сделает невероятный скачок вперед — человечество в самом деле станет галактическим.
Капитан говорил медленно, внятно, словно вспоминал выученный текст.
— Несколько поколений людей на Земле росло со знанием того, что этот шаг будет совершен. Я, наверное, не очень хорошо объясняю, потому что речи — не моя специальность. И вот сейчас несколько миллиардов человек ждет этого свершения. Но где-то произошла ошибка. Вернее всего, ошибка. Не может же все идти гладко, но ошибка не трагическая. Не трагическая для отдельных людей, но трагическая для человечества.
— Человечество живо и будет жить еще довольно много лет, — возражал Варгези.
— Да, я знаю, и знаю даже, что современные корабли летают почти вдвое быстрее «Антея», что можно построить новый корабль. Но давайте сосчитаем вместе с вами. Строительство «Антея» заняло шестнадцать лет. Допустим даже, что строительство нового корабля займет вдвое меньше времени, втрое меньше. Это пять лет. Сам полет- полвека.
— Больше, — сказал механик из старой смены. — Практически это семьдесят лет. Я уже думал об этом.
— Более семидесяти лет никто из людей не сможет вновь увидеть вблизи звезду.
— Это не трагедия.
— Наверное, нет, доктор Варгези, — кивнул капитан. — Назовем это разочарованием. Назовем разочарованием и те средства, которые Земля вложила в наш полет. В некоторые годы это до четверти энергии Земли. Земля жертвовала многим ради «Антея».
— Тщеславие планеты хуже тщеславия отдельного человека, — произнес Варгези.
Павлыш вспомнил, что Варгези это уже говорил недавно. Но тогда слова звучали иначе.
— Назовем мечту тщеславием, ничего от этого не изменится, — сказал капитан. — Но есть миллионы и миллионы людей, которые ждут.
— А мы? — вдруг сказала Гражина. — Мы же тоже ждем. Мы, может, ждем больше, чем другие.
— Правильно, — сказал капитан-2. — Я, например, очень жду. В значительной степени «Антей» определил не только мою профессию, но и мою жизнь. Поэтому сам я — за второй вариант.
— Двадцать шесть лет, — сказал Варгези.
«А он, наверное, доживет, — подумал Павлыш. — Ему и сорока нет. Представить смешно: нас снимут с корабля- и не будет ни одного молодого. Даже Гражина. И я. Все немолодые».
И вот тогда Павлыш понял, что все, что здесь творится, касается его. В первую очередь его. Это он проведет здесь всю свою жизнь, а двадцать шесть лет — это вся жизнь.
— Вы все знаете, — продолжал капитан-2, что работы по усовершенствованию гравитационной связи продолжаются. Я надеюсь, что наша робинзонада продлится куда меньше тринадцати лет.
— А если предел связи окончателен? — донеслись чьи-то слова.
— У нас хватает энергии на один разворот. Мы все же долетим и вернемся.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});