– Не понимаю, – по-русски ответил парень и отрицательно покачал головой. Он нарочно использовал русский, чтобы проверить: в СССР он или нет? На этом универсальном языке общения умели говорить все в Советском Союзе.
Главарь, однако, досадливо поморщился и выдал еще одну тираду – в этот раз чуть длиннее, чем в первый. Юсуп старательно прислушался. Ни слова, ни произношение были ему совершенно не знакомы.
– Я же сказал: не понимаю, – повторил он снова по-русски и продублировал то же самое по-чеченски. – Ца кхета.
Юсуп мог бы выдать эту же фразу и на английском или немецком, но вряд ли в этом был смысл – на европейцев всадники походили еще меньше, чем на русских.
Ему в голову вдруг пришла дикая мысль: а что, если он все-таки в Чечне и его взяли в плен какие-нибудь наемники? Из числа тех, что воевали здесь в обе военные кампании… Но тогда получается, что на дворе уже не девяносто первый год, а гораздо позже. И кто они такие? Арабы?
Он еще раз внимательно оглядел окруживших его людей – и тех, что сидели на траве, и троих на конях. Скакуны под ними явно не элитные, но и не «рабоче-крестьянские» – невысокие, поджарые, тонконогие. Вполне себе военные кони, если попытаться представить, как может выглядеть кавалерия.
Да и хозяева им под стать. Ничего, что все среднего роста, кроме одного верзилы – того, что пленил Юсупа. Зато вооружены похлеще пиратов: у каждого на поясе кривая сабля или кинжал, за спиной – какая-то круглая конструкция, судя по всему, щит, а из-за седла торчат лук и колчан со стрелами. Кстати, на бандитов они не так уж и похожи, скорее, регулярный отряд – оружие у всех однотипное, седла, щиты, колчаны, пояса выкрашены в красный цвет – типа, как мундиры, даже кони одной масти – красно-рыжей. А вот обилие растительности на голове – бороды, усы, длинные косы, спускающиеся прямо из навершия шлема, – в каких же войсках такое приветствовалось?.. Но в любом случае отсутствие огнестрела в руках говорит, что армия никак не современная. В наше время даже африканские аборигены сменили луки на «Калашниковы».
Отчаяние, видимо, настолько отчетливо проступило на лице Юсупа, что всадники расхохотались, приняв его за выражение испуга. И зрелище раззявленных ртов с полусгнившими пеньками зубов и серыми осколками уцелевших окончательно убедило путешественника во времени: он попал в глубокое прошлое. В двадцать первом веке такого уже не увидишь.
Не выдержав напряжения, Юсуп забормотал слова «Аль-фатихи»:
– Бисмиллахир-рохьманир-рохьиим. Альхьамду-лиллахи роббиль-аламиин. Аррохьманир-рохьиим. Малики йовмиддиин. Ийяка набуду ва ийяка настаиин. Ихдинас-сыротол-мустакъиим. Сыротол-лазина анамта алайхим гойриль-магзуби алайхим ва лаззооллиин.
И внезапно услышал в ответ:
– Амин.
Голос прозвучал со стороны противоположной той, куда смотрел Юсуп. Парень резко обернулся и увидел человека, на которого до сих пор не обращал внимания. Совсем еще юноша, лет шестнадцати примерно: без усов, с редкой бородкой, с каким-то слегка детским выражением лица. Он сильно выделялся на фоне остальной братии – более привычным разрезом глаз, круглым лицом, отсутствием брони на теле и оружия. Юсуп до сих пор не замечал его, потому что тот держался слегка в тени, за спинами других. Но сейчас он вышел вперед, и теперь Юсуп не сомневался: это был араб. Смуглый, со смолянистыми волосами, в свободной развевающейся одежде, с бурнусом на голове – классический житель Эмиратов.
– Ассаламу алайкум! – поздоровался с ним воспрянувший Юсуп, переходя на арабский. – Скажи мне, чего хочет этот парень? И кто вы такие?
Лицо юноши приобрело несколько озадаченое выражение. Он с явным усилием выслушал короткую речь пленника (слегка склонив голову набок, словно собака, внимающая словам хозяина). Юсуп усмехнулся про себя: «Похоже, мой арабский не идеален».
– Ты странно говоришь, раб. Где ты учил язык? – спросил юноша.
Раб? Теперь удивился Юсуп. А верно ли он понял слова юноши (преподаватель на курсах арабского говорил иначе)?
– Как ты назвал меня? – спросил он, игнорируя вопрос. – Раб Всевышнего?
Араб усмехнулся:
– Мы все Его рабы. Но ты раб вот этого человека. – Он указал на верзилу, что заарканил Юсупа. – Что, не привык еще к этой мысли? Лучше привыкай поскорее, Фархад любит пускать в ход кулаки.
– Пусть только попробует! – переходя на русский, угрожающе пообещал Юсуп, окидывая взглядом фигуру, больше похожую на фрагмент скалы, чем на человека.
Фархад дернулся в седле, словно почувствовав, что речь идет о нем, и слегка потянул за веревку, которой был связан Юсуп и конец которой находился у него в руках.
– Я рабом не был и никогда не буду…
Араб пожал плечами:
– Это не мое дело. Сами разбирайтесь… Но десятник спрашивает, хорошо ли ты знаешь эти места. Ведь ты отсюда, так? Кто ты? Алан?
– Здешний, – признался Юсуп. – Не алан, чеченец. За пределами местности плохо знаю. Я в Грозном жил… – Говорить на арабском с носителем языка оказать тяжело. Слова подбирались с трудом. Чтобы формулировать фразы, Юсуп был вынужден использовать самые примитивные. – А вы откуда? Пришли делать джихад?
Тут в свою очередь удивился араб. Причем дважды. Вначале, когда Юсуп упомянул Грозный, потом, когда он спросил про джихад.
– Сколько в вашем городе живет человек?
– В Грозном?.. – Юсуп задумался над тем, как произнести слово «полмиллиона». Наконец придумал. Пять раз по сто раз по тысяче раз.
– Гроз-ни, – по складам повторил араб, пораженно цокая. – Мы никогда не слышали про такой большой город. Это станет новостью для амира. Ты должен показать нам дорогу туда.
Командир шайки, которого юноша почему-то назвал десятником, хотя в отряде было никак не меньше тридцати человек, с интересом прислушивался к разговору пленника с арабом, не вмешиваясь. Остальные, не понимая, видимо, арабского, занялись каждый своим делом: один метелкой из белого конского волоса протирал саблю, другой, сняв засаленную войлочную шапку и подложив ее под голову, храпел в три голоса. Единственным заинтересованным лицом в этой компании выглядел гоблинообразный Фархад. Он слез с лошади, но конца веревки так и не выпустил и, если бы не останавливающий жест десятника, давно оттащил бы Юсупа от разговорчивого араба. «С этим придется разбираться по-взрослому, – понял парень. – По-нормальному до него не дойдет».
– А что ты имел в виду под совершением джихада? – допытывался тем временем болтливый араб. Он уже успел представиться – «Ахмад-ибн-Мохаммед. Из Дамаска», – и теперь жаждал ответной информации от Юсупа.
– Что?.. Войну. Войну с неверными.
– А-а. Я понял это как «усилие».
Юсуп кивнул – удивление араба объяснялось тем, что «джихад» переводится с арабского и как «война с неверными», и как «усилие». Отсюда и путаница.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});