Читать интересную книгу Сердце бога - Анна и Сергей Литвиновы

– Так. Има. Умалителные.

– И как называют тебя?

– Марче. И еще – Мими.

– А я буду звать тебя Машенька. Или Маруся?

– Машенка лучше. А я тебя – Владе.

* * *

Оставшиеся до ее отъезда дни Владик провел как в бреду. Они использовали каждую свободную минуту, чтобы встретиться. Ежедневно у нее проходили репетиции. Ансамбль дал еще два концерта. В промежутках они ездили на Ленинские горы, в Сокольники, в Парк Горького, на ВДНХ. Ходили в кино на «Девушку с гитарой» и в Большой театр – он достал билеты.

Вечерами много целовались. Тяга к ней у него не прошла, внизу живота все горело, и однажды, на лавочке в темноте, она помогла ему, действуя рукой. А сама, не стесняясь, рассказывала ему о тех парнях, которые у нее были. Даже о двух французах – Пьере и Жаке. И о Василе, который ждал ее в Варне. Странно, но Владик ее не ревновал – как будет вскорости ревновать ко всем подряд свою жену Галину. Словно раз она иностранка, то совсем другая женщина. Почему-то изначально подразумевалось, что он будет делить Марию с другими мужчинами, и это казалось ему нормальным.

Девушка была весела, легка, беззаботна. Перед самым отъездом он упросил своих друзей-соседей Вилена и Радия провести вечер вне дома – на ночь к себе пригласить все равно не получилось бы, она должна была ночевать в гостинице, руководитель делегации лично проверял каждую комнату. В тот вечер Владик впервые голый лежал в постели с обнаженной женщиной, но самого главного все равно не получилось, она сказала ему, что сегодня не может, и снова помогла ему рукой.

А назавтра он провожал ее у гостиницы. Новенький венгерский автобус «Икарус» отправлялся от входа, и Владик поразился, что практически у каждой танцорши из ансамбля оставался в Москве друг или подруга, приобретенные за время фестиваля. Разумеется, и они с Марией обменялись адресами, пообещали, что будут писать друг другу, и поклялись снова увидеться.

Владик честно держал слово, писал Марии даже с целины. От нее тоже приходили письма, по-русски, с забавными описками.

Но вскоре Иноземцев стал встречаться с Галей Бодровой, затем влюбился в нее и, наконец, женился. Да еще поступил на службу в секретное КБ, где строго запрещалось общение с иностранцами. В итоге не ответил на одно письмо из Варны. Затем на второе.

И Стоичкова тоже перестала ему писать.

Иноземцев часто вспоминал ее – с любовью и благодарностью – и думал, что больше никогда в жизни не увидит.

Как выяснилось, он ошибался.

Прошло два с половиной года

Декабрь 1959-го

Подмосковье

Владик Иноземцев

Чуть ли не с восьмого класса имелся у Владика свой предновогодний ритуал. Когда календарь истончался и шли последние дни декабря, он непременно вспоминал самые яркие события истекающих двенадцати месяцев. Иной раз выдавалась минутка, и он наиболее впечатляющие случаи даже записывал. Например, в пятьдесят первом он как отличник ездил из своего южноуральского Энска в крымский «Артек». А в пятьдесят втором их, школяров, привозили на экскурсию в Москву. В тот год он вдобавок первый раз в жизни по-настоящему влюбился, только об этом никто не узнал, ни предмет воздыханий, ни друзья, ни мама – потому что в ту пору юный Иноземцев был особо застенчив и представить себе не мог, что он кому бы то ни было поведает о своей любви. В пятьдесят третьем умер Сталин, и он вместе со всею школой и всей страной рыдал над утратой – и дивился маме: как она может ходить с сухими глазами, вот выдержка! С тех пор мама кое-что ему рассказала о репрессиях, которые творились в конце тридцатых, и он понял: то была не выдержка, а скорее тщательно скрываемая радость, что скончался тиран, от которого пострадали многие мамины друзья, в том числе академик Королев и ее нынешний муж Аркадий Матвеевич. Другое памятное событие тоже произошло в пятьдесят третьем: Иноземцев поступил в институт – в Московский авиационный, набрав на вступительных приличные баллы. Потом он часто задавался вопросом: как удалось ему, парнишке из провинции, выдержать нешуточный конкурс – больше десяти человек на место? Повзрослев, понял: то была оборотная сторона сталинских репрессий. Все учителя, которые преподавали в его затрапезной провинциальной школе, – и русичка, и математик, и физик, и англичанка – были ссыльными, из Москвы, Ленинграда и Киева. В прошлом один из них служил начальником лаборатории, другой читал лекции в университете, а англичанка переводила книги не только с английского, но и с немецкого, французского и итальянского. Получалось, что сталинские репрессии не только стирали старую элиту в порошок – те, что чудом уцелели, одновременно становились тем плодородным гумусом, на котором взросла новая передовая прослойка (Владик в том числе).

Первые три курса слились для него в плотный ком. Кто говорит, что студенчество – прекрасная пора? Институтские штудии – время вроде неплохое, потому как ты молод. Но зато приходится бороться за жизнь и за место под солнцем: денег не хватало порой даже на еду, требовалось подрабатывать, а вдобавок разбираться в сопроматах и теормехах, решать бесконечные контрольные, рисовать огромные листы по начерталке. И плюс к тому среди друзей и однокурсников утверждаться, у девушек интерес вызывать.

Радовать жизнь начала в пятьдесят седьмом. Способствовала тому болгарка Мария, и Владик до сих пор вспоминал ее как самое яркое приключение в жизни. Когда после десятидневного романа они расстались, он отдавал себе отчет, что больше никогда ее не увидит. Не то было время, не в тех странах они жили.

В том же пятьдесят седьмом он познакомился, возвращаясь с целины, с Галей – своей будущей женой. На следующий год разгорелся их роман, и это послужило еще одной причиной, почему Иноземцев перестал отправлять корреспонденцию в Варну. Вдобавок в пятьдесят восьмом Владислав начал по-настоящему трудиться в секретном ОКБ-1, имел счастье познакомиться с блестящими конструкторами и проектантами Феофановым, Любомудровым, Флоринским и даже – больше того! – встречался с главным конструктором их «шарашки», секретным академиком и Героем Соцтруда Сергеем Павловичем Королевым. Участвовал (правда, на правах статиста) в том совещании, когда его непосредственный начальник Константин Петрович Феофанов представлял Королеву проектные предложения по будущему кораблю «Восток», на котором в космос предстояло лететь первому человеку[9].

Но из всех, что были прожиты, год уходящий, тысяча девятьсот пятьдесят девятый, оказался для Владика, пожалуй, самым запоминающимся. И по количеству событий, и по их масштабу. Начать с того, что он научился прыгать с парашютом ради своей любимой – Гали Бодровой. И после одного из прыжков у нее на глазах сделал ей предложение и подарил фамильное кольцо с бриллиантом. Бодрова согласилась выйти за него, они поженились, у них появился свой первый дом – или, точнее, комната, снимаемая в частном доме в подмосковном Болшеве. А вскоре Галя забеременела и теперь ждала ребенка, сына или дочку.

А еще в этом году благодаря счастливому случаю и письму собственной матери (которая, оказывается, тоже работала с Королевым, только давно, в тридцатых годах), Иноземцев вместе с ним летал на новейшем правительственном лайнере «Ту-104» в Крым. Подумать только, с самим Королевым и с другими людьми, «главными по космосу»: академиком Келдышем, конструктором Чертоком! И видел своими глазами, как в военный вагончик на склоне крымской горы Кошка пришли из межпланетного пространства первые в мире фотографии обратной стороны Луны.

Однако и ужасное событие в уходящем году случилось. Казалось, ничто не предвещало: они, выпускники МАИ, тогда собрались все вместе, впервые за многие месяцы, дома у Вилена Кудимова – точнее, у родителей его жены Леры. Праздновали ее день рождения. Присутствовали, разумеется, Вилен и Лера. С Тюратама, с южного полигона, приехал закадычный дружок Радий Рыжов. Он прихватил с собой старшего товарища – Юрия Васильевича Флоринского. Заявилась, к нескрываемому неудовольствию Леры, и Жанна Спесивцева, к которой молодой муж Кудимов питал нежные чувства и, похоже, пользовался взаимностью. Там-то и случилось непоправимое: Жанну нашли в спальне молодых Кудимовых с острейшим грузинским кинжалом в сердце.

И началось: допросы в милиции, в прокуратуре, вызовы повесткой. Очные ставки. Даже снятие отпечатков пальцев, как в кино «Дело пестрых». Потом следствие, слава богу, прекратили с резюме «самоубийство». Но осадок остался. Ах, какой нехороший осадок! Словно все они, и Владик в том числе, замешаны в чем-то гадком, отвратительном.

Позже приезжала Жаннина мама, пыталась выяснить правду, явилась к ним с Галей в дом, теребила за больное, мучила. И кто знает, вдруг эта история еще выплывет? Похоже, она, словно мина замедленного действия, так и останется под спудом их жизней – надолго, навсегда. А захочется кому-то раскопать ее, дернуть спусковой крючок, можно будет так замараться – до скончания века не отмоешься.