дело вовсе не в крови. И что именно для этого зелья используются большей частью обыкновенные ингредиенты. Дурман, белена, сок морочника и весьма редкая смола африканского кустарника. Правда, есть еще что-то, но к сиу отношения не имеющее.
И поэтому Эдвин так легко отстал от мальчишки, за которого отдан весьма дорогой артефакт?
Вероятно.
Иначе не помогли бы ни документы об опеке, которых просто-напросто не позволили бы выправить, ни матушкино заступничество.
– Это все-таки ребенок.
– Довольно сообразительный ребенок. На хозяина его мы вышли. Полагаю, отчасти поэтому ему и дали отставку. Все же мальчишка – примета. И яркая.
– Как… он?
– Как и было вам обещано. Пьет. Страдает. Всем жалуется на жизненную несправедливость. Играет. И проигрывается. Нам удалось собрать приличное количество векселей, поэтому, если вдруг господин Кларенс не пожелает с вами общаться, намекните, что сговорчивость – в его интересах.
Из тумана выступила женщина. И Эдвин вздрогнул:
– Это…
Высокая. И стройная. Строгое лицо. Волосы зачесаны гладко, убраны под жемчужную сетку. Платье старинное. Взгляд…
Губы женщины шевельнулись.
– Вы ошибаетесь, бабушка. – Эдвин выпрямился. – Мой отец…
– Спокойно. – Чарльз удержал его у черты. – Не стоит. Помнишь? Ее нет.
– Но я же вижу.
Фигура распалась, вылепив другую. И этого человека Чарльз узнал.
– Зар? Ты? Что с тобой…
– Я потерялся, – ответил человек из тумана, и Чарльз услышал его. – Я… хрень какая-то случилась. Все было хорошо… я видел… аукцион видел. Безумие. Как ты и предполагал.
Чарльз вцепился в руку Эдвина. Проклятье! Если тот решит шагнуть в туман, удержать его не получится.
– А потом… меня пригласили для частной беседы. Такой… обстоятельной. Я подумал было, что раскрыт. И да, правильно. Револьвер вот… решил, что без боя не сдамся. Но мне весьма вежливо объяснили, что пусть происходящее не совсем законно, но власти давно уже смотрят на эти игры сквозь пальцы. Особого вреда они не причиняют, наоборот, позволяют удержать общественные пороки в узде.
Твою же…
Человек провел руками по лицу.
– Мне предложили деньги. Много. И еще помощь. Сказали, что я могу подняться высоко. Куда выше, чем с твоей поддержкой. Намекнули, что кое-кто из стоящих над нами давно в деле. Что братья есть везде. Или сами, или сочувствующие идеям общества.
– А ты?
– Согласился. Не сразу. Сомневался. Приводил доводы… видно, слабо. Актер из меня и вправду дерьмовый. Но мне показалось, что поверили. Колечко вот вручили.
– На тебе не было колец.
– Сняла, стало быть.
– Кто?
– Девушка… надо было приходить с девушкой… Элиза… Элиза Сюррей.
– Она же из Конторы.
– Я бы и не пошел с чужой. А она… мы вышли. Меня пообещали проводить к месту, где я должен был принести клятву. На крови. Я хотел отказаться. Говорил, что про клятву не предупреждали. Что в этом случае мне нужно подумать. Это ведь клятва.
Фигура из тумана начала рассыпаться.
– Зар!
– Она ударила в спину… укол… я почувствовал укол… и хотел обернуться… быстро… падаю… подхватили… вниз понесли…
Голос его слабел.
– Зар! Ты жив! Ты…
– На алтарь… они несли, но…
Он все-таки рассыпался, выпустив кого-то, Чарльзу незнакомого. Господин в старинном костюме подошел к черте, ткнул в нее носком и сказал:
– Какая отвратительная примитивность!
И исчез.
Похоже, оскорбленный до глубины души. А следом из тумана вышел Змееныш. Он был плотным, и казалось, что еще немного, и его фигура обретет цвета. А то и вовсе он оживет.
Почему бы и нет?
– Скучал? – Его улыбка была ослепительна.
Этого нет.
Это иллюзия на самом деле.
– Да что ты понимаешь в иллюзиях. – Змееныш остановился на границе круга. – Такой же зашоренный придурок, как и мой папенька.
Он был в той же одежде, роскошной и нелепой, мятой, украшенной пятнами крови, которые блестели ярко, как драгоценные камни.
– Смерти нет, видишь? – Змееныш развел руками. – А души и вправду бессмертны. Возрадуемся!
Его голос распугал других призраков, если и присутствовали другие.
– Чему?
Интересно, его только Чарльз видит? А нет, Эдвин тоже смотрит. Чуть прищурился. Узнал? У них должно быть описание.
– А разве нечему?
– Ты, вообще-то, умер.
– И что? Думаешь, это что-то изменило?
– Все изменило. Тело твое сожгли…
Змееныш рассмеялся. Смех у него был хриплым и даже приятным. И подумалось, что в целом он неплохой парень, которому просто слегка не повезло.
Чарльз отряхнулся.
Морок.
Даже после смерти? Или…
– Мы нашли противоядие. И твои жены теперь свободны от наведенной любви.
– Счастливы?
– У них есть выбор.
– Как замечательно! Быть несчастной по собственному выбору.
– Лучше было быть счастливыми? Как долго? Пару месяцев? Полгода? Мы нашли твое кладбище.
Змееныш пожал плечами:
– У всех случаются неудачи. Рано или поздно я сумел бы найти способ. Кстати, как поживает твоя сестра? Она была из первых… такая отзывчивая, такая благодарная. Передай, что мне ее не хватает.
– Пошел ты!
– А твоя жена? Она меня обманула. Знаешь, женщина, которая обманула одного мужчину, с легкостью обманет и другого.
Ложь.
И яд. Змееныш после смерти остается собой. И… к чему он здесь? Перед Чарльзом. А главное, почему, несмотря на этот яд, ему хочется верить? И поневоле начинаешь сомневаться, правильно ли поступил тогда. Может, стоило поговорить?
Объясниться?
Он ведь мог быть полезен, этот парень. И не так глуп, чтобы…
– Уколи меня, – тихо произнес Чарльз.
Эдвин не стал переспрашивать, но аккуратно двинул ему в челюсть:
– Извини. Булавки нет.
– Ничего. – Челюсть слегка заныла, зато в голове наступила ясность.
А Змееныш рассмеялся:
– Знаешь, а ведь в ней тоже та самая кровь – огненная. Думаешь, сможешь справиться с нею? Не боишься, что однажды этот огонь на тебя выплеснется? Сумеешь ли выдержать?
– Как-нибудь.
Не надо ему отвечать. Да и Эдвин смотрит так, с опаской.
– Если вздумаю дурить, вырубай, – сказал ему Чарльз.
И Эдвин кивнул.
Отлично. Может, он и высокомерный ублюдок, но в целом положиться можно.
– А ты не задумывался, почему влюбился? Вот в нее? Ты, избалованный мальчик с Востока. Ты привык к очаровательным барышням, нежным и хрупким, таким неприспособленным к жизни… а она? Она ведь не похожа на них. У нее грубая кожа. И манеры ужасные. Она…
– Иди на хрен!
– У вас с ней ничего общего. И тебе бы в ужас прийти, а ты влюбился. Может, дело в том же? В ее крови? А?
Не слушать.
Этот ублюдок ничего не понимает в любви.
– И ты ведь счастлив, правда? И никакой разницы нет, по собственному выбору или так. Да и нужен ли вообще этот выбор? Главное, что, попроси она умереть, ты же умрешь, так? Просто чтобы она