Я замер и не мог подобрать слова. Но на этот раз дело было не в эмоциях, которые мне на удивление удавалось удержать под контролем. И даже не в разъедающей изнутри боли от предательства. Стойкое ощущение что я упускаю важную деталь не покидало меня и нарастало с каждой секундой.
И я понял, что ответ на этот вопрос я хочу услышать не от сломленного отца, который готов покорно отдать свою жизнь, будто фанатик.
Меня интересовало за какую именно такую высшую цель прячется его разум, чтобы справиться с чувством вины. Чтобы не колеблясь сказать в лицо своему сыну, что его жизнь ему не важна. И стоило отцу упомянуть мою мать, как я понял, что я не тому человеку задаю вопросы.
Ужасающее предчувствие кольнуло в сердце с тройной силой, и я скривился от накатившей душераздирающей боли. Дыхание сперло, и я согнулся пополам, схватившись руками за область сердца.
— Марк? — с обеспокоенным лицом подскочил ко мне Игорь Жуков, но я волевым усилием справился и выпрямился.
— Дело в матери, — неожиданно дрогнувшим голосом осознал я и инстинктивно сжал в кулаке амулет.
Сделал пару неуверенных шагов назад. Тело сопротивлялось и отзывалось нестерпимой болью на попытки активировать амулет, но я не отступал. Я был готов умереть, лишь бы попасть туда и посмотреть в ее глаза.
— Какой же я глупец, — истерически засмеялся я, — нашел кого спрашивать. Ты никто. Пустая оболочка. Такая же марионетка в женских руках, как и Альбинос, — злобно бросил я в сторону замершего на месте Игоря Жукова и поднял взгляд к небу, сжав амулет в кулаке до крови, — я готов поговорить начистоту, мама. ПУСТИ МЕНЯ!
Стоило мне произнести эти слова, как ясное ночное небо рассекла слепящая молния и я инстинктивно зажмурил глаза и сжал амулет еще крепче. На короткий миг все тело пронзила нечеловеческая вспышка боли, но тут же исчезла вместе со всеми остальными чувствами.
Перестав ощущать землю под ногами, я открыл глаза и увидел перед собой ее. Невероятно красивая женщина в сиреневом кружевном халате пристально смотрела на меня своими голубыми глазами. Доля секунды мне понадобилась чтобы понять, что вместо амулета я сжимаю хрупкую шею женщины и с каждым мгновением делаю это все сильнее.
Все чувства и боль, нахлынувшая на берегу озера осталась в реальном мире и вместо нее я сейчас ощущал лишь холодную гладкую кожу в смертельном захвате.
Две секунды я размышлял что делать и только после этого разжал мертвую хватку. Жадно вдохнув воздух, женщина закашлялась и начала болезненно растирать покрасневшее горло. На ее бледной белой коже остался заметный бурый след, но женщина ничего не сказала и в ее глазах не было ни единой нотки осуждения.
Прокашлявшись, она молча села на серое покрывало и гостеприимно налила чай.
— Здравствуй, сынок, присаживайся, — как ни в чем не бывало мягко проговорила она, — хотел поговорить?
От сюрреалистичности происходящего голова шла кругом, но я отбросил все доводы разума и сконцентрировался на происходящем здесь и сейчас. Умение, которое я выработал после десятков испытаний старого садиста.
— Здравствуй, мама, — холодно ответил я.
— Впервые в жизни слышу это из твоих уст, — нежно проговорила женщина и расплылась в искренней улыбке.
Мои техники допросов и контроля потоков были бесполезны в астрале, а на разум в тонком мире полагаться рискованно. Все здесь эфемерно и является не тем, чем кажется. Нельзя верить ни чувствам, ни глазам, ни доводам.
Как в таких условиях вести разговор в нужном мне русле я не имел ни малейшего понятия. Жаль старый садист не научил меня считывать астральные оболочки.
— И в последний, — угрожающе бросил я, не отводя взгляда.
— Тем сильнее я буду дорожить услышанным, — ничуть не смутилась женщина.
— Ты слышала наш разговор с отцом?
— Да, — не стала отрицать женщина и завела за ухо непослушную прядь волос, — что ты хочешь от меня узнать, сынок? Формулируй конкретнее. В прошлый раз твое нахождение здесь обеспечила сестра, когда атаковала тебя голой энергией. Сейчас же за каждую секунду ты платишь сам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я сильнее, чем ты думаешь, — хмыкнул я.
— Разумеется, — кивнула моя мать, — иначе бы вообще не смог сюда попасть. Но разве об этом ты пришел поговорить? — по-доброму улыбнулась уголками губ женщина и взмахнула рукой.
В тот же миг за ее спиной прямоугольная область пошла рябью и я, будто через экран, увидел там свое безжизненное тело, что лежит на песке. Но, в отличие от прошлого раза, мир вокруг не был поставлен на паузу. Ветер колыхал волосы, волны омывали ноги, а вокруг тела обеспокоенно суетился высокий брюнет.
— Я рада вновь тебя видеть, сынок. Однако поторопись, я не желаю становиться причиной твоей смерти, — заботливо сказала женщина и пространство за ее спиной схлопнулось.
Спрашивать почему в этот раз это карманное пространство иначе взаимодействует с реальным миром я не стал и перешел сразу к причине моего появления здесь.
— Забавно это слышать от той, кто обрек своего собственного сына на смерть. Это ведь ты промыла мозги моему отцу. Ответь мне лишь на один вопрос, почему ты это сделала?
— Я никогда не желала тебе такой судьбы, — мгновенно ответила женщина мягким голосом, — я люблю тебя, сынок и не хочу, чтобы ты страдал. Вся боль что ты испытываешь, это и моя боль тоже.
— Но жизнь моей сестры все равно важнее, — парировал я.
— Дочь Оракула непомерно важнее любой жизни, — не стала отрицать женщина.
— А на сына Оракула плевать? — подыграл я хоть до конца и не понимал, что означают ее слова.
— У Оракула не бывает сыновей, — грустно ответила мать.
— Тогда я ничего не понимаю, кто тогда я?! — выкрикнул я.
— Чудо, — с теплом отозвалась женщина, — мое благословение и мое проклятие.
— Это не ответ, — резко отрезал я и подошел к женщине вплотную, — требовала формулировать вопрос яснее, а сама теперь увиливаешь?! Это не честно!
— Ошибаешься, сынок. Я дала тебе ответ на вопрос, с которым ты сюда пришел. И если он тебя не устраивает, то ты задаешь его не тому человеку, — спокойно проговорила женщина угасающим голосом и мир вокруг резко потемнел и потерял цвет.
— И кому я, по-твоему, должен его задать?! — выкрикнул я в пустоту.
— Ты знаешь кому, — ласковым материнским голосом ответила пустота.
В тот же миг в тело вернулась боль. Но совершенно не такая, с какой я уходил с пляжа у озера. В разы сильнее и яростнее.
Осознав это, я попытался вдохнуть, но ничего не вышло. Легкие горели, а тело не слушалось. Сил хватало лишь на то, чтобы вяло скрести руками, и я открыл глаза. Мир вокруг плыл и мне никак не удавалось сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь.
Ощущение близости смерти накрыло с головой и заполонило сознание.
Теперь я на своей шкуре ощутил, что мать имела в виду, когда говорила, что на этот раз я плачу сам. Мои внутренние потоки пусты. Более того, я непроизвольно тянул из астрала заемную энергию, чтобы продержаться внутри амулета еще хоть на миг дольше и не прерывать разговор и сейчас в полной мере ощущал последствия.
Энергоканалы порвало от напряжения, и цепная реакция пошла по всему телу. Внутренности выворачивало наизнанку, мышцы лопались, клетки отмирали одна за одной. Тонкий мир с процентами забирал то, что я ему задолжал.
Едва я успел попрощаться с жизнью и принять тот факт, что мой путь окончен, как агония резко стихла. Вокруг послышались обеспокоенные голоса. На миг в груди возникло приятное теплое покалывание, но тут же исчезло.
И где отец отрыл в этой глуши целительницу? Не важно. Слишком поздно. Я уже прошел точку невозврата.
— Вставай, ошибка войны! — прогрохотал жесткий голос в моей голове.
— Дед? — мысленно удивился я, — дохлый садист не имеет права указывать мне что делать. Сдох сам, не мешай другим. Слышал такую поговорку?
— Передумал становиться Хранителем? — издевательски загоготал старик, — я всегда знал, что ты не готов, неженка.
— Заткнись, старый хрен, — прохрипел я, — в этом мире не существует такого титула.