Читать интересную книгу Остров Русь - Сергей Лукьяненко

— Ты ж моя упрямица, ты ж моя непослушница, — принялся ласково приговаривать Гапон, отступая вглубь сеней. А там, в сенях, на тот случай все уж приготовлено было. В одну руку схватив с вешалки рушник, в другую — с полки бутыль с наклейкой «Хлороформ», он плеснул зелья на ткань и, подскочив вплотную к Алене, сунул ей рушник в лицо.

Бабища с грохотом рухнула на пол и захрапела, сотрясая звуком избу.

— Ничего, ничего, Аленушка, — приговаривал Гапон, корабельным канатом скручивая ей руки и ноги, — баба ты норовистая, что кобылка необъезженная... Вот стану наместником, свадьбу справим, тогда и полюбишь, тогда и послушной станешь. — Сказав это, он прощальным поцелуем осенил пухлые девичьи уста, а затем вогнал в них толстенный кляп из скомканной скатерти. — Ты тут полежи, отдохни, — сказал он на прощание безответному телу, — а я пока сбегаю с Черномором разберусь.

С этими словами поп поспешно выскочил из избы.

...А во княжеских палатах тем временем происходило вот что. Только было собрался Владимир от волнений отдохнуть, как отворилась дверь и вошла Несмеяна.

— Обидчика моего не нашли, папенька? — кокетливо спросила она, поправляя рукава шитого бисером кафтана.

— Обидчика, обидчика... Ищут, — рассеянно сказал Владимир, озираясь по сторонам. Где ж корона? Неужели Гапончик уволок? Казню... А! Вот она!

Владимир подобрал невесть как закатившуюся под трон корону, обдул с нее пыль и искоса посмотрел на дочку.

— Чего вырядилась в праздничное? Сарафан, небось, из китайского сукна шит, а ты его в будни носишь. Отец-то у тебя — князь, и то по-простому одевается! — Он похлопал себя по бокам, демонстрируя полосатую пижаму.

Несмеяна лишь вздохнула и промокнула глаза платочком.

— Грустно, папенька. Посмеяться хочется.

— Так ты посмейся, — оживился Владимир. — Народу объявим, что я тебя сам развеселил, полцарства сэкономим. Ну?!

Царевна покривила губы, старательно развела их пальцами вверх и застыла.

— Ну, — подбадривал Владимир. — Давай, хохочи, золотко!

— Чего с Емелей будет, как сыщут? — продолжая кривить лицо, спросила Несмеяна.

— Казним. Голову с плеч скинем, как положено.

Несмеяна тихо, уютно заревела.

— Ты чего, дочка?

— Люб он мне! — не прекращая реветь сказала Несмеяна. — Все женихи — придурки какие-то, клоуны, шуты гороховые. А он — серьезны-ы-ы-ый! Богаты-ы-рь!

— Липовый, — не терял духа Владимир.

— Какая разница, — огрызнулась Несмеяна. — Про то никто не ведал!

— Так чего ж шум подняла? — не выдержал Владимир.

— Дура, — самокритично призналась Несмеяна. — Все равно никому меня не развеселить. Соврала бы, мол, заставил он меня посмеяться маленько, стала б женой богатырской. Внука бы тебе родила, наследничка!

Владимир потер лоб. Последний довод, похоже, попал в больное место.

— Значит так, дочурка. На Емеле свет клином не сошелся. Есть и другие на Руси богатыри. Кто нам первым на глаза попадется, того и окрутим.

Несмеяна, похоже, ждала не этого. Но возразить не успела. В дверь заглянул стражник и виновато произнес:

— Аудиенции просят, пресветлый княже!

— Занят я! — гаркнул Владимир.

— Убедительно просят, — не унимался стражник, потирая шишку на лбу. — Не кто-нибудь, а добрый-молодец Иван-дурак. С булавой. Может, пустим?

— Ох и распустились вы... — начал Владимир и вдруг оживился: — Добрый молодец, говоришь? — он заговорщицки глянул на Несмеяну. — Отлично. Даже лучше, чем богатырь, а то они больно наглые да своенравные. Пускай!

Стражник исчез, а в палаты вбежал Иван-дурак. Со сладостным для княжеского уха криком — «Не вели казнить, вели миловать!» — он бухнулся на колени. Пол в комнате захрустел.

— А, ты значит и есть Иван-дурак, — приглядевшись, разочарованно сказал князь. — Казнить не буду, но и награду отложим. Верно, Несмеянушка?

Та согласно кивнула.

— Не за себя прошу, за друзей моих, — вставая сказал Иван. — Не виноваты они, княже!

— Это кто ж не виноват? Илюшка, Алешка да Никитич Добрынька? Ну ты загнул! Несмеянушка, ты только послушай: над ним самим подозрение висит, а он за изменщиков просит!

Владимир поправил корону, прошелся взад-вперед, заложив руки за спину, и задумчиво произнес:

— Мы не французишки галантные, не британцы учтивые. У нас, у русичей, свой исторический путь. Мы пойдем другим путем!

Иван почесал затылок и виновато сказал:

— Не пойму я слов твоих мудреных, княже. Дурак. Так как насчет друзей моих?

— Чем докажешь, что не ругали они меня?

Иван задумался. Процесс протекал туго, с заминками. Наконец он произнес:

— Пресветлый князь, дело было так...

...Три богатыря да Иван-дурак сидели в трактире и пили ядреный русский квас. Илья Муромец рассказывал о своей любви к Алене.

— Как мне жить без нее, не ведаю! — воскликнул он в заключение. — А все ж верю: Владимир ей прикажет, и пойдет она за меня!

— Ох как прав ты, — воскликнул Алеша с восторгом, — справедлив наш князь! Третий месяц нам жалование не повышает, а все равно люб нам Красно Солнышко! — Сказал и квасу выпил.

— Потому не повышает, что абы как мы ему служим, — разрыдавшись поддержал друзей Добрыня. — А надо б получше! Как земле русской!

...Владимир ошалело смотрел на дурака. Потом спросил:

— И ты надеешься, что я поверю в сей бред?

— Надеюсь, — признался Иван. — Черномор на ухо туг, недослышал, сам додумал и наябедничал.

— Слово дурака против слова Черномора, — усмехнулся князь. — Кому поверю, как сам разумеешь?

— Черномору, разумею, — обреченно вздохнул дурак.

— Так-то, — сказал Владимир назидательно. — А чего припозднился с оправданиями-то? После кваса отходил?

— На сходке ВБО я был.

— Не матерись при дамах! — сурово оборвал его князь. — Где был, что делал? Объясняй!

— Былины слушал, медовуху кушал, — начал перепуганный Иван. — Сидели бояны, не трезвы не пьяны, друг другу улыбались, в любви признавались. Самый главный был боян...

Со страху и под влиянием воспоминаний дурак заговорил стихами. Князь и Несмеяна обалдело слушали рассказ о боянских спорах, о новых былинах и о появлении зеленоголового бояна.

— Волосы — как травка, на шее — бородавка, грамотка подделана, да отлично сделана...

— Рифма слабая, — вставил князь.

— Я же там стоял на страже, думал, вдруг прорвется враже? Как услышал про наветы, прибежал едва одетый. Вот стою перед тобой и рискую головой...

— Во! — оживился Владимир. — В конце ты малость раздухарился. Стоишь и рискуешь, точно. Все остальное — чушь собачья. Бояны — интеллигенты, медовуху не пьют. Людей с зелеными волосами не бывает. У китайцев волосы синие, то всем известно, а вот зеленых в природе нет. Что с тобой делать дурак?

И тут княжеские палаты сотряслись от хохота. Задрожали стекла, посыпалась штукатурка, испуганно поникла ветками березка в кадке.

Смеялась Несмеяна. Заливисто, радостно, тыча пальцем в Ивана и хватаясь за грудь. Владимир неумело перекрестился и запричитал:

— Доченька, доченька, что с тобой? Поперхнулась что ли? Успокойся! Ничего смешного нет! Это просто дурак!

— У... у него... у него на штанах... — Несмеяна зашлась в хохоте, потом зарделась и скромно закончила: — ширинка расстегнута. Вот как торопился.

Иван-дурак, заслонясь булавой, торопливо приводил штаны в порядок. Князь Владимир чесал затылок. Потом задумчиво сказал:

— Интересно, почему тебя такая малость насмешила? Видать, и вправду замуж пора... Иван, ты понял? Несмеяна — невеста твоя отныне!

Иван поднял на князя глаза и неуверенно улыбнулся. Потом перевел взгляд на царевну, и улыбка погасла. С минуту в душе дурака продолжалась тяжелая борьба. Затем он спросил:

— А полцарства? Можно получить ту половину, где подвалы с дружками моими?

— Какие полцарства? — засуетился Владимир. — Комнатку во флигеле выделю, земли надел — пожалуйста! Мы ж ее, фактически, вместе рассмешили! Значит, и награду делим. Родную дочь в жены брать уже немодно, так что поделим все культурно. Тебе — царевну, мне — приданное.

— Тогда не получится, — отрезал Иван. — У меня уже есть милая.

Владимир обомлел.

— От царской дочки, собака, отказываешься?! Позоришь?!

— Сам собака! — взорвался вдруг Иван. — Правы были дружки, собака ты, князь!

Ох, зря он это сказал. Но было поздно. Владимир махнул рукой, и отовсюду повалила стража, прятавшаяся до того под лавками, столами и в кадках с березками. Дурак попробовал сопротивляться, но силы были не равны. Вскоре его повязали, и остатки стражи уволокли дурака в подвал. Князь Владимир утешал вновь плачущую Несмеяну:

— Ничего, ничего, жили без мужа и дальше поживем. Не плачь, девчонка. Пройдут дожди. Дурак найдется. Ты только жди.

Несмеяна ревела.

Князь сказал жалостливо:

— Ну, хочешь, я ширинку расстегну? Посмеешься.