Читать интересную книгу Письма с Донбасса. Всё, что должно разрешиться… - Захар Прилепин

В тот же день, 2 мая, был предпринят первый штурм Славянска.

ВСУ заняли гору Карачун с телевышкой к юго-западу от Славянска. Оттуда они начнут обстреливать город, одновременно обвиняя в этих обстрелах «сепаратистов».

Во время штурма были сбиты из ПЗРК два вертолёта огневой поддержки Ми-24 и повреждён десантный вертолёт Ми-8.

3 мая ВСУ была произведена стихийная и весьма бестолковая попытка взять Краматорск.

5 мая началось противостояние ополчения и ВСУ у села Семёновка, стоящего на самом переднем краю, перед Славянском.

– Какие были ощущения тогда? – спрашиваю у Захарченко.

– Было ощущение, что нас всех поубивают. Не просто поубивают, а раскатают в хлам. Началась борьба за выживание.

Я молчу. Он курит и что-то листает в компьютере на столе. Что-то не связанное с насущными делами, я уже по его лицу научился определять. Чаще всего какие-то военные донбасские ролики в youtube крутит.

– Помнишь, с какого момента военная работа начала сочетаться с административной? – спрашиваю я. Захарченко поворачивается ко мне:

– Любое создание воинского подразделения связано с административной работой. Мы создали штаб. Наша группа взяла горисполком. Я прекрасно понимал, что он будет нужен новой стране.

Мы в ОГА держали только седьмой этаж – а вообще наше подразделение заходило туда только, когда нужно было оказать силовую поддержку. Мы зашли и вышли, зашли и вышли. А горисполком захватили мы. Во время захвата только разбили форточку и сломали ручку в туалете. В один прекрасный момент горисполком стал центром ДНР, потому что там остались все отделы, которые необходимы для существования города и всей страны. Это благодаря тому, что мы не дали его разнести.

Нас очень долго обвиняли, что мы его держим, зато сейчас никто ничего не скажет. Потому что если бы разнесли горисполком, то сейчас вообще ничего бы не было.

Понимая, что это здание нужно, я его взял. Плюс штаб. Плюс налаживание контакта с общественностью и с бизнесом, но это не было первоначальной задачей. Основной моей задачей было: собрать роты, батальоны, создать армию или хотя бы, на первом этапе, подразделения, на которые можно было бы рассчитывать.

– С вами тогда хоть кто-нибудь встречался? Я имею в виду: какие-нибудь из Киева были ходоки?

– Ходоков из Киева не было, кроме одного, генерала Рубана, он приезжал с целью обмена взятых в плен офицеров СБУ. Мы поменяли их на Лёню Баранова и Павла Губарева.

В тот же день, 7 мая, когда Павел Губарев вышел на свободу, из России появилась новость, на которую народ Донбасса, кажется, не обратил должного внимания.

Президент России Владимир Путин попросил руководство ДНР и ЛНР перенести на другой срок дату референдума.

Значение этой просьбы очевидно: никаких планов на Донбасс у российского руководства не было. Они представления не имели, что с этим делать.

8 мая депутаты Верховного Совета ДНР посоветовались и оставили дату прежней – 11 мая. Поздно переносить, решили на Донбассе, пока нас всех, под улюлюканье, не пожгли.

9 мая более ста бойцов «Национальной гвардии» Украины заняли пансионат «Шахтёрские зори» в Донецке, но в тот же день были выбиты приехавшими на двух «Камазах» бойцами батальона «Восток» и ополченцами из Горловки. Двое нацгвардейцев погибли, остальные сложили оружие.

В тот же день, 9 мая, произошло очередное побоище: во время празднования Дня победы в Мариуполе случилось столкновение с нацгвардией.

Результат – 9 погибших и 42 раненых среди пророссийски настроенных жителей Мариуполя.

Мариупольцы пришли поддержать городскую милицию, которая на тот момент отказалась выполнять приказы местной, присягнувшей Киеву, власти и, по сути, сохраняла нейтралитет.

Здание МВД уже было окружено силовиками. При пока не выясненных обстоятельствах, внутри начался пожар. По разным данным, погибло до пятидесяти сотрудников милиции.

На следующий день в Мариуполе объявили траур, что не помешало замайданным активистам поджечь здания городской прокуратуры, городского совета и местной войсковой части. В городе воцарился хаос.

9 мая снайпер, находившийся на позициях ВСУ, убил (три попадания) 12-летнего мальчика в Славянске.

Все эти известия действовали на жителей Донецка ошеломляюще.

Захарченко как-то признался, что со 2 по 12 мая, за эти десять дней, едва ли проспал десять часов: бешеная нервная нагрузка и жуткая круговерть.

Они взяли на себя смелость объявить о создании нового государства. Нового, на карте земной, государства.

В последние дни перед референдумом были постоянные совещания: Пургин, Пушилин, Губарев, Захарченко…

11 мая прошёл референдум. Явка оказалась очень высокой: огромные толпы были на всех открытых участках.

Андрей Пургин, уже будучи главой Народного совета ДНР, вспоминал: «Я помню эти очереди невероятные, люди стояли по шесть часов… Всё строилось на чистом альтруизме, работа комиссий не оплачивалась. Вручную выписывались данные из паспортов, возили бюллетени и протоколы, и все знали, что работают бесплатно… Не было никакой типографии. Было собрано огромное количество плоттеров, которые поставили в ЦИКе, и люди всю ночь стояли и перекладывали бумагу. Там же ложились спать, их сменяли другие, но печать не останавливалась… Это был подвиг Донбасса».

По данным правительства ДНР, на выборы пришло 74,87 % от общего количества избирателей, 89,07 % из них проголосовали за независимость новой республики.

Украинские СМИ, как могли, острили по поводу этих выборов; но правду они всё равно знали. Донбасс отказался признавать итоги Майдана.

И за эту правду надо было отомстить.

Киевские власти оказались последовательны – как они не пытались договориться с крымским населением, до тех пор, пока Крым не вышел из состава Украины, так же произошло и с Донбассом: разговаривать, посчитали в Киеве, не с кем, надо давить.

К концу мая бои шли уже по всем направлениям: Славянск, Краматорск, Карловка, Луганск и луганщина.

25 мая на Украине прошли выборы – при этом в ДНР и ЛНР они не проводились, но вместо этого на территории республик Донбасса было введено военное положение.

Президентом Украины стал Пётр Порошенко.

В тот день в донецком аэропорту едва не попало в окружение практически всё ополчение Донецка, включая Захарченко и командира батальона «Восток» Александра Ходаковского.

Это уже второй случай, когда для ополчения и Донецкой народной республики всё могло закончиться, едва начавшись.

– Для меня, – рассказывает Захарченко, – понимание, что в аэропорту происходит что-то не то, началось с момента, когда я увидел заходящие МиГи на город. Я тогда созвонился с Александром Ходаковским и спросил: «Что случилось?», он ответил: «Нас атакуют, и уже идёт бой в аэропорту».

Судя по всему, Ходаковский закулисно договорился с кем-то из офицеров ВСУ о том, что он беспрепятственно возьмёт аэропорт под контроль.

Но когда ополченцы вошли в здание нового терминала, из старого терминала их начали обстреливать. Вскоре новый терминал атаковали два самолёта и четыре вертолёта.

«Договорённость» обернулась жесточайшей подставой.

Ополченцам был дан сигнал об отходе – но грузовики, полные раненых, были обстреляны, причём своими же: произошла чудовищная ошибка.

Надо сказать, что именно тогда, в аэропорту 26 мая, впервые на донбасской войне появляются ополченцы из Чечни.

Слухи о «чеченских наёмниках» циркулировали давно, но в Славянске, по утверждению Игоря Стрелкова, не было ни одного чеченца вообще.

Первая группа чеченских добровольцев появилась в Донецке как раз накануне боя в аэропорту. Большая часть из них погибла в тех самых злополучных грузовиках.

Что было дальше, рассказывает Захарченко:

– Я спросил Ходаковского: «Чем могу помочь?», и получил ответ: «Прикрывай, если сможешь, левый фланг, или нас возьмут в окружение». Чудом успели прикрыть. Мы сразу ринулись с «корабля» в бой, потом удалось организовать отступающих ополченцев – они потеряли командование, неразбериха была страшная, и те люди, которые отступали, просто не понимали, что делать. Мы стремительно собрали ещё взвод, около тридцати человек, закрепились, и буквально через полчаса подошла первая рота «Оплота», заняла оборону от церкви до самого «Метро». После укрепления мы отбили две атаки, и я перешёл в командный пункт Ходаковского. Картину боя мы наблюдали непосредственно с передовой. С этого момента и до самой глубокой ночи мы не ушли, пока последние ребята не покинули аэропорт.

Потом до пяти часов утра по посёлку выводили отступивших, разбитых, подавленных людей, боролись с диверсантами, которых запустили из аэропорта, и 27 мая в 6 утра я пришёл домой. Я уже тогда был ранен, но, если честно, ничего сначала не понял. Задача украинских силовиков была: заманить все силы ополчения в аэропорт. Счастливая случайность, что заходили не все сразу. Если бы зашли с двух сторон, кольцо бы замкнулось. За один день мы потеряли бы всю «армию», то есть все подразделения, которые стояли в Донецке: 90 % местных ополченцев находились в аэропорту к тому моменту. Мы тогда не имели достаточного опыта, некоторые подразделения были просто толпой мужиков с оружием… Аэропорт дал нам хороший урок, мы его поняли.