Читать интересную книгу Тьма после рассвета - Александра Маринина

сделано для раскрытия убийств, старались придумать еще какие-то версии, которые позволили бы понять, где искать преступника, но ничего не выходило. По огромной стране разъезжал человек, который почему-то убивал мальчишек 13–16 лет и о котором ничего невозможно было понять. Длилось это вот уже четыре года. Что у него в голове? У потерпевших ничего не брали, да и что можно взять у подростка? Карманные деньги? И ради этого убивать? Их не насиловали, не расчленяли, не оставляли свойственных маньякам знаков. Просто истязали и потом убивали. Во всех случаях, а их насчитывалось уже восемь, на телах убитых судмедэксперты фиксировали следы побоев, нанесенных непосредственно перед смертью. Если бы речь шла о единичном случае, можно было бы предположить, что несчастный подросток столкнулся с шайкой подвыпивших идиотов, завязалась ссора, перешедшая в драку, парнишку избили всем скопом и убили. Один случай — да, вполне. Но восемь! И в разных городах, в разных республиках. Если только спортсмены-юниоры, выезжающие примерно одним и тем же составом в разные места на сборы. Это была единственная достойная версия, и ее проверяли вот уж сколько времени, но толку пока не было.

В субботу Череменин, как и каждый день, просмотрел с утра сводку по Москве. Убийств, которые могли бы заинтересовать главк, за истекшие сутки не произошло, и слава богу. В сводке по стране, куда попадали только самые значительные происшествия, тоже ничего такого не оказалось. Но вот исчезновение подростков, которое прошло по московской сводке в пятницу, засело в памяти и беспокоило… Мальчик тринадцати лет и двенадцатилетняя девочка. Конечно, бить тревогу пока рано, во-первых, с детьми все может завершиться вполне благополучно, во-вторых, девочка не вписывалась в модус операнди неизвестного преступника. Но поговорить все-таки надо.

Череменин задумчиво посмотрел на листки, сложенные в папку, вышел из кабинета и через десять минут вернулся, неся в руке ориентировку на розыск Сергея Смелянского и Аллы Муляр. Снял трубку и позвонил Гордееву.

— Привет, Витя.

— Здорово, коль не шутишь, — устало отозвался Виктор. — Ловко ты меня поймал, я только-только от руководства, заскочил к себе одеться, уже у двери стою.

— Домой собираешься?

— Угу. А что? Есть вопросы?

— Есть, Витя. Поговорить бы надо. Приватно.

— Срочно?

— Боюсь, что да. Уж извини.

— Эх…

Гордеев помолчал несколько секунд.

— Ладно, перезвоню своей Надежде Андреевне, скажу, чтобы не ждала, спать ложилась. Где встречаемся?

— Подъезжай на «Щелковскую», выход к магазину для новобрачных, я тебя там подхвачу.

— Ого! — присвистнул Гордеев. — А что у нас на «Щелковской»? Любовное гнездышко?

— Оно самое, — усмехнулся Череменин.

***

Когда Леонид Петрович подъехал к выходу из метро, то сразу увидел крепкую шарообразную фигуру Гордеева. Невысокий, с налитыми мышцами и круглой почти полностью полысевшей головой, Виктор напоминал свинцовый шар. Вдвоем они проехали еще пару кварталов, и Череменин остановил машину.

— Здесь, — сказал он, выключая двигатель.

Пока поднимались в лифте, Гордеев спросил понимающе:

— «Кукушка», что ли?

«Кукушками» оперативники называли конспиративные квартиры, в которых проводились встречи со спецаппаратом, проще говоря — с агентурой.

— Увидишь, — загадочно хмыкнул Череменин.

Когда дверь квартиры открылась, на лице Виктора было написано презрительное понимание: ну конечно, притащил в дом к молоденькой любов­нице.

— Привет, папуля!

— Привет, ребенок! — Леонид Петрович чмокнул дочь в нос. — Знакомьтесь. Гордеев Виктор Алексеевич — Настя, моя дочка.

— Здрасьте, — вежливо сказала Настя. — Проходите, пожалуйста. Только у меня еды нет. Совсем никакой.

— Ладно, разберемся, — легкомысленно ответил Череменин.

***

Майор Гордеев и подполковник Череменин не были близкими друзьями, скорее, добрыми знакомыми, много и тесно общавшимися по работе, но почти ничего не знающими о личной жизни друг друга. По нескольким словам, брошенным когда-то давно и вскользь, Виктор понял, что Леня Череменин женился в свое время на женщине с ребенком, и слово «ребенок» настолько прочно осело в голове, что сейчас Гордееву трудно было поставить все на свои места, включить внутренний календарь и осознать: тот ребенок давно вырос и превратился в молодую женщину. Высокая, худая, бесцветная, с невыразительным лицом, длинные светлые волосы собраны в хвост на затылке.

— А где твой рыжий гений? — спросил Череменин, обращаясь к дочери.

— Вчера был, — коротко ответила Настя.

— И что? Ты считаешь, что это ответ на мой вопрос?

— Ну папуля, не каждый же день…

Блеклая тощая Настя скрылась в комнате, плотно притворив дверь, а Виктор и Череменин принялись разбираться с содержимым холодильника. Содержимое было, прямо скажем, так себе. Гордеев неодобрительно фыркнул, разглядев в холодных глубинах кусочек сыра, одну сморщенную от горя сосиску, полпачки сливочного масла и банку томатной пасты.

— Что-то не больно хозяйственная у тебя дочка. Вот моя Надежда Андреевна…

— И моя Надежда Ростиславовна тоже, — не дал ему договорить Череменин. — Наверное, все дело в именах. Назвали Анастасией — вот и получили. Надо было другое имя придумывать.

Оба рассмеялись, вспомнив, что женаты на тезках. Леонид Петрович проверил кухонные шкафы и предложил сварить макароны или гречку.

— А можем просто чаю попить без ничего. Или кофе. Кофе у Настюхи всегда есть, она без него жить не может.

— Давай кофе, — махнул рукой Гордеев. — Чего уж теперь. Так какая у тебя печаль, Леня? Что стряслось?

И подполковник Череменин начал рассказывать. Потом раскрыл папку и достал ориентировки с фотографиями, разложил на столе.

— Вот эти восемь — мои, а эта, на двоих ребят, — твоя вчерашняя.

— Хреново, — протянул Виктор, разглядывая фотографии. — Думаешь, мои ребятки из той же серии?

— Не знаю. Но исключать нельзя. Так что просто имей в виду, ладно? Если найдутся живыми и невредимыми — порадуемся, а если… Тогда не забудь то, что я рассказал.

— Леня, а ты почему на этих ребят внимание обратил? — спросил Гордеев. — Тебе кто-то сказал?

Череменин приподнял брови, посмотрел удивленно.

— Не понял вопроса…

— Поясняю: у мальчика родители не простые, они даже в милицию не стали сами обращаться, все сделали через кого-то в МВД. И мне интересно, как далеко ушла волна и какой она высоты.

— А, в этом смысле… Нет, никто не звонил, не предупреждал, ничего такого. Просто сводку по Москве посмотрел и увидел.

— Но мог и не посмотреть?

— Не мог. Сводку смотрю каждый день, это как зубы почистить и побриться. Но вот не увидеть мог запросто. Я же по части убоев, пропавшие подростки — это не мое. Глаз зацепился чисто случайно.

— А если бы не зацепился? Что было бы, если бы наш эпизод лег в твою серию, а ты узнал бы об этом, когда уже все следы остыли? Мы сейчас землю носом роем, пытаемся восстановить все передвижения детей, каждый их шаг, каждое сказанное слово, и все, что знает главк, нам могло бы очень пригодиться, а вам может понадобиться то, что знаем мы. Ну почему все так тупо устроено, Леня? Почему нет нормального информационного взаимодействия, единых баз каких-то, что ли… Развели, блин, секретность на пустом месте! В Советском Союзе создана новая общность «советский народ», с моральным кодексом строителя коммунизма и все вот это… То есть советский человек не может быть маньяком, поэтому вся информация подобного рода является грифованной и болтать