Читать интересную книгу Черная радуга - Евгений Наумов

На берегу она бросила ему мохнатое полотенце, он растерся и почувствовал, что жизнь возвращается.

– Ты еще и волшебница!

– Я же говорила… – она легко поднималась по ступеням.

Подхватив одежду в беседке, он вслед за ней вошел в хату. Крохотный коридорчик.

– Там Ирина спит, – она кивнула на дверь, завешанную марлей от мух. – Не стучи.

Они вошли  в уютную горницу, половину которой занимала широкая кровать. Мать внесла сковородку с жареной бараниной, и Матвей вдруг почувствовал зверский аппетит: суток пять не ел, а только «загрызал», живя исключительно на водочных калориях. Появилась бутылка с иностранной, но какой-то аляповатой надклейкой, внутри виднелся белесый корень.

– Женьшеневая! – одобрил он. – Хорошо пьется, мягко.

Водка отдавала сырой землей, но после нее радужные круги поплыли перед глазами. Сковородка опустела, так же как и бутылка. Мать бессмысленно смотрела в угол. Не смущаясь ее присутствием, Лариса откинула одеяло:

– Ложись. А я тебя согрею.

Он лег на хрустящие простыни – давно не спал на таких, и показалось, что упал в темноту.

Не проснулся, а, как всегда в последнее время, – очнулся. Услышал рядом легкое дыхание Ларисы. Лицо ее дышало покоем, глаза прикрыты длинными ресницами, полные губы полуоткрыты, видна влажная эмаль зубов.

«Да ведь я обормот, – подумал вдруг он. – Нужно бросить все и поселиться здесь с Ундиной. Таких женщин больше нет на свете. Чего ищу?»

Он закурил, положил рядом на одеяло пепельницу.

«A peбенок? Ты ведь всегда мечтал о своих детях, – зашептал чей-то шершавый голос, но так явственно, что он вскинулся: никак все-таки белочка? – Зачем тебе чужие? К тому же мысль о предшествующих мужиках… А ты знаешь ее характер? Может, она левый поворот любит? С ее красотой теряться… Видал, как водителя охмурила? Всю жизнь сомневаться… А водку как хлещет! Через пяток лет куда и красота денется, станет такой же как маманя. И будем ноздря в ноздрю входить в штопор. Для семьи нужен тормоз, пример… Нет уж, держись Лены. Та – чистота, верность».

Почувствовав его испытующий взгляд, Лариса приоткрыла затуманенные глаза.

– Вошел в меридиан? – хрипловатым голосом спросила она и потянулась к сигарете. Он молча зарылся лицом в ее волосы, пахнущие морем и все рассуждения вылетели из головы, смолк шершавый голос. Она cpaзу прильнула к нему, незажженная сигарета упала на пол.

И тут в дверь постучали – резко, требовательно.

– Пусть идут к черту, – пробормотала она чуть слышно.

– Это за мной! – он рывком сел. – Окно куда открывается – наружу?

– Оно ведь нарисовано. Это глухая стена, там скала.

Матвей вгляделся: окно действительно было нарисовано на белой штукатурке. Ловушка!

Так и знал. Все забыл, о втором выходе не подумал, олух царя небесного!

– Да кто это – за тобой?

– Знаю, знаю. Но никому не скажу, – он докурил сигарету, держа ее дрожащей рукой. – Придется встретить по-мужски.

Она оперлась на локоть.

– Я открою и скажу, что никого нет.

– Так тебе и поверят. Не тот контингент… Пока все тут не перетрясут, не успокоятся. А я не люблю прятаться по шкафам да под кроватью, чтобы в пыли и в паутине вытаскивали за ногу. Но двоим-то рожи сверну! – он подхватил хрустальную вазу. – Не жалко?

Она молча, не мигая, смотрела на него. В дверь снова постучали. Матвей неслышно подкрался и неожиданно ее распахнул.

В темном коридорчике виднелись два силуэта в шляпах. Точно, он, – сказал знакомым голосом один силуэт.

– Матюша, друг! Наконец тебя нашли! – возопил другой. И оба упали ему на грудь.

Только слово «друг» их и спасло. Матвей уже целился вазой одному прямо в лоб, а другого думал свалить ударом плеча под дых – и все в одном рывке. Такое проделывал.

Это были два его добрых приятеля из Находки. С одним он, кажется, пребывал в каком-то нарко. В пьяной драке тот потерял глаз и теперь носил черную повязку. «Как Билли Бонс», – говорили друзья, хотя Билли Бонс черную повязку не носил и вообще был двуглазым. Но кто-то спьяну перепутал – так и пошло.

Коротко они пояснили. Приехали в командировку и как-то очень согласованно – ноздря в ноздрю вошли в штопор. А сегодня утром очнулись: ни денег, ни алкоголя. Не сговариваясь, единодушно решили: нужно искать Матвея. Этот выручит.

Вслед за ним они вошли в уютную горенку, один за другим сняли шляпы – все таки люди культурные. И только тут заметили Ларису, которая стояла у нарисованного окна и курила, выжидательно глядя на них.

– Явление! Одноглазый рухнул на колени и простер руки в стороны. Другой ошарашенно переводил взгляд с нарисованного окна на обнаженную девушку и продолжал машинально потирать руки.

– Ну, ты хоть представишь мне своих друзей? – невозмутимо сказала она. – Раз ваза цела, значит, друзья.

Тут Матвей заметил, что по-прежнему сжимает в руке хрустальную вазу. Осторожно поставил ее на стол, присел на кровать и вытер дрожащей рукой пот на лбу.

– Не те, верно. Наши люди из Находки. Вон тот, что подползает к тебе на коленях, – Пашка, а который щупает нарисованное окно – Олег. Представители крупной интеллигенции. Но как вы нашли меня?

– Ты забыл представить нам неземное создание, – Пашка завладел наконец рукой Ларисы и нежно гладил ее.

– Это Лариса, баскетболистка…

– Волейболистка, – поправила она, – и большой мастер по выводу алкашей из штопора.

– Это окно нарисовано, нарисовано? – Олег дрожащими руками ощупывал стену.

– А что тебя тревожит? – спросила Лариса.

– Мне всю ночь снилось, что я в Находке на какой-то демонстрации и ору без конца: «Ура! Ура!». Но все вокруг – люди, машины, флаги, физкультурники, дома – нарисованы на картоне, хотя все движется, кричит, поет. И вдруг – это нарисованное окно! – Он вытер мокрый лоб.

– Мне бы твои заботы, – пробормотал Матвей. – Тут только одно окно нарисовано, а остальное настоящие. Как вы меня нашли?

– Очень просто, – Олег оторвался наконец от окна. – Вышли на угол и спросили. Тебя ведь все здесь знают!

– Но откуда знают, что я у Ларисы? Кого спросили? Матвей чувствовал, что он на грани.

– Алкаша, естественно. Такой, с перебитым носом… брел, ранняя пташка, и никого не узнавал.

– Ага, – художник! кое-что начало проясняться. Погодите, но имени моего и он не знает! Мы так и не познакомились, гудели, правда, весь вечер… то есть ночь.

– А мы твоего имени и не называли. Просто обрисовали: портфель, борода, настырный, рассказчик сальных анекдотов. Он сразу и указал. Лариса с Эгершельда, массажистка.

– Какая массажистка?

– Если тебя все знают во Владике, то меня все знают на Эгершельде, – бросила через плечо Лариса. Вытащила легкую шелковую пижаму и стала одеваться: короткие, до колен, штанишки, короткая курточка, расшитая золотистыми драконами и синими птицами, японская, а может, китайская.

– Точно, – пробормотал Олег. – Говорят: «А Лариса-массажистка!»

Пашка с чувством пожал Матвею руку.

– Некоторые остолопы любят, когда девушка раздевается. Но я всегда любил смотреть, как девушка одевается. Утверждаю: нет зрелища более волнующего!

Лариса причесалась – собрала волосы в конский хвост и заколола.

– Что будем пить? – повернулась.

– Нет, нет, нет, – Пашка сжал голову ладонями. – Наверное, я попал в рай для алкашей. Стоило входить в глубокий штопор, мучиться с похмела, стремиться сюда. Где еще такая полная жизнь!

– Полная! – встрепенулся Олег, не сводя глаз с бутылки женьшеневой, которую Лариса извлекла из шкафа. Матвей вспомнил о россыпи пузырьков с луковой. На столе появилась тарелка с квашеными помидорами.

– Сейчас мать баранины поджарит.

– Никакой баранины! – решительно махнул Олег. – Мы в сухом штопоре. Только загрызть. А тут все есть.

Названивая горлышком о стакан, он налил себе половину, пытался поднести ко рту. но не смог – рука выплясывала.

– Ба-а-арыня, барыня! – Пашка уставился на стакан. – А может, камаринская. Возьми полотенце, способ проверенный.

Олег сделал петлю из полотенца, вдел в нее руку со стаканом, перекинул полотенце через шею, как через полиспаст-блок, и стал подтягивать стакан ко рту, пуча глаза. От напряжения на лысине у него выступили капельки пота. Наконец причастился.

– Пошло! – он облегченно вздохнул. – Сейчас всосется, и начнут со скрипом расправляться члены.

Все приняли по одной, наливали каждый себе – норму знали. Вторая пошла легче, без полотенца.

В английском языке искали эквивалент русского слова «похмелье», – оживился Пашка. – И не нашли. Перевели приблизительно: «пьянка на следующий день».

– Ты ему верь, – сказал Матвей Ларисе. – Он близок к литературным кругам. Или кольцам? А может, петлям…

– А кем ты работаешь? – Лариса задумчиво пускала дым кольцами.

– А кем я могу работать? – сузил глаза Матвей. – Конечно же, толкателем.

…Начал он в Хабаровске. Узнав о постигшей его жизненной неудаче, один из случайных собутыльников – начальник отдела кадров крупного завода предложил ему поработать толкателем.