Артура не оставляло нехорошее предчувствие. И дело было не в крови и не в убийствах - он видывал картинки и пострашнее.
Словно он что-то недоглядел. Словно в суматохе упустил нечто важное.
Даже самые темные крестьяне, призванные в армию, не могли не понимать, какое богатство свалилось им в руки. И клерками, и военными овладела азартная эйфория после того, как президент помещал сотую долю от реализации пустить на премию. Невзирая на время суток и голод, валясь от усталости, две тысячи человек поочередно становились грузчиками или выходили в караулы. На рассвете к отправке было готово не более четверти фургонов, а внизу еще оставались неисследованными десятки секций.
И несколько отвесных стволов, ведущих неизвестно куда.
Старшина Счетной палаты разыскал президента в окружении командиров на третьем подземном этаже. Военачальники склонились над исчерканной картой возле полузасыпанного коридора. В стене зиял свежий пролом.
– Всё погрузить не удастся, господин! Вот списки; либо придется оставить листовой прокат, либо рулоны с сеткой, либо вообще не трогать зал, где лежат эти… как их… строительные смеси…
Когда Старшина ушел, Коваль в третий раз разулся и принял у картографа мелок.
– Плохо дело…- промычал чингис, наблюдая, как появляется на грубой бумаге схема скрытых ходов. - Это шо ж нам, ишо глубжей копать?
Коваль задумался, глядя на листок. Получалось, что под ними находился еще один тоннель, уходящий очень далеко на запад…
Из пролома в стене показался луч света, затем один за другим начали вылезать перемазанные разведчики.
– Псы упираются, господин полковник! - Бравый служака, тараща глаза, вытянулся перед начальством. - Ни в какую дальше не заставить…
– Что вы там видели? - спросил Коваль.
– Так залито всё, господин! - наперебой заговорили солдаты. - Там порожек такой по стеночке, и канаты железные видать, на которых машина подъемная крепится. Внизу она, под водой лежит… Этаж цельный, как тута, только залито всё…
– Да чем залито? Водой?
– Да не поймешь. Воняет сладким, как наверху, и светится вроде. Були ни в какую спускаться не хотят, скалятся и ноют, и это…
– Что еще?!
– Неладно, господин. Ухи там висят, поганое место…
Коваля в который раз кольнуло неприятное предчувствие. С одной стороны, это было так естественно, что в нижние этажи за сотню лет проникли подземные воды. Однако его не покидала уверенность, что не всё так просто…
– Проводи меня, солдат! - Не слушая возражений бодигардов, президент вслед за разведчиком протиснулся в щель.
То, что он увидел, оправдывало самые худшие ожидания. Тайный ход, набитый силовыми кабелями, выводил на узкий мостик, опоясывающий изнутри еще одну лифтовую шахту, не замеченную ранее. Тонкие поручни насквозь прогнили и грозили обвалиться в любую минуту. Приходилось пробираться, прижавшись спиной к скользкой холодной стене. В свете факелов виднелись перекошенная крыша лифта и покрытые плесенью тросы. Ниже колыхалась желтая маслянистая пленка.
Конфетный запах шибанул в ноздри с такой силой, что Коваль невольно задышал ртом. Железный пол под ногами гудел; на мостик выбирались сопящие телохранители.
– Ну-ка, тихо все! - Артур наклонился и ощупал ладонью узкую лесенку, спускавшуюся вдоль стены. Тремя метрами ниже лестница пропадала под слабо фосфоресцирующей грязью. По этим ступенькам спускались и поднимались множество раз, совсем недавно. Когти новых хозяев оставили сотни царапин.
– Мать честная! - прошептали у Артура за спиной. - Эти бесы похлеще Озерников, господин! Те чужих мучили, а эти детишков собственных в топь скидовали…
В эту секунду желтая пленка слабо колыхнулась; по шахте, отражаясь от мокрых стен, пронесся гулкий вздох. А вслед за басовым пением снизу докатилось знакомое сонное воркование, словно сотня голубей устраивалась на ночлег. Под поручнями, на тонких проволочках, висели сотни скрученных "кленовых листиков". Одни давно засохли, а другие, повыше, были нанизаны в жуткую гирлянду совсем недавно. Проволочки висели в несколько рядов, и нижние скрывались в грязи. Нижние попросту нельзя было повесить, не опустившись с головой в желтую лоснящуюся протоплазму…
Ушастые альбиносы покинули свою малую родину, расположенную в десятке километров к югу, затем они бросили теплые гнезда в глубинах скалы, затем они начали взбираться всё выше, а грязь преследовала их по пятам…
Только в командирской палатке, после третьей кружки кофе, Артур избавился от навязчивого вкуса лакрицы на губах. Стоило прикрыть глаза, перед ним возникали нанизанные на проволоку ушки и жадный зев трясины.
Оно наступало снизу. Оно наступало оттуда, где должна была рождаться чистая артезианская влага. Оно выплеснулось в степь и уничтожило старые засеки Качальщиков. Поэтому патрули трое суток не могли отыскать верный путь, указанный Прохором…
– Командир, ребята наверху шептунов изловили, - раздался голос Даляра. - Можа, от демонов-то ушастых хоронились. Можа, их пожрать-то хотели, бес ведает. Там костей-то полно, но не похоже, чтобы твари человечину хавали. Наш лекарь-то животики разрезал, как ты приказал. Трава внутрях, черви, да мелюзга болотная, вроде крыс, вишь как…
– Давай этих шептунов сюда!
Трое представителей высшей расы производили самое удручающее впечатление. От них разило так, что невозможно было находиться рядом. Очевидно, потомки башкиров давно отсиживались в норе и провели без бани не один месяц. Лица покрылись коркой грязи, засаленные волосы стояли дыбом, от одежды осталось несколько гнилых тряпок. Извлеченные на свет, они только скулили и прикрывали кулаками гноящиеся глаза. Артур не сразу угадал в одном из жалких созданий женщину. Они жадно набросились на мясо и кашу и набивали желудки до тех пор, пока их не начало рвать. Понадобились больше часа времени и усилия троих деревенских толмачей, имевших раньше дело с шептунами, чтобы разобрать их свистящую невнятную речь.
Когда-то шептунов было много. Их предки жили в военном городке и окрестных деревнях задолго до Большой смерти. Они работали на аэродроме и охраняли достояние страны, пока не прервалась связь с Москвой и не прекратили вещание радиостанции. Сохранилась легенда о полковнике Васильеве, последнем командире части. Командир оказался умным и дальновидным человеком. Когда на летном поле, после долгой тишины, без предупреждения сели два самолета, полковник приказал расстрелять летчиков издалека, а машины облить керосином и сжечь. Это были "Русланы", которые доставляли секретные грузы.
Летчики кричали, что им нигде не дают посадки, что на борту женщины и дети. Они умоляли их принять и клялись, что среди них нет зараженных. Но Васильев не стал слушать. Он сказал, что отвечает за жизнь двух тысяч человек, среди которых тоже немало детей. Охранники на вышках развернули пулеметы и ударили по топливным бакам летучих грузовиков. Тех, кто успел выскочить и бежал в степь, затравили на джипах, как волков. Затем полковник распорядился перекрыть обе дороги, а на территории городка разбить огороды. Коммуна готовилась к длительной осаде, но нападений не последовало, не считая редких вылазок местных крестьян. Спутниковое телевидение сначала передавало классическую музыку, затем остались одни помехи. Закрытые линии связи молчали. Родине стало не до Госрезерва.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});