Читать интересную книгу В преддверии Храма - Анни Безант

Итак, Закон Жертвы имеет божественное начало, основывается на божественной природе. Вселенная родилась из акта любви, и потому корень жертвы есть радость, соединение многих с собою, и конец всего будет мир неизреченный; следовательно, нам легко понять двойственный аспект Закона Жертвы, аспект давания, который есть радость, и аспект лишения себя, который есть скорбь для низшей природы, желающей схватить, а не давать. Такова великая тайна жертвы: самая высокая радость есть акт давания, потому что его суть та же, что и божественной природы. По мере того как человек становится самим собою, он в своем самосознании делается божественным, все больше и больше радостным и все более способным передавать радость другим. По мере того, как высшая природа развивается, растет блаженство. Страдание возникает только от борьбы низшей природы, борьбы опутанного неведением и заблуждением «я». Следовательно, цель страдания – освободить нас от неведения. Весь процесс роста и эволюции есть освобождение от неведения; наша низшая природа ощущает этот процесс как страдание и борьбу, но по мере того, как в нас развивается настоящий человек, сознательно деятельный и способный дать себе выражение к в низшей природе, он будет все больше и больше сознавать, что суть его нравственных усилий заключается в том, чтобы проявлением радости и мира помочь скорбному миру. Постепенно он заставит низшую природу проникнуться его убеждением, и, постепенно очищаясь от неведения, она становится способной воспринять вместо иллюзии реальность.

Почему же постоянно связывают идею страдания с жертвой? Почему их так отождествили мысленно, что самое слово «жертва» вызывает в уме представление о мучительной агонии? Корень этой ошибки лежит в низшей природе. Вся ее первоначальная деятельность направлена только на то, чтобы хватать, брать, хранить для себя одной. Когда человек с неразвитым еще высшим «Я» приходит в этот мир для собирания опыта, он имеет еще очень мало влияния на свою низшую природу, и она погружается в мир ощущений, хватаясь за все, что ей кажется привлекательным, ничего не зная о природе вещей, увлеченная просто внешним видом их, совершенно не ведая, что скрыто под обманчивой поверхностью. Эти ранние и долго повторяемые опыты низшей природы заключаются в постоянной погоне за призрачными наслаждениями и в постоянном разочаровании при открытии, что эти радости не приносят все то удовлетворение, о котором человек мечтал. Страдая, человек постигает природу закона, постигает временную природу желаний и призрачность удовлетворения животной природы. Таким образом, и страдание, и радость ведут к познанию. Испытывая обе эти стороны проявленной природы, душа обретает познание о реальности, лежащей в основе вещей. Опыт бывает скорбный, но он преображается в знание, а знание преображается в мудрость, которая делается руководителем души. Раскрывающееся «я» человека начинает понимать свою сущность, и понимание это, преображенное в мудрость, делается источником чистой и невозмутимой радости. Мудрость его растет, потому что растут зрение, ясность и сила; то, что тяжело низшей природе, встречается спокойно как приносящее опыт, и каждый раз, когда страстно желанное наслаждение принесло истинному человеку разочарование и усталость, он этот опыт претворяет в мудрость. С этой точки зрения само страдание имеет свою радостную сторону, ибо в опыте человек видит не временное страдание низшей природы, а обретение знания высшею. Он понимает, что этот опыт обусловливает его рост в знании и силе; он его принимает радостно и сознательно, зная цель, зная, что золото выходит из огня.

Но если мы обратимся к обыкновенному человеку, ослепленному неведением в низшем мире, неустанно учащемуся суровым и тяжелым урокам, ищущему животного удовлетворения, пренебрегающему благом других, не думающему о страдании, наносимом другим, шагающего беспечно через других ради своего личного удовлетворения; несомненно, такой человек, видя, как неизбежно разбивается его наслаждение, чувствует прежде всего острую боль, горькое разочарование, печаль и усталость. С точки зрения такого человека, опыт несомненно есть нечто скорбное; с высшей же – опыт стоит страдания, ибо несет мудрость, глубокое проникновение в природу и познание закона. Низшая и высшая природа находятся в конфликте; высшая должна работать через низшую, а низшая не понимает цели высшей. Без помощи низшей природы высшая не может достигнуть цели, и потому происходит взаимная борьба: высшая природа пытается насильно двинуть низшую или сдержать ее, а низшая это ощущает как насилие над собой, как отнятие у нее желанного. Но по мере того, как высшая природа воздействует на низшую, последняя начинает понимать, что все хорошо, что опыт стоит страдания, ибо путем этих скорбных усилий человек обретает силу и преходящее страдание теряется в радости осуществления. Таким образом, когда душа развилась, в ней происходит двойственная работа ума; ученик добровольно и сознательно выбирает трудную вещь, потому что сознает всю ее желательность, но он должен пожертвовать некоторыми низшими желаниями, и он их сжигает в огне познания. Тогда он видит, что сжигая эти низшие желания, он сжигает и связывающие его оковы и задерживающие его слабости, он понимает, что мучительное прикосновение огня есть не что иное, как сжигание его цепей. Тогда он радостно принимает свободу, и с каждым повторяющимся опытом он все больше ощущает свободу и все меньше страдание. Внутренним проникновением страдание преображается в радость; снова действует божественная алхимия; изливаясь на низшее, высшее делит с ним свою радость, свое чувство непреходящего и все возрастающего блаженства. При приближении к Храму душа постигает, что в сущности это – процесс освобождения от всех тех ограничений, которые мешают ей чувствовать свое единство со своими братьями и с «божественным Я». Когда таким образом истинный, духовный человек проявляется, то сжиганием оков постигается божественная радость: страдание оказывается вопросом обособления, имевшим свой корень в неведении; с прекращением неведения кончается и страдание. Познав, что ограничения призрачны и не имеют места в мире, где пребывает истинный человек, ученик сознательно начинает преображать способности низшей природы и алхимическим процессом все более утончает и облагораживает их.

Для примера возьмем два случая. Сперва возьмем один из величайших источников страдания в низшем мире: искание личной своей радости без внимания к желаниям и чувствам других, желание обособленного наслаждения в маленьком кружке, охраняемом от всего мира для этого ограниченного наслаждения низшего «я». Как справится душа с этим инстинктивным исканием наслаждения? И нет ли в нем чего-либо такого, что в огне способно превратиться в ценность? Действительно, приводящее к страданию искание удовольствия может преобразиться в способность распространять радость, в которой все могут участвовать. Это преображение душа совершает тем, что в своем искании радости, она постепенно отбрасывает элементы отчуждения, непрестанно борясь с желанием обособиться, разрушая неведением воздвигнутую стену и сжигая ее дотла так, чтобы она больше не отделяла душу от других «я». Когда же обретается радость, о которой мечтала душа, человек спешит поделиться ею со всеми своими братьями. Воистину душа обретает радость в искании послушания; ибо в мире, где все закон, гармония с законом должна всегда приносить мир и счастье, а душевный разлад есть показатель нарушения гармонии с законом. Растущая душа, достигнув известной духовной силы и знания истины, будет воспитывать себя в убеждении, что радость обладания лежит не в захвате, а в давании; она знает, что должна сломить все стены, воздвигнутые кругом себя в дни неведения, и излить свою радость на весь мир. Так инстинкт искания личных радостей превращается в способность распространять радость; то, что давало прежде удовольствие в отчуждении, превратилось в радость общую и стало ясным, что нет ничего ценного кроме того, что можно отдать. Эта радость давания и есть истинная суть жертвы как изливание того, что утеряло бы всякую цену в границах обособленного «я».

Возьмем другой пример духовной алхимии: эгоистическую любовь. Это нечто выше инстинктивного искания удовольствия, ибо само слово любовь уже указывает на некоторый акт давания, иначе это не была бы любовь. Но это все же может быть еще очень эгоистичная любовь, любовь, которая пытается не столько давать, сколько получить, и являет собой потому некрасивые придатки исключительности, ревности, желания исключить других и хранить любимый предмет для одного себя, как бы ограничить солнце, чтобы удержать его сияние только для себя, так чтобы никто другой не пользовался его лучами.

Но как может измениться эгоистическая любовь? Не уменьшением любви, как это ошибочно думают некоторые люди, не делая ее холоднее или жестче, если вообще возможно, чтобы любовь была холодной или жесткой, а приветствуя любовь, пытаясь сознательно освободить ее от унижающих ее элементов. Внимательно следя за низшим «я», душа мгновенно разрушает стену исключительности, которую это «я» пытается воздвигнуть; она спешит поделиться с другими тем, что хотела бы сохранить только для себя как особенно ценное, и, когда это «я» пытается вырвать любимое у других, душа его отдает, чтобы другие могли также участвовать в ее радости. Душа должна понять, что все прекрасное и радостное должно быть отдано всем, чтобы все имели бы счастье прикоснуться к этой радости, и тогда все грубые элементы постепенно исчезнут. Когда возникнет эгоистичное чувство, оно будет сознательно отброшено; если явится ревность, то она будет сразу изгнана, и настроение, которое сказывалось как «останемся одни и будем наслаждаться» преобразится в настроение «пойдем вместе в мир, чтобы поделиться с другими той радостью, которую мы вместе обрели». Таким процессом алхимии любовь станет божественным состраданием и распространится на весь мир, и прежняя радость получать от любимого станет наслаждением давать. Любовь, которая когда-то была эгоистичной любовью одного мужчины к одной женщине, расширилась затем на круг домашних, на жизнь общины, на жизнь нации, на жизнь расы; наконец она расширится так, что будет заключать в себе все, что живет во вселенной. Такая любовь ничего не утеряла в глубине, силе и беззаветности, она только распространила на вселенную то, что отдавала одному-единственному сердцу и стала океаном сострадания, обнимающим собою все, что чувствует и живет. Такова алхимия любви.