Читать интересную книгу Шесть лет с Лениным. Записки коменданта Кремля (сборник) - Степан Гиль

– Хорошо, батенька, все хорошо, а вот это безобразие так и не убрали. Это уж нехорошо. – Он указал на памятник, воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича.

Я сокрушенно вздохнул.

– Правильно, – говорю, – Владимир Ильич, не убрал. Не успел, рабочих рук не хватило.

– Ишь ты, нашел причину! Так, говорите, рабочих рук не хватает? Ну, для этого дела рабочие руки найдутся хоть сейчас. Как товарищи? – обратился Владимир Ильич к окружающим.

Со всех сторон его поддержали дружные голоса.

– Видите? А вы говорите, рабочих рук нет. Ну-ка, пока есть время до демонстрации, тащите веревки.

Я мигом сбегал в комендатуру и принес веревки. Владимир Ильич ловко сделал петлю и накинул на памятник. Взялись за дело все, и вскоре памятник был опутан веревками со всех сторон.

– А ну-ка, дружно! – задорно командовал Владимир Ильич.

Ленин, Свердлов, Аванесов, Смидович, другие члены ВЦИК и Совнаркома и сотрудники немногочисленного правительственного аппарата впряглись в веревки, налегли, дернули, и памятник рухнул на булыжник.

– Долой его с глаз, на свалку! – продолжал командовать Владимир Ильич.

Десятки рук подхватили веревки, и памятник загремел по булыжнику к Тайницкому саду.

Владимир Ильич вообще терпеть не мог памятников царям, великим князьям, всяким прославленным при царе генералам. Он не раз говорил, что победивший народ должен снести всю эту мерзость, напоминающую о самодержавии, оставив в виде исключения лишь подлинные произведения искусства, вроде памятника Петру в Петрограде. По предложению Владимира Ильича в 1918 году в Москве были снесены памятники Александру II в Кремле, Александру III возле храма Христа-спасителя, генералу Скобелеву. На месте памятника Скобелеву против Моссовета был воздвигнут обелиск Свободы.

Москва, говорил Ленин, столица Советского государства, государства рабочих и крестьян, и ее улицы должны украшать памятники не царям и князьям, а великим революционерам, борцам за народное счастье. Мы снесем весь этот хлам, заявлял он, и воздвигнем в Москве и других городах Советской России памятники Марксу, Энгельсу, Марату, Робеспьеру, героям Парижской коммуны и нашей революции. Воздвигнем памятники выдающимся умам человечества, ученым и писателям, поэтам и композиторам. Владимир Ильич сам заложил памятник Карлу Марксу. В Москве были заложены и открыты временные памятники ряду выдающихся революционеров.

Мы тронулись на Красную площадь, полыхавшую заревом алых знамен. Ровно в 11 часов утра на площадь хлынули колонны демонстрантов. Нескончаемым потоком лились мимо седых Кремлевских стен, мимо невысокой дощатой трибуны, на которой стояли члены ВЦИК и Совнаркома, стоял Владимир Ильич Ленин десятки тысяч москвичей – пролетариев Пресни и Хамовников, Сокольников и Замоскворечья. Шли солдаты московских полков, шли в отдельных колоннах ребята, мальчишки и девчонки, будущие строители коммунизма.

Демонстрация длилась свыше пяти часов. Когда она закончилась, прямо здесь, на Красной площади, открылся грандиозный митинг трудящихся столицы.

Час спустя состоялся военный парад на Ходынке. Владимир Ильич с Надеждой Константиновной и Марией Ильиничной прямо с Красной площади проехал туда, а после парада, когда совсем свечерело, праздник продолжался в Кремле. Здесь состоялся митинг латышских стрелков и сотрудников Кремля, на котором выступили встреченные горячими овациями В. И. Ленин и Я. М. Свердлов.

* * *

Прошло еще несколько месяцев, и в конце сентября 1918 года мне пришлось расстаться с латышскими стрелками. Многих из них измотали тяжелая караульная служба, ночи без сна, частые сложные операции. Но не это было главным. Латышские стрелки рвались на фронт, в открытый бой с врагами революции, сжимавшими молодую Республику Советов в огненном кольце.

Посоветовавшись с командованием Латышской стрелковой дивизии, мы решили 9-й полк вывести из Кремля и, идя навстречу пожеланиям большинства стрелков, отправить полк на фронт.

В середине сентября собрали по этому поводу специальное совещание, о результатах которого комиссар дивизии Петерсон так докладывал Якову Михайловичу:

«1918 г. 18 сентября.

Председателю ВЦИК т. Свердлову

На общем заседании, при участии комиссаров и командиров Латышской дивизии, председателя Исколастрела и коменданта Кремля тов. Малькова, мы пришли к единогласному решению, что 9-й полк, находящийся в Кремле, сейчас целесообразно из Кремля перевести в казармы Александровского училища, а вместо 9-го полка для несения караульной службы в Кремль перевести 2-й Латышский стрелковый полк, ныне находящийся в лагерях.

Ввиду изложенного, просим Ваше согласие заменить 9-й Латышский полк 2-м полком.

Комиссар Латышской стрелковой советской дивизии

К. Петерсон».

С нашим предложением о выводе 9-го полка из Кремля Яков Михайлович согласился. Правильно, говорит, пора переменить обстановку товарищам латышам, надо предоставить им возможность ударить по белогвардейской нечисти. Только зачем заменять один полк другим? Сделаем иначе: переведем в Кремль из Лефортова Первые пулеметные курсы, курсанты будут и охрану Кремля нести и учиться. Состав на курсах переменный – одни окончили, ушли, другие пришли, так что караульная служба никому не успеет набить оскомину. Народ же на курсах надежный, мало чем уступает латышам, все больше рабочие. Много коммунистов. Не подведут.

Так и сделали. Осенью 1918 года латышские стрелки покинули Кремль, и на их место заступили курсанты Первых пулеметных курсов, преобразованных в дальнейшем в школу ВЦИК.

Ленин

Первое время после переезда правительства в Москву Владимир Ильич жил в 1-м Доме Советов («Национале») и каждый день ходил в Кремль пешком, без всякой охраны. Вообще вплоть до злосчастного покушения Каплан Ильич всюду ходил и ездил один, категорически возражая против того, чтобы его сопровождала охрана. Только после покушения Ильич вынужден был подчиниться настояниям товарищей и дать согласие на организацию охраны, да и то нередко уходил или уезжал без сопровождения.

Недели через две после приезда в Москву, в конце марта 1918 года, Владимир Ильич переселился из 1-го Дома Советов в Кремль. Некоторое время спусти в Кремль переехали Свердлов, Аванесов, Демьян Бедный и ряд других товарищей.

Сначала Владимир Ильич поселился в совсем крохотной двухкомнатной квартирке в Кавалерском корпусе, затем перебрался в здание Судебных установлений, в то же помещение, где был и Совнарком. Здесь квартира была тоже небольшая, всего четыре маленькие комнаты. Особыми удобствами она не отличалась, раньше здесь находилась не то квартира какого-то чиновника, не то подсобное помещение, толком не знаю, подбирали-то ее еще до моего приезда в Москву. Захламлена она была основательно. Зато находилась квартира в непосредственной близости от служебного кабинета Ильича – в одном и том же коротком коридоре, и в этом было ее огромное достоинство.

Как только я вступил в свои права коменданта Кремля, Бонч-Бруевич привлек меня к работе по устройству постоянной квартиры Владимиру Ильичу, и я привял непосредственное участие в приведении помещения в жилое состояние.

Работы в квартире были проведены самые незначительные; побелили стены, даже не заклеив их обоями, поставили мебель. Мебель мы подбирали вместе с Бончем, только самую необходимую. Знали, что никаких излишеств Ильич не допустит. Установили две простые металлические кровати, Ильичу и Надежде Константиновне, два письменных стола и один обеденный, совсем небольшой, примерно 1,5 на 2 метра. В столовой у стенки я поставил скромную деревянную этажерку, установил в прихожей несколько книжных шкафов, поставил полдюжины стульев, – вот и вся мебель квартиры председателя Совнаркома.

Как ни скромна была обстановка, Владимира Ильича она вполне устраивала. Непритязательность Ильича, его исключительная личная скромность и нетребовательность известны всем и каждому. Причем в этой скромности не было ничего показного, нарочитого.

И в личной жизни, и в отношениях с окружающими Ленин был предельно скромен, тактичен, порою даже застенчив. Однако при всей своей скромности и простоте Владимир Ильич всегда оставался Лениным. Никогда и ни с кем Владимир Ильич не допускал и подобия панибратства. Бессчетное количество раз я видел Ленина беседующим с людьми, десятки раз мне самому приходилось говорить с Ильичей, говорить и с глазу на глаз, и в присутствии других. С любым человеком, будь то нарком или рядовой рабочий, ученый, писатель или крестьянин, Ленин был очень внимателен, говорил ровно, без тени превосходства. Но весь его облик, все манеры, непоколебимая уверенность в своей правоте покоряли собеседника, кто бы он ни был. И каждый чувствовал, беседуя с Ильичем, что как Ленин ни прост, а человек он не простой, не обычный.