Глава 7
Сердце ушло в пятки. Я чуть не потеряла сознание. Хотелось забежать в кабинет и умолять ректора отменить приказ. Но какое там забежать, я даже дойти и то смогла бы с трудом.
— Ты не можешь это сделать, — твёрдо сказал комендант. В его голосе будто бы даже звучали угрожающие нотки.
— Назови мне хоть одну вескую причину, и я обещаю тебе подумать, — ректор начал раздражаться. Он оперся ладонями о свой стол и сверлил взглядом эна Гордина.
Комендант ничего не ответил он закатал рукав правой руки. Но что там было, я не увидела. Широкая спина скрыла от меня самое любопытное.
— Она? Да ты с ума сошёл, Хищник! Это же приговор! При чем обоим! — с каждым предложением ректор кричал все громче и громче. — Она уже откликнулась?
— Нет, Дрогус. Я хотел убедиться — я убедился, — эн Гордин вернул рукав на место и засунул руки в карманы. — Ночные облёты — самые спокойные и безопасные дежурства. Были.
Они все ещё обо мне говорят? Кто на что должен был откликнуться? Я подошла ближе к двери и чуть ли нос в щель не засунула.
— Максимус, — спустя несколько секунд устало сказал ректор. — Я не знаю, что тебе сказать. А после того, что ты показал, вообще не знаю, что теперь делать.
Он опустился в кресло и закрыл глаза. Часы пробили девять утра.
— Случившееся — моя вина. Дай мне отставку.
Я стояла, затаив дыхание, в шоке от всего разговора. А после заявления коменданта охнула вслух. На меня, подсматривающую в щёлку, сразу метнулись два горящих взгляда.
— Ой…
— Кадет Арно? — ректор, подняв брови, смотрел на меня. — Что вы здесь делаете?
Ну всё. Даже если у меня был шанс, то теперь ко всему прочему добавился выговор за подслушивание. Что ж, чему быть, того не миновать. Я открыла дверь и, собравшись силами, шагнула в кабинет.
— Не хочу выходить замуж, — выпалила я, а потом осознала, что сказала. — То есть, здравия желаю, эн Фиорн! Разрешите доложить…
— Ну-ну… — ректор подошёл ко мне и по-отечески похлопал по плечу. — Да вы у нас герой, кадет!
Я подняла взгляд на ректора и заглянула в его чёрные, как ночь, глаза. Он смотрел на меня с сожалением и сочувствием. Так меня не собирались ругать?
Я набрала в лёгкие воздуха, будто набрав уверенности, но голос все равно дрогнул:
— И за героизм, конечно, отчисляют, эн Фиорн?