Читать интересную книгу Мефистон. Кровь Сангвиния - Хинкс Дариус

Кворум Эмпиррик собирал вместе доверенных советников Мефистона — самых могучих библиариев, а также других выдающихся офицеров капитула. Эти светила сидели вокруг Властелина Смерти на каменных стульях в центральном зале, известном как Круг Созвучия. Сегодня их позвали обсудить ужасные события, произошедшие в Остенсорио.

Потолок в помещении обвалился много веков назад, и из верхних залов через наслоения мха пробивались столбы зеленого света, отчего создавалось впечатление, будто присутствующие находятся под водой. Мефистон смотрел, как сверкают и танцуют пылинки в изумрудных лучах. Здесь, в недрах либрариума, он и сам казался покрытым вековой пылью. Его худое лицо казалось столь же мертвым, как и склепы вокруг. При взгляде на него Антрос вспомнил части трупов, хранящиеся в химических составах для эзотерических обрядов.

Если бы Луций захотел, то благодаря улучшенному зрению разглядел бы находящиеся в десятках метров над ним далекие своды верхних уровней. Сейчас, однако, он не замечал красоты обветшалых помещений, но думал лишь о том, в какой достойной компании оказался. Мефистон наконец-то пригласил его, как и обещал, на Термин V, однако лексиканий даже не догадывался о том, какой важной будет эта встреча.

Антрос обвел взглядом братьев, гадая, осмелится ли кто-то спросить старшего библиария о безумии, которое тот вызвал в Остенсорио. Эпистолярий Рацел, конечно, выглядел невозмутимым, как и всегда, хотя и сцепился с чудовищем. Приближенный Мефистона казался таким же почтенным и неподвижным, как его древнее каменное кресло, и на старшего библиария взирал с тем же выражением высокомерного пренебрежения, что и на всех прочих: ноздри раздуваются, словно он почуял неприятный запах, губы поджаты, бровь приподнята. Даже без доспехов Рацел сильно отличался от простого человека, обладая столь же совершенным телосложением, как и все Кровавые Ангелы. Под простым красным стихарем виднелись мускулы, словно выкованные из железа. Эпистолярий, как и все боевые братья, демонстрировал почти пугающее совершенство; особенно притягивали и пугали черты его властного лица, похожего на лик классической статуи. Даже по меркам Кровавых Ангелов библиарий был старым и не гнушался напоминать об этом подчиненным. Антрос не раз слушал, как Рацел описывает свое участие в войнах, которые в запыленных книгах либрариума упоминались лишь мимоходом. Умащенные маслами белые волосы эпистолярия блестели, а резкие очертания подбородка смягчала короткая седая борода. Но годы оставили на нем и куда более необычный отпечаток. Он столько веков смотрел в Имматериум, что в его глазах появился странный кобальтовый блеск. Эти глаза переливались, словно у кота, и, казалось, светились изнутри. Рацел медленно и царственно поднял руку, и, повинуясь его жесту, из теней засеменили, толкаясь, закутанные в просторные одеяния кровники. Он принял чашу с поднесенного ему подноса, отхлебнул, а затем взмахом руки повелел слугам уйти.

Рядом с библиариями сидел ветеран, впустивший Антроса в Остенсорио, — Ватрен. Покосившись на него, Луций решил, что именно капитан оспорит решения Мефистона. В отличие от Рацела, он не мог скрыть возмущение произошедшим. На доспехах седьмой модели появилось несколько новых царапин, но самый глубокий след произошедшее оставило на лице космодесантника. Челюсть капитана недовольно выдавалась вперед, а глубоко посаженные глаза злобно сверкали под густыми бровями. От одной мысли о возможности подобного нападения на Арке Ангеликум его глаза расширялись от гнева и негодования.

Пока что капитан Ватрен сдерживал себя, и потому Антрос отвернулся от боевых братьев и посмотрел на участницу кворума, не занимавшую места в круге. Имола — самая высокопоставленная слуга либрариума и старейшая из схоластов. Старший библиарий много рассказывал о безграничной мудрости Имолы и потому часто призывал ее во внутренний совет, пусть та и была обыкновенной смертной.

Древнее тело Имолы хранилось в богато украшенном бронзовом гробу под названием Эмбрион, который был доставлен на собрание в механическом паланкине, передвигавшемся на десятках гидравлических ног. Верхняя часть паланкина представляла собой бурлящее гнездо змеевидных конечностей из ребристой стали, заканчивающихся набором стилусов, когтей и линз. Среди них покоилась маленькая колыбель, наполненная темно-красной жидкостью, но в растворе можно было различить крошечный зародыш — бледный, слепой, подвешенный на резиновых пуповинах.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Антрос поглядел на другую сторону круга, где находились единственные допущенные на совет люди, родившиеся не на Ваале. Посланники Адептус Министорум не обладали воинским совершенством космодесантников, однако их наполняла иная, но столь же великая сила — сила веры настолько пылкой, что они не вспоминали о простых лишениях плоти. Их выбеленные лица пылали страстью и благочестием столь же ярким, как свет в глазах эпистолярия. Двое находились в зале лично, а третий наблюдал за происходящим через мерцающий гололит. То был тот же старший прелат, которого Антрос прежде видел в Остенсорио; он был представлен кворуму как исповедник Зин. Его образ парил в нескольких метрах над землей в центре круга из каменных кресел. Теперь призрачное изображение соответствовало по размеру человеку, а не исполину, каким предстало в прошлый раз.

— Лорд Мефистон, — заговорил Ватрен, не в силах больше сдерживать чувства. — Мы уверили вас, что приняли все необходимые меры, чтобы обезопасить Остенсорио. Эпистолярий Рацел много говорил о психических оберегах, с помощью которых запечатал разлом в реальном пространстве, и я доложил о действиях моих отделений. — Голос его звучал воинственно, напористо. — Старший библиарий, может, вы объясните, чем занимались? Я не особенно разбираюсь в том, что вы делаете в либрариуме, но это поразило меня сильнее, чем что-либо виденное прежде. Мой господин, — продолжал он, не пытаясь скрыть неодобрения, — что же было толь важным, что вы рискнули безопасностью крепости-монастыря?

Мефистон пристально посмотрел на капитана.

— Это были паразиты, — тихо сказал Властелин Смерти. — Ничего более. Аркс Ангеликуму ничто не угрожало.

Слова сливались друг с другом, а еще в них странным образом смешивались акценты, отчего было трудно уловить смысл.

— Мой господин, — заговорил через гололит исповедник Зин, двигая двойным подбородком. — Возможно, я смогу просветить ваш совет о причине, по которой вы пошли на столь опасные меры.

Похоже, Ватрена возмущало само присутствие священника; Мефистон же чуть заметно кивнул. Глаза Зина торжествующе сверкнули, и он окинул взглядом собравшихся.

— Благородные владыки либрариума, лорд Мефистон допустил меня сюда лишь потому, что настало время говорить открыто. Я лицезрел имя вашего господина в погребальных кострах тысячи верных душ. Вот уже более десятилетия Бог-Император посылал мне в снах видения о Мефистоне, зовущем меня в сие место. Вы должны знать: предсказания указывают, что Мефистон — это Астра Ангелус.

Дрожащей рукой Зин стиснул висящий на шее медальон, как будто это объясняло его слова. За пеленой помех было невозможно разглядеть изображение, но исповедник взмахнул амулетом, словно в подтверждение своих слов.

— Прошло уже десять долгих лет с тех пор, как жемчужина Кронийского сектора, Дивинус Прим, скрылась от Света Императора. Украдена и скрыта от глаз даже самых решительных астропатических хоров. Но в крови святейших мучеников написано, что однажды Мефистон вновь приведет нас туда и направит к святейшим храмам планеты. Увиденное в Остенсорио доказывает, что это возможно, ведь Мефистон в одиночку и без чьей-либо помощи пересек Имматериум.

Капитан Ватрен покосился на эпистолярия, явно не веря своим ушам, и его глаза расширились от изумления. Рацел лишь спокойно посмотрел на него, подтвердив безумные заявления молчаливым согласием.

— И теперь ясно, что все мои видения и пророчества были истинными, — повысил голос Зин, возможно ощутивший даже на таком расстоянии сомнения капитана. — Ибо ритуал в Остенсорио принес немыслимые и божественные плоды, ведь ваш господин прошел через варп и вернулся, найдя похищенный мир. Он указал местоположение Дивинуса Прим — планеты, которую остальной Империум не может даже увидеть.