Читать интересную книгу Флакон смерти №5 - Антон Валерьевич Леонтьев

некуда, просто ответила:

– Да, папа. Только он не проходимец, а человек, которого я люблю.

Отец в явной растерянности протянул:

– Одно другого не исключает, дочка. Но не надо спешить! И вообще, как ты можешь выходить замуж в двадцать лет, когда только учебу начала! У тебя карьера только-только начинается, зачем тебе замужество, к тому же с бухты-барахты? А что, если дети пойдут? Сначала заверши образование, защити диссертацию…

Ну да, если бы она заявила сейчас отцу, что намерена выйти замуж за Павлика, то родитель, крайне довольный фактом этого династического брака, бросился бы дочь поздравлять и уж точно не стал бы ее отговаривать.

Дело было, конечно, не в раннем браке, а в том, с кем она собиралась его заключить.

Она и собиралась: не с Павликом, а с Антоном.

Зоя, взглянув на отца, поняла, что сделала первый шаг, после которого нельзя не сделать и второй. Кто сказал «а», должен сказать и «б». И, вероятно, даже и «в», и «г», и «д».

Она и сказала.

После короткой паузы Зоя произнесла:

– Папа, никакой карьеры не будет. И диссертации тоже не будет, ни кандидатской, ни тем более докторской. И учебы в меде не будет. Потому что я для медицины не создана. Это не твоя вина, но и не моя тоже. Я в ближайшие дни подам на отчисление. Я не хочу становиться врачом и не стану им. Пожалуйста, извини.

Она ведь в самом деле сказала это – наконец сказала!

То, чего она так боялась все эти дни, недели, месяцы, да что там, годы, было облечено в слова, обращенные к отцу.

Этой напряженной июльской ночью. Не самое подходящее время, но лучше поздно, чем никогда.

Даже в половине четвертого утра.

Отец, явно потрясенный ее словами, с дрожащими руками, стоял и смотрел на Зою. Девушка подошла к нему, желая обнять его, но профессор, резко отшатнувшись и так ничего и не ответив, прошел в свою комнату и закрыл дверь.

На этот раз без гулкого хлопка, отчего было еще страшнее.

Зоя услышала поворот ключа в замке – отец никогда не запирал дверь. Никогда – до этого самого раза.

Павлик же, придя в себя, посыпал словами.

– Рыбка моя, не волнуйся, это пройдет. Это у тебя наваждение, мой троюродный братец умеет вскружить голову. Ну да, смазливый, ладный парниша, у которого к тому же язык отлично подвешен, с определенным романтическим шармом, но не пара он тебе, не пара! Ясно, что ты в него влюбилась, но это ненадолго. В него все влюбляются, но в итоге, убеждаясь, какой он мерзавец, так же быстро теряют к нему интерес. Я тебя не осуждаю за то, что ты влюбилась. К тому же он весьма опытен в общении с женским полом. Ну, и как я тебе уже говорил, не только и женским. Он у нас мальчик не промах, никогда своего не упустит. Я в этом плане с ним соперничать не могу, он наверняка пленил тебя своим сексуальным, так сказать, багажом, но это ведь все наносное. Тебе нужен человек, который тебя любит и всегда будет с тобой, на которого ты сможешь положиться.

Не в состоянии выносить этот водопад высокопарных, лживых фраз, Зоя взглянула на Павлика.

– То есть, хочешь сказать, такого, как ты?

Молодой человек, не расслышав сарказма в ее словах, горячо подтвердил:

– Да, именно так и есть, рыбка моя! И пусть я не такой красавец, природа не особо одарила, и в плане интимных отношений я, признаюсь, не такой ушлый, как мой троюродный братец, но дело ведь не в этом!

Зоя, пристально глядя на Павлика, который говорил все быстрее, покрываясь багровыми пятнами, испытала к нему то чувство, которое женщина к мужчине испытывать никогда не должна.

Чувство жалости. Причем жалости, обильно приправленной презрением. И от этого она ощутила себя еще более виноватой.

Зоя тихо произнесла:

– Да, ты прав, дело не в этом. А в том, что я тебя не люблю, я люблю твоего троюродного брата. И изменить тут уже ничего нельзя.

И, помолчав, добавила, словно подводя итог:

– Да, нельзя.

Павлик судорожно зарыдал, и Зоя долго еще отпаивала его на кухне чаем. Он все говорил, говорил и говорил, пытаясь все изменить, но Зоя даже не слушала его, только механически совершала те или иные действия: ставила чайник, подавала сахар, пододвигала вазочку с печеньем.

В мыслях же она была далеко – хотя, если уж на то пошло, не так уж чтобы очень. Она снова и снова переживала волшебные часы на набережной с Антоном.

Но все завершалось одинаково: шарик улетал в небо, мороженое кровавой кляксой расплывалось на асфальте, а река продолжала дальше нести свои волны.

Река, в которую нырнула, но так и не вынырнула мама.

– Рыбка моя, ты должна понять, что все, что я делаю, это только для тебя! Ну да, я сказал и сделал вещи, которые при обычных обстоятельствах были бы не в порядке, но обстоятельства же совсем не самые обычные! Рыбка моя, речь идет о нашей с тобой совместной жизни…

Заметив, что за окном уже начинает светать и короткая летняя тьма уступает место серо-сизому утру, Зоя, зевнув, поняла, что не спала уже почти сутки.

Сутки, за которые ее жизнь переменилась радикальным образом.

Самым радикальным.

– Рыбка моя, давай сходим с тобой в кино, там новый отечественный блокбастер вышел. Ну, или на любовную комедию, если хочешь. Или и на то и на другое. Ну, скажи же что-нибудь, рыбка моя…

Зоя взглянула на сморщенную физиономию Павлика. Нет, человек он неплохой, вероятно, даже хороший. И его жене с ним очень повезет – только вот она сама не намеревалась становиться таковой.

Еще бы, будущий профессор, доктор медицинских наук, быть может, академик, заведующий кафедрой, декан или даже ректор.

Или важная шишка в областном министерстве здравоохранения. Или даже в столичном.

Может, вообще министр здравоохранения!

Не суждено ей сделаться мадам министершей, не суждено. Но по этому поводу Зоя не испытывала ни малейшего разочарования.

Она любила не Павлика, а Антона: все было так просто.

Очень просто.

Может, даже слишком просто?

Конечно, она разбила сердце Павлика – или не сердце, а честолюбивые планы.

Ничего, веничком сметет осколки в совок, разложит в нужном порядке и склеит «Моментом». И жизнь заблистает новыми красками – только уже без нее.

Да, Зое было жаль Павлика, и поступила она с ним некрасиво, но разве