Читать интересную книгу У каждого свой путь в Харад - Анна Хан

– Гали, остановись! Ты понимаешь, что обвиняешь меня во лжи?

Если бы в ее спину не упирался подоконник, Гали бы с удовольствием сделала пару шагов назад – столько ярости плескалось в глазах матери. Неожиданно спокойным голосом, хотя все внутри ее сжималось в непривычный подрагивающий комок, девушка произнесла:

– Я не думаю, что ты хочешь мне лгать. Скорее, ты хочешь, чтобы я поверила во что-то нужное тебе. В какую-то видимость, которую тебе сейчас нужно поддерживать. Передай тому, кого ты выдаешь за конюха, чтобы он тише шаркал, меря по ночам шагами отцовский кабинет прямо над библиотекой!

Княгиня прерывисто дышала. Если бы ее взгляд имел физическую силу, Гали замолчала бы, наверное, до конца своих дней.

– Прекрати нести бред, слышишь? И займись делом! Все твои странные мысли от безделья, не иначе. Ступай наконец вниз! А то мне скоро придется посылать кого-то поторопить тебя, чтобы ты не забыла поторопить Велле…

Подгоревший уже как бы традиционно ужин был съеден в безмолвии. Гали обиженно расковыряла пудинг, съела верхнюю часть, оставив на тарелке черную корочку низа. Княгиня, сидя напротив, через длинный церемониальный стол, ни на минуту не сводила с нее глаз.

Благословив, по обычаю, дитя перед сном, княгиня, вопреки обыкновению, весьма сухо коснулась ее лба губами.

– Спокойной ночи, маменька. – Гали присела в книксене.

– И тебе, детка, сладких снов. Храни тебя Господь, моя радость. И, Гали, – это уже княгиня добавила вслед повернувшейся к двери дочери, – я запрещаю, слышишь? За-пре-ща-ю тебе засиживаться в библиотеке!

Гали ничего не ответила. Лишь гордо передернула плечами, направившись к выходу.

Мать, в отличие от дочери, за вечер не съела ни крошки. Отодвинув в задумчивости нетронутую тарелку, она снова потянулась к вязанию, провела пальцами по идеально ровным рядам.

«Почему в жизни все не может быть так же просто? Так же понятно и связно? Руки людские способны создавать красоту, но вывязывать гармоничные отношения нам не дано. Связи запутаны, непрочны нити. Вот и выходит уродливо. И даже то, что мы уже имеем, умудряемся испортить вконец».

Гали, спрятавшись с головой под широкую многослойность покрывал своей кровати, ждала, когда часы на дворцовой башне пробьют двенадцать. До этого, как только за окнами начало темнеть, она демонстративно покинула библиотеку с томиком очередного романа под мышкой.

Заявив, что желает сама привести себя в порядок перед сном, княжна раньше обычного отпустила горничную. Уставшая донельзя за день Мина не стала задаваться лишними вопросами об этих странностях и просто ушла в свою смежную со спальней княжны комнату.

Убедившись по доносящемуся из комнаты служанки размеренному посапыванию, что та уснула, Гали начала свои приготовления к делу, которое задумала еще сегодня днем, во время малоприятного разговора с матерью.

Для начала она причесалась перед зеркалом, в которое из окна падал лунный свет. Надежно заколола шпильками на затылке тяжелый узел волос. Надела, распутывая унизанные прозрачными камнями нити белого золота, на голову диковинную диадему. Украшение было старинным, в нем щеголяла еще прабабка Гали, и ей самой его подарили на не так давно минувшее пятнадцатилетие.

Изогнутый обруч из нескольких причудливо вьющихся ветвей благородного металла на манер короны венчали миниатюрные зубцы. По обе стороны от них спускались полукругами цепочки, которые скрепляли в замкнутую паутину оправы сапфиров пронзительно-голубого цвета.

Диадему Гали для надежности тоже приколола к волосам шпильками, скрыв места креплений слегка вьющимися прядями волос. Все же задуманный ею путь был не из легких: и прическа могла растрепаться, и украшение с головы слететь могло в два счета.

Мочки ушей приятно оттягивали продолговатые капли серег. Из всего многообразия Гали выбрала самые, на ее взгляд, подходящие к прабабушкиной диадеме.

Из гардеробной она извлекла один из костюмов для верховой езды. Одеяние темно-зеленого бархата, состоящее из высокого и довольно широкого корсета, не стесняющего движений, и узких брюк. Струящаяся от корсета юбка позволяла сидеть в седле по-мужски и при этом скрывать ноги.

Впрочем, эта красота была сейчас Гали ни к чему. Ее ловкие пальцы быстро отстегнули несколько десятков потайных пуговиц и отделили юбку от корсета. Наряд стал теперь более походить на мужской, чем женский. Но так было намного удобнее, а сейчас это было именно то, что надо.

Надев сверху на костюм белую ночную рубашку и спрятав диадему под кружевным чепчиком, Гали нырнула в кровать.

Пробило десять часов, потом одиннадцать.

Гали считала удары. Предвкушение от творимого ею озорства надежно отгоняло сон.

Наконец – двенадцать!

Она спустила на пол ноги в плотных шерстяных чулках. Нащупала тапки.

Зная, что у горничной очень чуткий сон, Гали старалась быть максимально осторожной, когда пробиралась на носочках мимо двери ее комнаты к выходу.

«Я прямо как Золушка, – думала она, шествуя с трезубцем канделябра по темным коридорам. – Пробило двенадцать, моя карета превратилась в тыкву, а бальное платье – в нижнюю рубашку. Хотя нет, сейчас, пожалуй, я все же больше похожа на привидение. Белая с головы до ног, как в саване. Общий вид портят разве что тапочки. Навряд ли кто-то поверит в мою призрачность, узрев их на ногах. Хотя кто видел привидения? Кто может утверждать, что тапочек они по ночам не носят? По ночам полы вон какие холодные, того гляди, со сквозняком простуду подцепишь. А сопливое привидение – это как-то совсем даже не страшно. Это уже, напротив, совсем смешно».

Зажженные свечи оплывали каплями обжигающего воска, то и дело попадающего на ладони и пальцы. Отбрасываемые фигурой девушки тени были причудливы, и княжна продолжала фантазировать.

Коридор превращался в темную пещеру, по которой необходимо было пробираться очень-очень осторожно и тихо, чтобы не потревожить волшебных монстров, несомненно обитающих за заколдованными дверьми.

Как просто верить, что можно сотворить из своей жизни сказку, когда тебе всего лишь пятнадцать лет.

Глаза Гали блестели в темноте от предвкушения тайны, на пороге развенчания которой она, как она думала, находилась.

Двухъярусная библиотека с уходящими в потолок стеллажами книг.

Каждое новое поколение княжеской династии стремилось добавить как можно больше нового, пополняя и без того забитое донельзя энциклопедическое нутро. Многие из этих коллекционеров не могли похвастать, что ими была прочитана хотя бы малая толика из собранных сочинений. Они все словно рассчитывали, что когда-нибудь в будущем среди их потомков появится человек, жадный до знаний, одержимый их поглощением настолько, что пожертвует на чтение всю жизнь. Или даже несколько жизней. И вот тогда-то весь многовековой труд предков будет оценен по достоинству.

А пока зала библиотеки была лишь предметом демонстративной гордости. Приложением к замку. Чтение было не в чести ни у молодых барышень, ни у молодых господ. И если по поводу способности к собирательству книг гости князя уважительно цокали языками, то над увлеченностью литературой Гали столько подтрунивали, что она приобрела привычку читать по ночам. Когда замок погружался в сон, не было опасности, что из-за спинки кресла возникнет кто-нибудь усмехающийся и нелестно проходящийся по поводу ее, Гали, умственных способностей.

Безмолвные переходы замка заполняются легкими шагами сквозняка. Из-за не прикрытых шторами оконных проемов льется почти осязаемый лунный свет. В полусне над очередной книгой Гали не раз казалось, что лунные лучи – это нити, из которых можно соткать какой угодно фантом. Ее мысли укутывались в ткань ночи, возрождая из безмолвного забвения когда-то увлекавшие автора повествования искры мечтаний. И Гали казалось, что библиотека дарила ей возможность почувствовать за спиной крылья, в наличии которых она, скорее всего, постыдилась бы признаться днем.

Однако этой ночью пробираться в северное крыло замка Гали заставила не мистическая притягательность библиотеки. Гали было пятнадцать лет, и ей просто хотелось обрести доказательства своей правоты.

Несколько ночей назад ее времяпровождение в библиотеке едва не было рассекречено. Россыпь цокота копыт вспугнула ее, заставив в мгновение задуть свечи и спрятаться за тяжелую портьеру. Любопытство очень скоро победило в ней страх, и Гали осторожно выглянула в окно. Два всадника, в одном из которых она узнала отца. Едва сдержавшись, чтобы не распахнуть окно и издать приветственный крик, к слову сказать, крайне неприличествующий ее положению и возрасту, она едва слышно захлопала в ладоши и запрыгала на месте.

«Ура! Отец вернулся! А говорили, что его не будет больше месяца! Значит, мне не придется так долго ждать отложенную из-за переговоров поездку в Харад!»