– И ты это обнаружила за последние… –Уинстон нахмурился. – Сколько дней ты за ним шпионишь?
– Пять дней.
– Пять дней? — Аристократически–скучающее выражение мигом слетело с его лица, Уинстон открыл рот от изумления. – Господи, Оливия, тебе что, больше нечем заняться?
Она попыталась скрыть смущение.
– По всей видимости, нет.
– И он тебя не замечал? Все это время?
– Нет, – довольно хладнокровно соврала она. – И я не хочу, чтобы заметил. Именно поэтому я и встала на четвереньки.
Он поглядел в окно. Потом снова на нее. Голова его двигалась медленно, а на лице было написано недоверие.
– Отлично. И что же ты узнала о нашем новом соседе?
Она уселась в кресло у дальней стены, раздумывая, насколько полно ей хочется поделиться с ним своими открытиями.
– Ну… В основном он выглядит вполне обычно.
– Обалдеть.
Она скривилась.
– Так тебе рассказать, или нет? Я не стану ничего говорить, если ты и дальше будешь надо мной смеяться.
Он пригласил ее продолжить откровенно ироничным взмахом руки.
– Он необыкновенно много времени проводит у себя в кабинете.
Уинстон кивнул.
– Безусловный признак кровожадных наклонностей.
– Когда ты сам в последний раз проводил хоть какое–то время в своем кабинете? – рявкнула она в ответ.
– Я понял.
– И еще, – продолжила она с нажимом, –думаю, он часто меняет внешность.
Это привлекло внимание Уинстона.
– Меняет внешность?
– Да. Иногда он носит очки, а иногда нет. И дважды он носил чрезвычайно экстравагантную шляпу. В помещении.
– Поверить не могу, что я все это выслушиваю, – констатировал Уинстон.
– Кто носит шляпу в помещении?
– Ты свихнулась. Это единственное объяснение.
– А еще он носит только черное, – Оливия вспомнила о сделанном Энн на прошлой неделе замечании. – Или синее. Не то чтобы это было подозрительно, – добавила Оливия, поскольку, говоря по совести, если бы не она сама произносила все это, она бы тоже решила, что свихнулась. Все приключение, изложенное вслух, выглядело совершенно бессмысленным.
Оливия вздохнула.
– Я знаю, все это звучит смешно, но я почти уверена, с ним что–то не так.
Несколько секунд Уинстон внимательно на нее смотрел, после чего наконец произнес:
– Оливия, у тебя просто слишком много свободного времени. Хотя…
Оливия прекрасно знала, что он нарочно тянет паузу. Но она так же знала, что не устоит перед искушением.
– Хотя что? – буркнула она.
– Ну… должен сказать, все это демонстрирует необычные тенденции в твоем поведении.
– Что ты хочешь этим сказать? – потребовала Оливия.
Он смерил ее высокомерным взглядом, на который способны только братья.
– Ты должна признать, что не обладаешь репутацией человека способного доводить начатое до конца.
– Неправда!
Он скрестил на груди руки.
– А как насчет недостроенного макета собора Святого Петра?
У нее от изумления отвисла челюсть. Она просто поверить не могла, что он приведет это в качестве примера.
– Да его собака перевернула!
– Тогда может, тебе напомнить о некоем обещании еженедельно писать бабушке?
– Да ты пишешь ей еще реже меня!
– Да, но я ни разу не обещал делать это регулярно. И еще я никогда не брал уроков живописи и не учился играть на скрипке.
Руки Оливии сами сжались в кулаки. Ну да, она выдержала только шесть уроков живописи и лишь один урок игры на скрипке. Но только потому, что у нее ни там ни там ничего не выходило. Кому же захочется бесконечно прилагать усилия в области, где он совершенно бездарен?
– Мы говорили о сэре Гарри! – рявкнула она.
Уинстон слегка улыбнулся.
– Именно.
Она смерила его тяжелым взглядом. У него на лице все еще сохранялось это выражение, на треть снисходительное, на две трети просто раздражающее. Слишком уж много удовольствия ему доставляло ее изводить.
– Ну что ж, отлично, – неожиданно примирительно произнес он. – Расскажи мне, что же такого «ненормального» в сэре Гарри Валентайне.
Она мгновение помедлила.
– Дважды я видела, как он жжет в камине кучу бумаг.
– Дважды я видел, как я сам проделываю то же самое, – ответил Уинстон. – Что еще прикажешь делать с ненужной бумагой? Оливия, ты…
– Да, но как он это делал!
Уинстон поглядел на нее так, словно хотел ответить, но не находил подходящих слов.
– Он швырял их в огонь, – уточнила Оливия. – Швырял! В безумной спешке!
Уинстон начал качать головой.
– И он все время оглядывался через плечо.
– Ты и правда следила за ним целых пять дней.
– Не перебивай, – отрезала она. И тут же продолжила: – Он оглядывался через плечо, как будто услышав, что снизу кто–то поднимается.
– Дай–ка я угадаю. Снизу действительно кто–то поднимался.
– Да! – Возбужденно воскликнула Оливия. – Как раз в этот момент вошел его дворецкий. По крайней мере, я думаю, что это был его дворецкий. В любом случае, кто–то вошел.
Уинстон смерил ее тяжелым взглядом.
– А во второй раз?
– Второй раз?
– Когда он жег бумаги.
– А, – протянула она, – это. Во второй раз все происходило в общем–то обыкновенно.
Уинстон несколько секунд смотрел на нее, затем произнес:
– Оливия, ты должна прекратить за ним шпионить.
– Но…
Он выбросил вперед руку.
– Что бы ты там не думала о сэре Гарри, даю тебе слово, ты ошибаешься.
– Я видела, как он запихивал деньги в кошелек!
– Оливия, я знаю сэра Гарри Валентайна. Он самый обычный человек.
– Ты его знаешь?
И он ее не остановил, когда она как дура все ему рассказывала?! Она его прикончит!
Лучший способ убить моего брата,
вариант шестнадцатый.
Автор: Оливия Бевелсток.
Да нет, какой смысл? Вряд ли ей удастся перещеголять пятнадцатый вариант, включавший в себя вивисекцию(1) и дикого вепря.
– Ну, я не то чтобы знаю его лично, – объяснил Уинстон. – Я знаю его брата. Мы вместе учились в университете. И я знаю о сэре Гарри. Он жжет бумаги, только чтобы навести на столе порядок.
– А шляпа? – спросила Оливия. – Уинстон, на ней были перья. – Она широко развела руки и помахала ими, пытаясь изобразить, как это ужасно выглядело. – Целый плюмаж!
– Это я объяснить не могу. – Уинстон пожал плечами, а потом подмигнул. – Мне бы и самому хотелось на это взглянуть.
Она нахмурилась. Самая не–детская реакция на которую она была сейчас способна.
– Кроме того, – продолжил Уинстон, – у него нет никакой fiancée.
– Ну да, но…
– И никогда не было.
Это подтверждало мнение Оливии, что весь слух высосан из пальца, но тот факт, что сказал это именно Уинстон, раздражал. Если только он действительно что–то доказал. Кажется, Уинстона нельзя назвать большим авторитетом в том, что касается нового соседа.