Читать интересную книгу Поезд в ад - Уильям Сандерс

Детство ее, судя по рассказу, прошло в Аризоне, куда вынужденно перебралась ее семья после того, как правительство закрыло последние резервации. Когда разразилась Чума, Элис было девять лет (Маккензи невольно улыбнулся в темноте — значит, правильно определил ее возраст), так что ей толком не запомнилось, как она и уцелевшие члены семьи убежали из города. В конце концов они прибились в горах к кучке индейцев, мексиканцев и разных таких же полукровок. Через несколько лет они «поженились» с одним парнем из апачей, который вскоре погиб: упал с лошади.

Наконец, несколько лет назад со старшим братом они отправились обратно в Феникс — как сказала Элис, в надежде отыскать еще кого-нибудь из уцелевших родственников — вот там их и встретила (схватила, иными словами) какого-то странного вида братия.

— Называлось все это «коммуной», — рассказывала Элис, — хотя больше напоминала — как его, ах да, концлагерь. Колючая проволока, собаки, вооруженная охрана — просто ужас, а не место. Заправляли там отъявленные помешанные, и всюду у них щеголяли эти самые — «Охрана Новой Эры» — чтобы все ходили по струнке. Вот с таким-вот дубьем: стоило посмотреть не так, сразу ка-ак трахнет! Башка бритая, башмаки… А когда отмотыжит, надо было еще сказать: «Благодарю вас, товарищ охранник, за воспитание». А не скажешь, так достанется по новой.

Вожди той коммуны, насколько понял Маккензи, практиковали у себя шизоидную мешанину из ультралевого коммунизма и псевдовосточного оккультизма, в чем-то вообще полный бред.

— Весь день на чертовых их полях приходилось корчиться задом кверху, как поплавок, — вспоминала Элис, а урожая __ с гулькин нос, потому что они и в земледелии были такие же идиоты, как и во всем остальном. Веришь, нет — выводят строем в поле и заставляют голосить идиотские свои гимны растениям — они так, видите ли, лучше растут, а вечером слушаешь бесконечные их не то лекции, не то проповеди — до полуночи, а то и дольше. Иногда читали что-нибудь из книжки какого-то козла, Председателя Мао, а иногда что-то по буддизму. А то просто выйдет кто-нибудь из главных их бонз — и давай нести, что просто ему в голову взбрындит. А тебе лучше не спать, а сидеть и изображать интерес — охрана только и выискивает, кого бы оттянуть пряжкой по почкам, если кто-то начинает клевать носом.

Мяса — ни за что, или там яиц каких-нибудь, только ихние помои, от которых тебе вроде как польза — а она, даже если и есть, то все равно помоев этих давали столько, что едва держишься на ногах. Курить нельзя, выпивать нельзя — Господи, петь, и то нельзя, если только не по команде и хором. Секса никакого, единственно, когда вожди отбирали парочку и велели сделать ребеночка. Мужчины и женщины содержались раздельно, и женщины при мужчинах обязаны были быть одеты с головы до пят; тьфу, блин, шорты в жару, и то нельзя было носить. Конечно, — сказала она с горечью, — были среди вождей и несогласные с общими правилами, пара таких, черт возьми, пыталась даже свое навязать по всему лагерю, но это ничего, хотели, видно, как лучше.

Элис слегка шевельнула головой. Под себя они на всякий случай подстелили одеяло («не хватает мне только занозы в заднице от щербатого пола», — подумал Маккензи), но все равно было очень жестко.

— Ну и понятно, охрана могла творить все, что вздумается, в любое время. Вообще все что угодно — вожди про это знать не желали. Если пререкаешься или еще что-нибудь, то ставят тебя в коробочку — ящик из листового металла, теснота, как в гробу, и жаришься там на солнце или стынешь ночью по несколько суток — это у них называлось «терапией медитацией»— или, если захотят, то возьмут и просто убьют. Или палками своими чертовыми заколотят до смерти. Я такое видела, и не раз.

— Боже ты мой, — проговорил Маккензи. — Прямо как в Камбодже.

— Это что?

— Да так. Продолжай. И чем все кончилось?

Элис, повернув голову, посмотрела ему в глаза.

А тем, что прибыл генерал Декер, этим и кончилось. К тому времени он уже набрал силу, по всей Аризоне и Нью-Мексико. Те ублюдки со своей «Охраной Новой Эры» думали, что круче их никого нет, горланили бесконечно насчет «костра мировой революции», а ребята Декера пришли и поперли их, как табун через футбольное поле. За полдня уложились. Ну, еще денек, чтоб потом всех перевешать. Знаешь что, — призналась она, — я за свою жизнь много смертей перевидала, но тогда был единственный раз, когда это было в радость.

— Декер перевешал вождей коммуны?

— И всех охранников, кто еще уцелел. Выступил сначала насчет того, что смерть от пули достойнее, но коммунисты достойной смерти не заслуживают. Добрый старикан Декер, — усмехнулась Элис, — наконец-то разыскал настоящих коммунистов. Целую неделю, небось, ходил блаженствовал.

— Однако, потом, — сказал, помолчав, Маккензи, — вас к себе взял все равно как арестантов? Вариант, видимо, получше, но…

— Да уж, эдакий освободитель. Только не забывай, многие из нас к тому времени вообще были беспомощны: нас так задрочили, что уже и нужду справить без команды не могли. Сами по себе мы бы и недели не продержались, да еще, понимаешь, многим дурачишкам так мозги промыли, что они и впрямь поверили во всю эту чушь насчет «Революции Новой Эры». Так что Декер по той поре, надо сказать, поступил по справедливости, хотя сам над тем, наверно, не задумывался.

— У него уже был тогда этот поезд? — спросил Маккензи.

— Вроде как. Всего один локомотив, несколько вагонов, без пушек еще, и людей было поменьше. Хотя уже тогда он зазывал в Армию Америки. Этот сукин кот всегда мыслил по-крупному.

Маккензи кивнул. Увиденное уже позволяло сделать вывод, что Армия Америки численностью представляет собой не более, чем недоукомплектованный батальон. Хотя по теперешним масштабам это уже силища, особенно учитывая дополнительную огневую мощь тяжелых орудий.

— И с той поры ты постоянно с ними, — подытожил вслух Маккензи. — И ни разу не пыталась бежать?

— Сбежать? Куда тут сбежишь? — Элис издала коротенький смешок. — Черт, да сняться бы я давно уже могла: здесь меня все знают, половина охраны перепробовала при случае и в трусы ко мне залезть, и не спрашивай, у кого получилось, а у кого нет. После отбоя я кучу раз уже оставалась снаружи поезда, сама по себе, без всяких проблем. Только какого черта? Чтоб сняться и остаться одной, птичке-невеличке, посреди пустыни или в горах? Или как сейчас, в каком-нибудь заплесневелом городишке, полного Бог знает кого и чего? Нет уж, спасибо!

Повернув голову, примостившуюся на сгибе руки Маккензи она посмотрела ему в лицо. — Ты, может, не совсем себе представляешь, что здесь и как. Ясное дело, все мы — заключенные, можно даже назвать нас рабами, но очень многие из тех кто в поезде уже давно, как-то к нему приросли, понимаешь? Худо ли, бедно ли, выбирать не приходится, по крайней мере, еда постоянно есть, место для ночлега, да и защита — вон какая крепкая. Да, одно дело, если работаешь на рельсах Господи, там бедных просто заматывают донельзя и выкидывают — а что до постоянных работников, таких, как кухонная прислуга, например, так тут совсем не худшее место.

Элис ткнула в грудь Маккензи твердым узеньким пальцем. — И усвой лучше вот что: там вокруг столько всякого, на что глаза б не смотрели в сравнении с тем, что в поезде, просто не поверишь. Ты где последние годы пропадал, где-нибудь в горах или где еще?

— В горах, — ответил Маккензи. — Да, можно так сказать.

— Ну, тогда и не суди о людях, пока толком не разузнаешь, — заметила Элис угрюмо. — И то вон место, откуда меня вызволили, тоже не единственный кусок преисподней на земле. Девчонка, которая прислуживает за офицерским столом — мы ее подобрали у Бейкерсфилда — вообще была со стаей религиозных фанатиков, которые носились в простынях и совершали, в рот компот, человеческие жертвоприношения — каково? — не то богу, не то духу или кому-то еще, по имени Хари Кришна!

Маккензи не нашелся, что сказать. Элис слегка шевельнулась, уместив голову на прежнее место.

— Началось все с прошлой зимы, — сказала она. — Это когда Декер вдруг взял и двинул во все тяжкие на Калифорнию. Мы-то все разъезжали по Аризоне, Нью-Мексико, как-то раз забрались в Юту — там мормоны дали нам прикурить как следует. Мы стояли тогда в таксоне, и все считали, только для того, чтоб перезимовать в местах потеплее, а он вдруг как с цепи сорвался. Работа закрутилась, стали на поезд водружать всю эту херню-броню, заключенные закопошились с мешками с песком, начали собирать запас провианта и всего прочего, и никто ни черта понять не мог, что происходит. А за самим Декером парни готовы были хоть в пекло, хоть на битву со стихией, понятно? И вот несколько месяцев назад он собрал всех и выдал длинную речь, которую все поняли в лучшем случае на четверть: все что-то о Судьбе и как мы изменим историю, спасем Америку и так далее, а после этого все забрались в поезд и отправились на запад. Ну, а дальше ты знаешь.