После смещения с поста региса Чарльз отстранился от дел Голубой крови; сообщалось, что он проводит целые дни, запершись в своем кабинете. После предполагаемой смерти Лоуренса Чарльз исчез, но его заметили на Вампирском балу в отеле «Ламбер». Если принять на веру донесения венатора, в последний раз его видели сошедшимся в смертельной схватке с демоном Левиафаном, каковую Чарльз проиграл, когда Серебряная кровь высвободила «сабвертио».
Нынешнее состояние: пропал без вести. Предположительно затерялся в белой тьме.
Тринити Барден Форс
Сандалфон, Ангел тишины
Нынешнее имя: Тринити Амелия Барден.
Дата и место рождения: 11 февраля 1971 года, Нью-Йорк, штат Нью-Йорк.
Известные прошлые жизни: Джейнис Аделаида (Мельбурн), Сорина Седлак (Прага), Клавдия Цепиой (Рим).
Суженый: Салгиэл (покойный).
Предназначенный человек-проводник: отсутствует.
Список людей-фамильяров: ГрирЧэпмен (1989–1990), Освальд Хефферлин (1990–1995), Пол Торнтон (1995–1997), Саймон Лоулор (1999–2005), Буи Митчелл (с 2005 г. и по настоящее время).
Нынешняя супруга Чарльза Форса и нынешняя мать близнецов, Тринити Форс сыграла важную роль в создании Комитета. Она известна в нью-йоркском обществе своим тонким вкусом и прекрасными манерами. Она потеряла своего суженого, Салгиэла, во время Великой войны в Риме, и ничто не препятствовало ей выйти замуж за Чарльза — в человеческом смысле, — когда Аллегра разорвала их небесные узы. Таким образом, это был брак ради удобства, а не по истинной привязанности, и ходили слухи, будто Чарльз выбрал Тринити в жены из-за ее значительного приданого.
До тех пор пока исчезновение Чарльза не заставило ее возглавить «Форс ньюс», Тринити вела жизнь типичной матроны с Парк-авеню — покровительствовала прикладному искусству, опере и умеренной пластической хирургии.
Нынешнее состояние: страж Комитета.
Ложь, скрывающая правду, или «Последняя встреча»
История Джека
Примечание автора. Этот рассказ связан с «Откровениями». В нем устами Джека подробнее рассказывается о последней его встрече с Шайлер. После возвращения из Рио Шайлер согласилась встретиться с Джеком в квартире на Перри-стрит. Комитет пребывал в смятении из-за убийства Лоуренса и множества старших членов клана. Данная сцена происходит перед эпилогом, в котором Мими с Джеком воссоединяются.
Теперь мой черед ждать. Забавно: все те месяцы, что мы встречались, всегда она ждала меня. Это никогда не входило в мои намерения — заставлять ее ждать, — но мой путь к этому месту всегда был более сложным.
Я перелистал страницы «Анны Карениной» — книги, которую подсунул ей под дверь перед тем, как она покинула страну. Сегодня утром я нашел эту книгу в своем шкафчике, возвращенную мне. Знак, что она желает встретиться. Она никогда прежде этого не делала. Отсюда хороший обзор: из окон я могу увидеть весь центр. Город еще тих и недвижен. Ни автомобильных гудков, ни собачьего лая, ни завывания машин «скорой помощи». Повсюду тихо так, что даже жутковато.
Дверь медленно отворилась. Стоило мне увидеть ее лицо, и я в тот же миг понял: что-то неладно. Я ожидал этого — и все же это меня задело. Она не порхнула в мои объятия, как прежде, а затуманенные глаза ее были грустны. Она не выказала той радости от встречи со мной, которой я так долго и так искренне наслаждался. На ее лице читалось лишь мрачное смирение.
— Мне очень жаль твоего дедушку, — сказал я. — Мы все скорбим о твоей потере.
Слов недостаточно. Они мало чем помогут. Лоуренс был не просто другом — он был наставником и союзником. Я всей душой горевал о нем.
Когда пришли эти вести — о том, что Корковадо разрушено, а Левиафан снова вырвался на свободу, — я не был, как многие, потрясен и напуган. Вместо этого я почувствовал, как в моей древней крови вспыхнула жажда мести. Мы отомстим за каждого из погибших братьев и сестер. Разрушитель миров ждет. Мы не впадем в отчаяние и не отступим. Мы будем сражаться. И победим. Война снова пришла к нам, и на этот раз мы уничтожим наших врагов навеки. Я почти что с нетерпением предвкушал это.
— Не волнуйся, любовь моя, мы свершим возмездие. Обещаю. Смерть Лоуренса не будет напрасной.
Ее глаза сверкнули. Она коротко кивнула.
— Он умер из-за меня.
— Он умер, защищая тебя. Это был его долг. Она продолжала недвижно стоять на пороге, как будто не знала, что ей делать и что сказать. Однако я уже все понял. Она скажет мне, что мы должны перестать встречаться, потому что теперь я буду нужен клану. И что она спасет меня, уйдя прочь… Она не могла ошибиться сильнее. Вся моя жизнь зависела от того, будет ли она ее частью.
Когда мы встретились впервые, меня поразило ее сходство с матерью. Но вопреки множеству домыслов о наших с Габриэллой взаимоотношениях нас связывала лишь крепкая, нежная дружба. Я любил ее как союзника и как нашу королеву. Ее дочь я любил совершенно иной любовью. Я любил ее потому, что она стала для меня чем-то большим. Она стала моей жизнью.
— Иди сюда, — мягко произнес я. — Присядь.
Шайлер покачала головой.
— Нет. Я… я не могу остаться.
— Ты хочешь, чтобы мы перестали встречаться.
Мне пришлось произнести это самому, потому что она не могла решиться.
— Да.
— Потому что ты думаешь, будто это опасно для меня. Кто-то что-то тебе сказал — возможно, моя сестра.
Я не мог произнести имя Мими в присутствии Шайлер, как и наоборот. Я не мог подумать о Мими, не думая о той боли, которую ей причиняю, и потому выбрал более легкий путь — не думать о ней вообще. Я — трус.
— Нет.
— Нет?
Она прошлась по комнате, подошла к камину и заговорила, обращаясь к языкам пламени:
— Я не могу больше встречаться с тобой, Джек, потому что я солгала бы самой себе о причинах, что привели меня сюда.
— И какова же причина?
— Любовь к тебе.
— И этой причины больше не существует?
Мой голос звучал весело и шутливо.
Она не умеет кокетничать. Она всегда так серьезна, любовь моя, что меня это слегка забавляет. Конечно же, она любит меня. Она делает это именно потому, что любит меня.
— Да.
— Еще одна из идей моей сестры. «Скажи Джеку, что ты больше не любишь его. Это единственный способ освободить его». Как будто я птичка в клетке или ручной лев.
Я улыбнулся. Шайлер такая храбрая и мужественная. Милая моя. Она готова потерять меня, лишь бы спасти. Она готова на это жертвоприношение, но я хочу, чтобы она знала: в этом нет необходимости. Я могу сражаться за нас обоих — и я буду сражаться.