Пибоди зашла в крошечную комнату с белыми стенами и деревянным полом с нарисованной на нем пентаграммой. По краям рисунка были выставлены белые свечи, на столике в углу – хрустальный шар, чаша, зеркало и нож с темной ручкой и коротким лезвием.
Ева принюхалась, но не почувствовала запаха дыма или расплавленного воска.
– Как вы думаете, чем она здесь занималась?
– Полагаю, это было ритуальное помещение. Для медитаций, для ворожбы…
– Господи! – Ева, покачав головой, отступила на шаг назад. – Здесь пока что оставим все как есть. Пойдемте и проверим остальные комнаты. Если никого не было, кто мог бы ее напугать, возможно, это сделали по телефону. Сначала она пошла в спальню… – Ева по обыкновению начала размышлять вслух. – Может, она сначала хотела успокоиться и переодеться, а потом уж заняться своими колдовскими делами. Когда Алиса вышла из дому, в руках у нее ничего не было. Значит, сюда она приходила не для того, чтобы что-то взять. Итак, она была расстроена, вернулась домой…
Ева заметила на тумбочке у кровати магнитофон. Похоже, он только что работал.
Она включила воспроизведение – и комната наполнилась звуками каких-то песнопений.
– Черт подери, что это такое?
– Не знаю. – Пибоди шагнула к ней.
«Услышьте имена! Услышьте их и исполнитесь страха! Локи, Вельзевул, Баал. Я есть уничтожение. Я есть месть. In nomine Dei nostri Satanas Luciferi excelsi. Да падет кара на тех из вас, кто ослушался закона. Услышьте имена и исполнитесь страха».
– Достаточно. – Ева невольно содрогнулась. – Вельзевул – это одно из имен дьявола, так? Эти сволочи ее специально доводили. Подсунули запись, а Алиса и так была на грани. Неудивительно, что она опрометью бросилась прочь из дома. Кто же здесь был, какой сукин сын? Или откуда последовал звонок? – Она взглянула на определитель и мрачно усмехнулась. – Угол Десятой и Седьмой, прямо на той проклятой улице. Наверное, из автомата. Мерзавцы! Она направлялась прямо им в лапы.
– Но там никого не было! – Пибоди внимательно смотрела на искаженное яростью лицо Евы. – Даже в дождь и туман я бы их увидела. Там не было никого, кроме кошки.
– Что? – спросила Ева, и сердце у нее болезненно сжалось.
– Была только кошка. Больше – никого.
– Кошка… – Ева подошла к окну: ей вдруг захотелось глотнуть свежего воздуха. И тут она заметила на подоконнике длинное черное перо. – И птица, – пробормотала она, достала пинцет и подцепила им перо. – В Нью-Йорке, оказывается, еще встречаются во́роны. Ворона и ворон – это ведь одно и то же?
– Более или менее.
– Дайте пластиковый пакет, – велела Ева. – Я хочу отослать его на экспертизу. – Она устало потерла глаза. – Ближайшая родственница – Бренда Вожински, ее мать. Запросите адрес.
– Хорошо, мэм. – Пибоди достала свой портативный компьютер и вдруг сказала, обернувшись к Еве: – Лейтенант, я хочу извиниться за свое недавнее поведение и за высказанные вам замечания.
Ева вытащила диск из магнитофона, запечатала его.
– Я не припоминаю что-то никаких замечаний, Пибоди, и вели вы себя вполне корректно. – Она бросила на Пибоди многозначительный взгляд. – Пока магнитофон включен, сделайте съемку всего помещения еще раз.
Пибоди понимающе усмехнулась.
– Я знаю, что магнитофон все еще включен. И хочу, чтобы это было записано, лейтенант. Я нарушила субординацию и проявила неуважение к вам – и как к старшему по званию, и как к человеку.
«Вот упрямая чертовка!» – подумала Ева.
– Насколько я помню, вы не проявляли неуважения и субординации не нарушали, сержант.
– Даллас! – вздохнула Пибоди и выключила магнитофон. – Я позволила себе разнервничаться и не смогла справиться с ситуацией. Одно дело – увидеть тело на месте происшествия, и совсем другое – смотреть, как человека подбрасывает в воздух и швыряет на мостовую. А ведь она находилась под моим наблюдением!
– Я была чересчур жестка с вами.
– Да, мэм, были. Как и следовало. Ведь я же решила, что вы так прекрасно держите себя в руках и выполняете свою работу потому, что вам наплевать на происшедшее. Я была не права и приношу вам свои извинения.
– Они приняты. – Ева снова нажала на кнопку магнитофона. – Теперь я хочу, чтобы это было зафиксировано. Вы выполняли приказ. И вы не виноваты в том, что произошло сегодня ночью. Вы не могли ничего предотвратить. Все, хватит об этом. Нам надо выяснить, почему она умерла.
Ева была уверена, что дочь полицейского сразу догадается – если в дом в пять утра приходит другой полицейский, то дело серьезное. И, увидев лицо открывшей ей дверь Бренды, поняла, что не ошиблась.
– Боже мой! Что?! Мама?
– Нет, не ваша мать, миссис Вожински. – Ева знала, что лучше не тянуть. – Это Алиса. Мы можем войти?
– Алиса? – Она ухватилась рукой за косяк. – Алиса?..
– Полагаю, нам лучше пройти в дом. – Ева осторожно взяла Бренду под руку. – Давайте где-нибудь присядем.
– Алиса? – снова повторила Бренда, и слезы хлынули у нее из глаз. – Нет, только не это… Алиса, девочка моя…
Бренда покачнулась и, если бы Ева не успела ее поддержать, рухнула бы на пол.
– Я сочувствую вашему горю, миссис Вожински. Сегодня ночью произошла авария, и Алиса погибла.
– Авария? Наверное, вы ошиблись! Это был кто-то другой… Не Алиса…
– Увы! Мне очень жаль.
Бренда упала в кресло и закрыла лицо руками.
– Может, сделать ей чаю? – шепнула Пибоди.
– Да, идите на кухню. – Сообщать близким о чьей-то гибели всегда было для Евы самым трудным – она понимала, что ни утешить, ни помочь не может.
– Если хотите, я вызову к вам кого-нибудь. Вашу мать. Или брата…
– Маму. Боже мой, Алиса! Как же мы будем жить?!.
«На этот вопрос дать ответ невозможно, – подумала Ева. – Но как-то будете. Жизнь возьмет свое».
– Я могу дать вам успокоительное. Или вызвать врача?
– Мама! Что случилось?
Бренда не ответила, а Ева обернулась и увидела стоявшего в дверях парнишку, который сонно тер глаза.
«Алисин брат», – вспомнила она.
Мальчик посмотрел на Еву, и взгляд у него стал по-взрослому напряженным.
– Что случилось? – повторил он. – Почему вы не отвечаете?
«Черт возьми, как же его зовут?» – силилась вспомнить Ева, но потом решила, что сейчас это не важно. Она встала. Парень был ростом с нее. На щеках – следы от подушки, а плечи уже напряжены – готовится узнать что-то страшное.
– Произошла авария. Мне очень жаль, но…
– Алиса? – спросил он. Губы у него дрожали, но взгляд был тверд. – Она погибла?
– Да. Мне очень жаль.
Он продолжал смотреть на Еву. Появилась Пибоди с чашкой в руке и поставила ее на стол.
– Что за авария?
– Сегодня ночью ее сбила машина.
– Сбила и скрылась?
– Нет. – Ева пристально смотрела на него. – Она шагнула на мостовую и попала под колеса фургона. Водитель не успел затормозить. Сейчас автомобиль находится на экспертизе, но есть свидетель, подтвердивший слова водителя. Думаю, его вины здесь нет. Он не пытался скрыться с места происшествия.
Мальчик молча кивнул.
– Я позабочусь о маме. Будет лучше, если вы сейчас нас оставите.
– Хорошо. Если возникнут какие-то вопросы, вы найдете меня в Центральном участке. Я лейтенант Даллас.
– Я знаю. Прошу вас, оставьте нас одних, – повторил парнишка и сел на пол рядом с матерью.
– Он что-то знает, – сказала Ева, когда они с Пибоди вышли.
– Мне тоже так показалось. Возможно, Алиса делилась чем-то именно с ним. Братья с сестрами постоянно цапаются, но друг другу обычно доверяют.
– Вот об отношениях братьев и сестер мне ничего не известно. – Ева завела машину и потянулась за кофе. – Кстати, где вы живете, Пибоди?
– А что?
– Заброшу вас домой. Поспите, а в участок явитесь к одиннадцати.
– А вы тоже отправитесь спать?
– Ага, – легко солгала Ева. – Так куда ехать?
– В Хьюстон.
Ева тихонько присвистнула.
– Ну что ж, все равно надо было делать крюк. – Она свернула на юг. – Хьюстон? Так вы, Пибоди, тянетесь к богеме?