нет. Эта алкашня… Они же его живого не вытащили. И все равно для похорон требуется заключение врача и так далее.
— И что же милиция? А пожарные?
— Пожарных пока вызвали! До телефона-то долго идти. Я, кстати, только потом узнал, мы к родне уезжали. Так что могу всего не знать, просто сам рассуждаю — почти всю ночь за баней никто не наблюдал. Кто-то мог и забрать. Милиция придумала какое-то объяснение — охота им признаваться в своем косяке? И похороны были никому не нужны, не было здесь у него близких друзей, поэтому спустили на тормозах.
Фима поглядел в сторону деревни. С запада наползала туча, горизонт темнел. Некогда разбираться. Да и дурно становится при одной мысли, что кто-то ходил на пожарище в поисках страшной находки. Потом он еще приедет.
— Мне пора, — обернулся он к незнакомцу, — дождь пойдет, и я не доберусь до дороги. У меня еще одна только просьба будет. У вас у дома цветы растут?
— Ну, в принципе, да, жена разводит. Когда успевает.
— Так вы положите здесь букет, пожалуйста, я думал на могилу отнести, так могилы-то нет. Я заплачу, сколько надо будет, — Фима полез в карман за кошельком, но его собеседник решительно выставил ладонь вперед.
— Не нужно. Я и сам должен был это сделать. Цветы будут, у нас как раз такие хризантемы… Положу, не беспокойтесь!
— Спасибо! Я еще приеду сюда!
Махнув рукой на прощание, Фима почти бегом заспешил к машине. На ходу он вспоминал полученное в начале лета письмо — сохранил он тот конверт? Нет, кажется, выкинул. Так как же там было: «… Когда я думаю о тех событиях, о которых я просил тебя забыть и мне не напоминать (а сам думаю, видишь?), мне кажется, что это было не со мной, так как я оказался недостоин. Где-то говорилось, даже боги не могут менять прошлое. Ну так мое поменялось, ибо лучшего я и не заслуживал…»
Фима успел выехать на шоссе до того, как туча закрыла солнце. Впрочем, дождь передумал. В разрывах облаков сияло синее, как летом, небо. Дорога просматривалась до горизонта.
Итак, Кольки больше нет. Даже могилы нет. Такие вот стихи… Рассказать об этом кому? Нет, невозможно. Хотя он себя знает. Все равно проболтается…
3.
Я размышляю у огня
О том, что повидал:
О летних днях, когда в лугах
Цветочный дух витал,
О днях, когда осенний лист
Кружился на ветру
И солнце в мглистом серебре
Вставало поутру.
Алиса вернулась из поездки на Крину в конце июня.
Было раннее утро. Это лето выдалось достаточно жарким, так что Алиса решила хоть часть пути пройтись пешком по утренней прохладе.
Когда корабль опускался сквозь атмосферу, небо было Небом. Сперва туманным ореолом, охватывающим планету, затем огромным сияющим куполом, к которому снизу словно сама поднималась земная поверхность. А сейчас небо сузилось до голубого потолка над головой, огромная планета — до тихой улицы. Солнце из гигантского светила превратилось в выглядывающий из-за деревьев круглый глаз.
Город только просыпался. Изредка мелькали над головой флипы, за угол завернул робот-уборщик. Прохожих не было. Хотя нет, вот впереди фигура мужчины в оранжевой куртке работника космопорта, и рядом семенит лохматый спаниель.
— Здравствуйте, Виктор Михайлович!
— Здравствуйте, Алиса Игоревна! — сосед всегда здоровался с ней с почтительностью, а Алиса после этого гадала, шутит он или у него такой стиль. Она присела погладить собачку. Спаниель встал на задние лапки и лизнул ее в щеку.
— Вы где были? — поинтересовался Виктор Михайлович, подхватывая песика на руки. — Осторожно, у вас же платье белое, а он со своими лапами…
— Ничего страшного… Я приехала сегодня, вы же только с работы? Странно, что мы в космопорте не встретились. Хотя я решила пройтись.
— А я, наоборот, торопился с ним погулять. Мои молодые тоже разъехались. У вас же каникулы?
— Да, — Алиса потрепала песика за ухом и перевесила сумку на другое плечо. — Третий курс будет.
— О, замечательно! И какие планы на лето?
— С папой буду работать в Космозо, и дипломную работу надо начать.
— Ну, желаю успехов! — Виктор Михайлович церемонно приподнял фуражку. Спаниель потрусил за ним.
Дома было тихо. Алиса поставила сумку в угол — потом разберет — и прошла к экрану видеофона. Пол был чист — постарался автоматический пылесос, а вот на полках лежала пыль. И есть дома нечего. Ну ничего, позавтракала она в космопорте, сейчас займется уборкой, а потом сходит за продуктами. Но прежде всего надо позвонить родителям.
Экран засветился. Алиса увидела знакомую комнату. Отца не было видно, зато белоголовый мальчонка лет семи увлеченно мастерил макет какого-то фантастического здания и даже не обернулся на звонок сестры.
— Кир. Ты давно проснулся?
— А, Алиска, привет! — братишка кивнул Алисе и снова занялся своей постройкой. — А мамы нет, и папы тоже нет.
— Я знаю, я с мамой вечером разговаривала.
— Да, она на конференции, — Кирюша обернулся к экрану, — по зданиям там каким-то. А меня не взяла, для детей, говорит, там нет условий… — Кир выпятил нижнюю губку и даже голос его дрогнул. Можно было бы подумать, что мальчик готов заплакать, если бы Алиса не знала, какой великолепный актер ее братишка.
— Кирюш, не делай страдальческих глаз, на меня не подействует. Лапута еще не достроена, для детей действительно нет условий, ты не выдержишь несколько суток в скафандре. А папа где?
— Папу вызвали в Космозо, там опять чего-то со зверями.
— Ну, раз чего-то со зверями, его пока искать бесполезно. Ты завтракал?
— Конечно! — подозрительно быстро ответил мальчик.
Алиса возвысила голос:
— Поля! Кирюшка завтракал?
Робот с достоинством остановился в дверях.
— Доброе утро, Алиса. Нет, Кир еще ничего не ел. Готов ручаться, что и ты тоже. Если ты свободна и если голодна, приезжай домой.
— Нет, спасибо. Я приеду вечером. Кир, иди-ка завтракай. Испортишь желудок. Гуляешь нормально или тоже забываешь?
— Да гуляю я! — на лице мальчика было уже не на шутку обиженное выражение — мало того, что мама с собой не взяла, так еще и сестрица воспитывает.
— Я вечером сама отправлю тебя погулять. А то ты так и будешь либо с конструктором возиться, либо мультики смотреть.
— Вечером я и сам погуляю. А ты с Пашкой придешь? — Кир выжидательно прищурился из-за своего макета.
— Во-первых, Паша, во-вторых, дядя Паша.
— Никакой он не дядя, — рассудительно возразил мальчик. — Он как ты, а ты мне