Читать интересную книгу Два пути России - Ричард Пайпс

На мой взгляд, российский народ хочет, чтобы Путин оставался у власти, и это является для него мощным стимулом, побуждающим баллотироваться на третий срок. По-моему, Дума готова предоставить ему полномочия, или изменить конституцию, чтобы он мог снова участвовать в выборах, но как будут развиваться события – поживем-увидим.

– А что с предстоящей встречей «большой восьмерки» в России? Не кажется ли вам, что недавнее выступление вице-президента США Дика Чейни как-то связано с подготовкой к этому мероприятию?

– Что ж, может быть и так. Я же не знаю, что у них на уме. То есть, я хочу сказать, в Америке отношение к происходящему в России весьма критическое. Мы – Совет по международным отношениям – недавно опубликовали доклад о ситуации в России, и выводы там содержатся крайне негативные. Однако мне кажется, знаете – раз уж вы приняли Россию в «восьмерку», раз вы намерены ехать туда (в Петербург – прим. перев.), то правила вежливости требуют, чтобы вы сбавили тон, поумерили критику. Это, прежде всего, вопрос правил приличия. Россияне, я бы сказал, очень болезненно – порой неоправданно – относятся к критике. Они считают ее признаком враждебности. На деле же, очень часто, если вы относитесь к кому-то по-дружески, вы говорите ему: «Знаешь, ты поступаешь неверно. Я тебе не враг, наоборот, я твой друг, и именно поэтому хочу, чтобы ты все делал правильно». Но им это трудно понять. Так что я надеюсь – во время встречи критика будет приглушена.

– Как вы прокомментируете изменение позиции России по международным вопросам, особенно в связи с так называемым «столкновением цивилизаций»? Несколько лет назад российский президент Владимир Путин объявил, что Россия поддерживает Америку. Теперь министр иностранных дел Сергей Лавров официально заявляет, что Россия не должна и не будет становиться на чью-то сторону в этом конфликте.

– Ну, это только подтверждает мои слова. Необходимо понять, что они (россияне) сегодня оказались в весьма неясной ситуации. Они пока не могут решить, где их место – принадлежат они к Западу, к Востоку, или должны проводить независимую политику. Поэтому сегодня они говорят одно, а завтра – другое. Не думаю, что это некая преднамеренная, хитроумная политика – это результат их собственной растерянности. Они убедили президента США Джорджа У. Буша, что их кампания против чеченцев – составная часть войны с терроризмом, хотя на мой взгляд это не так. По-моему, чеченцы ведут – как это раньше называлось – национально-освободительную войну. Что же касается нашего конфликта с исламом – столкновения цивилизаций – то здесь речь идет о том, что они реально хотят превратить нас в мусульман. Но сегодня Путин говорит одно, а позже – нечто совсем иное. Их позиция крайне ненадежна, но, на мой взгляд, это результат их собственной растерянности.

– Каково ваше мнение о нынешних российско-польских отношениях? Они сегодня отличаются крайней напряженностью.

– Верно, и когда я недавно на две недели приехал в Варшаву, корреспонденты газет и телевидения постоянно спрашивали: «Каким должен быть наш политический курс?». Я пытался им объяснить, насколько русские не уверены в себе, что они стремятся к великодержавному статусу, и в то же время осознают, что их страна – уже не великая держава. Да, в глубине души они это понимают. И если они готовы смириться с критикой со стороны, скажем, США или Европы, то от малых стран, например Польши, они такого не потерпят. И я предложил следующее: когда вы их критикуете, следует соблюдать крайнюю деликатность, или действовать через еэсовские структуры.

– А что вы думаете о так называемой «проблеме 2008 г.» – уйдет ли Путин с политической арены?

– Ну, он постоянно говорит, что не намерен баллотироваться в третий раз. Думаю, ему будет очень непросто покинуть свой пост, поскольку на него будет оказываться очень большое давление, чтобы он остался. Русские не привыкли к смене администраций. Так что он может ввести чрезвычайное положение, скажем, в Чечне или каком-то другом регионе, что позволит ему сказать россиянам: «Коней на переправе не меняют». Возможно, он поступит так. Есть и другой вариант: он «назначит» своим преемником кого-нибудь вроде первого вице-премьера Дмитрия Медведева, подобно тому, как бывший президент Борис Ельцин назначил преемником самого Путина – и будет управлять страной из-за кулис, за счет своего влияния на Медведева.

Обе эти комбинации вполне возможны. Но главное, российский народ, на мой взгляд, хочет, чтобы Путин остался, а это мощный стимул, побуждающий баллотироваться еще раз. В этой связи в России приводится такой довольно забавный аргумент: ограничивать пребывание президента в должности двумя сроками недемократично – если народ хочет видеть его главой государства три или четыре срока подряд, он должен иметь право реализовать свою волю. На мой взгляд, Дума готова проголосовать за предоставление ему соответствующих полномочий или изменить конституцию, чтобы позволить ему баллотироваться еще раз. Но как будут развиваться события, предугадать невозможно: поживем-увидим.

Русские выбрали авторитаризм

(из интервью Р. Пайпса «Rzeczpospolita»,

Польша, 7 ноября 2007 г.)

– Сегодняшняя Россия больше напоминает Советский Союз или царскую Россию?

– В ней имеются элементы обоих образований. Впрочем, советская Россия была в определенной мере продолжением России царей. У двух государств было много общего. Все это я описал в своей «России при старом режиме», которая так рассердила Солженицына.

– Но ведь были и гигантские отличия.

– Разумеется, масштаб репрессивных действий обоих режимов несопоставим. Но, несмотря на это, политические системы отличались не так сильно. Возвращаясь к вопросу: мне кажется, что то, что делает Путин, скорее, напоминает царскую, чем советскую Россию. Дореволюционная Россия очень любила сильных лидеров. Своего царя они назвали Иваном Грозным. А ведь в русском языке «грозный» – это положительное определение. Русские чувствуют себя в безопасности, когда во главе государства стоит сильный лидер. Именно к таким чувствам обращается Путин.

– А не является ли это всего лишь фасадом: двуглавого орла вернули, но сами над ним смеемся и чувствуем себя большевиками?

– Не думаю. В этом много национализма. Путин движется в направлении авторитарной модели. Он контролирует парламент и основные СМИ. Назначает губернаторов совсем как царь.

– Является ли Путин мозгом и лидером посткоммунистической формации, которая правит Россией, или же он – лишь ее лицо, человек, выполняющий поставленную перед ним задачу?

– Он настоящий лидер. Править с заднего сиденья в России невозможно. Русским, как я уже сказал, нужен грозный правитель. Им-то и является Путин. Если бы он сказал, что хочет выдвигаться на третий срок, то они бы согласились на это, и глазом не моргнув.

– А что вы думаете о теории, согласно которой распад советского блока был запланированной операцией советских спецслужб, которые освободились от ненужного балласта в виде коммунизма и взяли власть в свои руки?

– Я не верю в подобные теории заговоров. КГБ не хотел распада Советского Союза. Действительно, они взяли в свои руки власть в России, но не потому, что запланировали это, а потому, что после краха коммунистической партии были единственной организованной силой, способной это сделать.

– Была ли в этих службах проведена какая-либо верификация?

– Нет, преемственность была полностью сохранена. Впрочем, так было и со всем остальным. После 1991 г. в России мало что по-настоящему изменилось. Приезжая в Польшу, я чувствую, что от коммунизма здесь не осталось ничего. То же самое в Венгрии. А там – совершенно иначе. По данным опросов общественного мнения, 30 % населения России не знает, что советское правительство уже не существует. Названия улиц, за исключением Москвы и Петербурга, остались теми же самыми. То же и с памятниками. Хотя Петербургу было возвращено историческое наименование, область, в котором он находится, все еще называется Ленинградской. В московском мавзолее по сей день лежит труп Ленина.

– Как русские оценивают Советский Союз?

– С ностальгией. Три четверти сожалеют, что Советов больше нет. Недавно им был задан такой вопрос: как бы вы себя повели, если бы коммунисты вновь устроили переворот и захватили власть? Оказалось, что большинство стало бы сотрудничать с режимом.

– Но ведь именно русский народ больше всех пострадал от коммунизма.

– Это правда, но они лишены исторической памяти. Их это не волнует. Важно, что при Советах у них были социальные льготы и статус великой державы. Теперь нет ни того, ни другого.