Читать интересную книгу Квота, или «Сторонники изобилия» - Веркор

Стоял апрель. Работы в магазине были начаты лишь после пасхальных каникул. Прежде всего переделали витрины. Их расширили, но не для того, чтобы разместить там больше холодильников. Квота устроил здесь нечто вроде выставки Холода. Среди ледяных сталактитов и сталагмитов, припорошенных снегом, в разноцветном освещении было искусно представлено все, что во все времена, в давние и теперешние, имело хоть отдаленное отношение к холоду: полярные экспедиции, животные, проводящие зиму в спячке, эскимосские чумы, рыбный промысел на Крайнем Севере, зимний спорт, производство искусственного льда, мороженицы и ледники старой конструкции, первые холодильники и тому подобное… Так в центре этого вечно залитого солнцем города, уже оцепеневшего от влажной и жаркой субтропической весны, возникло любопытное и освежающее зрелище, при виде которого, если можно так выразиться, во рту становилось прохладно. А в центре этой декорации возвышался экран, на котором демонстрировали цветной фильм – где любимая тагуальпекская кинозвезда исполняла стриптиз среди вечных снегов Сьерра-Хероны и ледяных глыб, на которых она развешивала свою одежду и белье, постепенно обнажаясь перед зрителями.

Перед столь завлекательными витринами целый день толпился народ, но два-три холодильника терялись среди всего этого великолепия и пока что ежедневная продажа не увеличилась ни на йоту. Усмешка Каписты стала еще ехиднее, а лысина Бретта постепенно бледнела. Через неделю он показал Квоте сводку, но тот, еле взглянув на нее, спросил:

– Ну и что?

– Ваши витрины не имеют успеха, – сказал Бретт.

– А чего вы от них ждали?

– Как это чего ждал? Мы истратили на них…

– Знаю: шесть с половиной тысяч долларов. Поэтому вопреки моему совету вы настояли, чтобы их открыли немедленно.

– А как же вы думали! Пока витрины были закрыты, торговля снизилась наполовину.

– Вы все еще считаете важным, продано на два или три холодильника больше или меньше. Когда же наконец вы приобретете широкий подход к делу?

– Когда мы будем продавать по пятьсот холодильников в день, как вы мне обещали, – с горечью ответил Бретт.

– Договорились! А пока не думайте ни о чем. Живите безмятежно, старина. Вы свободны, отдыхайте.

– Легко сказать! Но прежде всего, что вы называете «пока».

– Пока не откроются торговые залы. Аппаратура готова?

– Меня заверили, что готова.

– Перегородки – простые и зеркальные?

– Их привезут.

– Значит, все в порядке. Скоро начнем. А теперь послушайтесь меня, закройте-ка витрины. С коммерческой точки зрения те, кто сейчас глазеет на них, для нас – бесполезное стадо: мы еще не в состоянии доить их.

– Ладно, – проворчал директор. – Ладно.

Нельзя сказать, чтобы Квота убедил его полностью. А по правде говоря, то и наполовину не убедил. По правде говоря, Бретт совсем извелся.

8

Тревожное состояние Бретта передалось и Флоранс. Он поручил племяннице следить за подготовительными работами, которые делались по распоряжению Квоты и ей они тоже с каждым днем казались все бессмысленнее.

Дело в том, что для всех шести торговых залов центрального магазина, где собирались провести первые опыты, было по проекту Квоты изготовлено несколько странных предметов. Некоторые были еще загадочнее и нелепее, чем Пегас-крошкособиратель или скорпион-майонезовосстановитель. Другие были попроще, но в магазине холодильников все вместе они выглядели странно и дико.

Так, например, пришлось заказать шесть огромных зеркал, отражающая сторона которых была чуть золотистой и придавала лицу особенно приятный цвет. Эти зеркала обладали еще одной особенностью: если вы смотрелись в них с одной стороны в освещенном помещении, вы видели свое отражение, но если смотреть с другой стороны, из темноты, то амальгама теряла свои свойства и зеркало становилось как бы прозрачным стеклом. Флоранс была благовоспитанной девушкой и, надо полагать, не знала об употреблении таких обманных зеркал в домах терпимости, через которые стареющие любострастники могут незаметно наблюдать за любовными играми ничего не подозревающей парочки. Впрочем, знай она о применении этих зеркал, она была бы удивлена и озадачена еще больше.

Пришлось также более чем на полтора месяца забрать из цехов бригаду квалифицированных слесарей для изготовления шести экземпляров странного механизма с таинственными колесиками, который был величиной с карбюратор, внешне напоминал комбайн, а сложной системой зубчатых передач – астрономические часы. Для чего предназначался этот агрегат? На вопрос Флоранс слесари ответили, что, с их точки зрения, он ни на что не пригоден.

И наконец, были изготовлены на специальном предприятии шесть больших автоматов, выбрасывающих духи, румяна, пудру, шоколад, шариковые ручки и сережки, но устроены они были так, что, если вы дергали за ручку один раз, автомат выдавал требуемое, но во второй раз он действовать отказывался. Ошеломлял и висевший над автоматами рекламный плакат – пышная, весьма откровенно выставлявшая напоказ свои прелести красавица, с улыбкой указывала куда-то вниз, а надпись на плакате гласила: «Наша фирма предлагает вам бесплатно» и еще более крупным шрифтом: «К вашим услугам». Но Квота в дополнение к этим плакатам заказал еще таблички, на которых было написано: «Не работает». Их должны были вешать на автоматы. И это казалось уже совсем непонятным.

Когда Квоту просили объяснить смысл всех этих новшеств, он лишь улыбался и говорил: «Увидите сами». Иногда Флоранс с ужасом задавала себе вопрос: «А вдруг Квота один из тех гениальных сумасшедших, которые умеют убедить самых отчаянных скептиков, а потом своими безумными выдумками доводят их до нищеты?» Эта мысль мучила ее, и она чувствовала, хотя и не признавалась себе в том, что разочарование нанесет ей тяжелую душевную рану.

В то же время у нее становилось спокойнее на душе, если какое-нибудь распоряжение, отданное Квотой, которое сперва казалось абсолютно бессмысленным, в дальнейшем вдруг оказывалось вполне разумным. Так, например, он приказал на последних трех моделях холодильников поставить марку «В-12»

– Что это значит? – спросил Бретт.

– Ничего.

– Но это же наша известная модель с компенсированной морозильной установкой.

– А вы не путаете ее с моделью с «уравновешенной компрессией»?

– Подождите… да нет… хотя…

– Или с «кондиционированной коммутацией»? Вот видите, сами запутались. Что же будет с вашими покупателями? А «В-12» действительно ничего не означает, но зато кратко и легко запомнить даже женщине или кретину.

Но когда Квота заказал две тысячи пачек сигарет и полтонны конфет «ассорти», Флоранс вновь одолели сомнения.

Однажды, охваченная смятением, она решила разузнать о колледже Камлупи в штате Оклахома. Она отыскала справочник университетов и колледжей Соединенных Штатов. Такого колледжа там не оказалось. Она пошла на почту и спросила, сколько будет стоить разговор с Камлупи. Телефонист долго рылся в справочниках и наконец твердо заявил, что города Камлупи нет ни в Оклахоме, ни в каком-либо другом штате Америки.

Флоранс вернулась на работу весьма озабоченная. Сообщить дяде? Но теперь уже поздно отступать, и она только прибавит ему волнений и страхов. Спустя несколько дней, не в силах хранить дольше про себя не дававшую ей покоя тайну, она неожиданно спросила Квоту:

– А где, в сущности, находится ваш Камлупи?

Во взгляде, который он бросил из полуопущенных век, мелькнуло лукавство.

– А-а, так вы пытались его отыскать?.. Во Франции вы бывали?

– Да, несколько раз проводила там каникулы.

– Вы слышали о городке под названием Фуи-лез-Уа?

– Да, – ответила Флоранс без улыбки. – Он не существует.

– Так зачем же терять время на его розыски?

Этим ответом Квота дал ей понять – и довольно откровенно, – что предпочитает не раскрывать свои карты. А может, и фамилия-то его совсем не Квота?

– Вы мне так и не сказали, как ваше имя… – заметила она однажды.

– Зовите как хотите, – ответил он.

– То есть как это? – возмутилась Флоранс.

Он улыбнулся:

– Не все ли вам равно, зовут меня Эзеб или Бонифас?

– Откуда вы? – резко спросила она. – Ведь вы не американец по происхождению.

– Да, вы правы.

– Я никак не могу понять, какой у вас акцент… То ли славянский, то ли итальянский…

– Неплохо, – похвалил он.

– А значит, вы из Восточной Европы?

– Почему оттуда? Вовсе нет, – удивленно протянул он.

Более точного ответа ей не удалось добиться. Но дружеская ирония, какую он противопоставлял ее расспросам, в общем-то, ее успокоила: будь у него сомнительное или преступное прошлое, он бы держался иначе, старался замести следы и не стал бы признаваться в заведомой лжи, а тем более почти щеголять этим.

Поэтому, по правде говоря, тайна, которой окружал себя Квота, скорее раздражала Флоранс, чем беспокоила. Она даже льстила себя надеждой, что ей понятны причины, побуждавшие его так вести себя, и в какой-то степени даже оправдывала его: взявшись за смелый эксперимент, который в случае провала мог окончиться скандалом, Квота мудро рассудил, что нужно оставить себе возможность исчезнуть, так же как он появился, то есть инкогнито.