Читать интересную книгу Голодные игры - Сьюзен Коллинз

Оглушительная музыка, крики, овации будоражат кровь, и меня переполняет радостное возбуждение. Спасибо Цинне, он дал мне большое преимущество. Все запомнят Китнисс! Огненную Китнисс!

В первый раз передо мной мелькнул проблеск надежды. Ведь найдется же теперь хоть один спонсор! А если будет хоть небольшая помощь, сколько-нибудь еды да подходящее оружие, то на мне рано ставить крест. Я еще поборюсь!

Кто-то бросает мне алую розу. Я ловлю ее, подношу на мгновение к лицу и в ответ шлю воздушный поцелуй. Сотни рук взмывают вверх, словно его можно поймать.

«Китнисс! Китнисс!» – раздается отовсюду. Все ждут моих поцелуев.

Только когда мы въезжаем на Круглую площадь, я осознаю, насколько крепко сжимаю руку Пита. Должно быть, она совсем занемела. Пытаюсь разомкнуть пальцы, но Пит удерживает их.

– Не надо, пожалуйста, не отпускай, – говорит он. В его голубых глазах сверкают огненные блики. – А то я свалюсь с этой штуковины.

– Хорошо, – отвечаю я. Мы так и стоим рука в руке. Мне не дает покоя мысль, зачем Цинна связал нас друг с другом. Как-то нечестно выставлять нас напарниками, а потом выбросить на арену смертельными врагами.

Двенадцать колесниц объезжают площадь. Окна соседних домов заполнены самыми влиятельными зрителями Капитолия. Лошади подтягивают колесницу к президентскому дворцу. Звучат фанфары, и музыка обрывается.

Президент Сноу, маленький, тщедушный мужчина с белесыми волосами, произносит с балкона официальное приветствие. Пока звучит речь, телевизионщики показывают лица трибутов. Так бывало на всех церемониях. Но я вижу на экране, кому в этот раз отдают предпочтение. Похоже, с наступлением темноты наш блеск все сильнее притягивает взгляды. Во время национального гимна объектив камеры лишь мельком проскальзывает по всем парам, с тем, чтобы снова возвратиться к колеснице Дистрикта-12 и неотрывно следить за ней, пока она совершает финальный объезд площади и исчезает в воротах Тренировочного центра.

Едва они закрываются, нас шумной стайкой окружают стилисты, наперебой тараторя поздравления. Другие трибуты бросают на нас недобрые взгляды – мы в самом деле всех затмили, можно не сомневаться. Подходят Цинна и Порция, помогают нам слезть с колесницы, осторожно снимают горящие накидки и головные уборы. Порция тушит их, брызгая чем-то из баллончика.

Я замечаю, что все еще крепко держусь за Пита, и с трудом разжимаю ладонь. Мы оба работаем пальцами, чтобы вернуть им чувствительность.

– Спасибо, что не отпускала меня. Я все время боялся упасть, – говорит Пит.

– Правда? Уверена, никто ничего не заметил.

– Я уверен, рядом с тобой меня вообще не заметили. Огонь тебе явно к лицу. Может, будешь чаще так ходить?

Улыбка Пита кажется такой искренней и немножко смущенной, что я невольно чувствую к нему теплоту.

«Не будь дурой. Он только и думает, как тебя прикончить, – одергиваю я себя. – Завлекает, чтобы ты стала легкой добычей. Чем он любезнее, тем опаснее».

Почему бы ему не подыграть? Я встаю на цыпочки и целую его в щеку. В самый синяк.

5

Одна из высоток Тренировочного центра предназначена для трибутов и тех, кто их готовит. Там мы будем жить, пока не начнутся сами Игры. Каждому дистрикту отведен целый этаж. Заходишь в лифт и нажимаешь кнопку с номером своего дистрикта. Не запутаешься.

Дома я всего дважды ездила на лифте, в Доме правосудия. Первый раз, когда получала медаль за смерть отца, и вчера после Жатвы. Но то была вонючая темная кабинка, ползущая, как черепаха. Здесь стены сделаны из стекла, и, несясь стрелой вверх, ты видишь, как люди на первом этаже превращаются в букашек. Здорово. Мне хочется спросить Эффи Бряк, можно ли прокатиться еще, да боюсь, это покажется ребячеством.

Очевидно, обязанности Эффи не ограничиваются нашей доставкой в Капитолий, она будет опекать нас до самой арены. Пожалуй, так даже лучше; хотя бы скажет, куда и когда мы должны идти. Хеймитч будто сквозь землю провалился. С тех пор как пообещал нам свою помощь тогда в поезде, мы его не видели. Небось упился так, что и на ногах стоять не может. Эффи Бряк, напротив, как на крыльях летает. Еще бы, впервые ее трибуты стали фаворитами на Церемонии открытия. Она в восторге от того, как мы выглядели и как себя вели. Послушать Эффи, так она знает всех важных шишек в Капитолии и весь день бегала и расхваливала нас, подбивая стать нашими спонсорами.

– Я старалась, как могла, – говорит она, сощурив глаза, – хотя этот Хеймитч не счел нужным посвятить меня в ваши планы. Рассказывала, как Китнисс пожертвовала собой ради сестры, как вы оба возвысились над варварством своего дистрикта.

Варварство? Звучит как злая насмешка из уст того, кто ведет нас на бойню. И что значит «возвысились»? Умеем вести себя за столом?

– Мне пришлось воевать с предубеждениями. Вы ведь из угольного дистрикта. Но я им сказала – и очень удачно, заметьте: «Что ж, если как следует надавить на уголь, он превращается в жемчуг!»

Эффи так довольна собой, и нам ничего не остается, как восхититься ее находчивостью, даром что она мелет полную чушь. Уголь никогда не превращается в жемчуг. Жемчужины вырастают в раковинах. Наверное, она имела в виду алмазы. Хотя это тоже неправда. Я слышала, в Дистрикте-1 есть машина, делающая алмазы из графита. У нас графит не добывают. Этим занимался Дистрикт-13, пока его не разрушили.

Интересно, люди, которым она нас рекламировала, тоже так считают? Или им без разницы?

– К сожалению, я не могу подписывать за вас договоры со спонсорами. Тут без Хеймитча не обойтись, – продолжает она с досадой. – Не беспокойтесь! Будет надо, я его под дулом пистолета приведу.

Пусть Эффи Бряк не блещет умом и тактом, зато решимости ей не занимать.

Номер, в котором меня поселили, больше всего нашего дома в Дистрикте-12. Кругом бархат, как в поезде; а еще здесь столько всяких автоматических штуковин натыкано, что я вряд ли успею все их испробовать. В одном только душе около сотни регуляторов и кнопочек: можно задавать температуру и напор воды, выбирать сорта мыла и шампуней, ароматы и масла, включать массажные губки. Едва ступаешь на коврик, тут же включаются сушилки, обдающие тело теплым воздухом. Я касаюсь ящичка, посылающего импульсы к моей голове, и волосы, моментально распутавшись и высохнув, спадают на плечи ровными, блестящими прядями.

Шкаф по команде выдает нужную одежду. Окна могут увеличивать или уменьшать отдельные части панорамы города. Стоит произнести в микрофон название блюда из гигантского списка, и меньше чем через минуту оно появляется перед тобой, дымящееся и аппетитное. Я хожу по комнате и жую бутерброды из пышного хлеба с гусиной печенью, пока не раздается стук в дверь – Эффи зовет к обеду.

Самое время. Я как раз проголодалась.

Когда я вхожу в столовую, Пит, Цинна и Порция стоят на балконе, выходящем на город. Я рада стилистам; особенно когда узнаю, что к нам присоединится Хеймитч. Если за столом верховодят Эффи и Хеймитч, это катастрофа. К тому же еда сейчас не главное, главное – обсудить нашу будущую стратегию, а Цинна и Порция уже показали себя отменными мастерами.

Молодой человек в белой тунике молча подносит фужеры с вином. Я хотела отказаться, но передумала – вдруг больше не придется попробовать? Раньше я пила только мамино вино от кашля. Делаю глоток терпкой, кисловатой жидкости и втайне думаю, что от пары ложек меда она стала бы получше.

Хеймитч появляется, когда подают первое блюдо. Он такой чистый и ухоженный, что кажется, с ним тоже поработал стилист. А еще он трезв как стеклышко. Никогда не видела его таким. Хеймитч выпивает предложенное вино и принимается за еду. Раньше он только пил, впервые вижу, как он ест. Может, он и в самом деле сдержит свое обещание?

Цинна и Порция, похоже, благоприятно влияют на наших кураторов. Во всяком случае, они вежливы друг с другом. И наперебой поздравляют стилистов с успешным стартом. Пока идет светская беседа, я сосредотачиваюсь на еде. Грибной суп, зелень с крохотными помидорчиками, жареное мясо с кровью, нарезанное тонюсенькими лепестками, макароны в зеленом соусе, нежный сыр, подаваемый со сладким черным виноградом. Официанты – молодые люди в белых туниках – безмолвно снуют вокруг стола, наполняя бокалы и меняя блюда.

Когда мой бокал с вином наполовину пустеет, чувствую легкое головокружение и перехожу на воду. Это состояние мне совсем не нравится, надеюсь, оно скоро пройдет. Как только Хеймитч выдерживает так целыми днями? Я пытаюсь вникнуть в разговор – он как раз коснулся наших костюмов для интервью, – но тут официантка ставит на стол роскошный торт и ловко поджигает его. На мгновение он ярко вспыхивает, языки пламени плещутся по краям и гаснут.

– Ничего себе! Это спирт? – спрашиваю я, поднимая глаза на девушку. – Сейчас мне как-то не до… О, я тебя знаю!