Читать интересную книгу Ёксель-моксель - Сергей Прокопьев

Елена Ефимовна смерть как захотела также насквозь прошивать внутренности окружающих третьим глазом: какие органы подгнивают, а какие без лечения сойдут.

— Что там людей! Он язык животных понимает, — восторженно тараторила Початкова. — «Твоя кошка, — говорит, — на тебя жалуется, к котам на улицу не пускаешь». Ага, пусти ее — котят замучаешься топить.

Елене Ефимовне тоже загорелась на уровне мыслей понимать своего пуделя Бонда. И вообще, надоело до чертиков сбоку припеку небо коптить, когда всю дорогу ждешь: будет — не будет милость от природы. Прилетит манна небесная или опять мимо кассы. По всем учебникам ты — царь природы, вершина творения. А какие-то безмозглые микробы запросто у этой вершины понос могут вызвать или другую головную боль. А ты, кроме как ноги попарить или аспирин зажевать, ничего не в силах в ответ. И врачи не больше соображают.

Тогда как с третьим глазом любую заразу внутри себя можно вовремя засечь. И не надо, выворачиваясь наизнанку, «кишку» глотать для поиска язвы в желудке или под рентген каждый год грудь совать для высвечивания туберкулеза. Его там на 100 процентов нет, а очередную дозу облучения приплюсуй. Тем паче, при сегодняшней бестолковщине — денег не напасешься на анализы и лечение. Дешевле сразу Богу душу отдать. Тогда как имея третий глаз, включаешь его в нужный момент — и все внутренности как на ладони. Где засучивай рукава на борьбу с недугом, а где — не стоит вибрировать от страха. И на лекарства не надо деньги выбрасывать, когда сам себе доктор. Наоборот, можно хорошие доллары зарабатывать, в другие организмы глядючи.

Но дабы подняться царем над окружающей действительностью и остальным населением, надо сначала опуститься на уровень травоядного. Сместить точку сборки в другую реальность. А потом, на втором этапе развития дополнительного глаза, включаешь интеллект и воздействуешь на природу сколько влезет.

А поначалу растворись в ней, и каким бы минусом происходящее не падало тебе на голову — воспринимай удары без отрицательных эмоций. Не кочевряжься по любому поводу «хочу — не хочу», «буду — не буду», «можно — нельзя»… Каленым железом исключай «нет» из внутреннего содержания.

Если, к примеру, в белоснежном плаще ляпнулась в лужу, не блажи на всю улицу: «За что такое наказание?» Тебя, может, лужей испытывают. Поэтому не ной: «Первый раз плащ надела!» — а крутнись с боку на бок, зачерпни грязи полные пригоршни и похлопай, где еще чисто.

— Каждый человек может развить в себе способности духовного зрения, — говорил Учитель, — постичь тонкоматериальные законы природы.

— А если незнакомый мужчина начнет приставать с целью прелюбодеяния? — спрашивала Елена Ефимовна.

— Кастанеда в период смещения точки сборки, — рассказывал Учитель, — бегал на четвереньках, как собака, причем, нагишом и, извините, задрав заднюю ногу, справлял нужду. Зато потом обрел способность видеть мысли окружающих и начал общаться с койотом. Расширил сознание до полного понимания природы. Да и зачем далеко ходить к Кастанеде, наш Федор Колотуша, смещая точку сборки, два года бомжевал, а сейчас даже левитировать может, не говоря о телепатии и духовном зрении.

Федор Колотуша имел мужиковатый вид. Голова как дыня, глазенки как семечки от нее. Когда впервые Елена Ефимовна столкнулась с ним в духовном центре, не успела парой слов перекинуться, у него из рукава как гаркнет загробным голосом:

— Семнадцать часов!

Елена Ефимовна присела от неожиданности.

— Мое биополе, — объяснил Федор густым голосом, — часы механические не выдерживают — ломаются на раз. Хоть швейцарские, хоть чистопольские. Только эти, с придурочным диктором, терпят.

Каждые четверть часа «придурочный» карканьем выплевывал время.

— У тебя камни в почках, и твой мужик квасит, — определил на первой минуте знакомства Федор.

— Откуда ты взял? — удивилась Елена Ефимовна точности диагноза.

— От верблюда, — обиделся тупости собеседницы Федор. — Вижу.

— Полечи, — попросила Елена Ефимовна.

— Не-е-е, — отказался Федор, — с этим временно завязал, боюсь — «крыша» поплывет. После сеанса хоть в автобус не садись! Мысли попутчиков со всего салона в мою голову, как бичи на халявную выпивку, слетаются. Не черепушка, а сумасшедший дом с ушами! Один едет и мечтает начальника взорвать вместе с офисом. Другой, дедок, мухомор мухомором на первый взгляд, а тоже еще тот живодер: бывшего президента Ельцина за ноги к верхушкам двух берез привязывает, чтобы потом отпустить деревья и полюбоваться, как из одного Бориса два выйдет. Третий с виду интеллигентный в галстуке мужчина, на самом деле мысленно руку под юбку соседке запускает. Четвертый тоже готов запустить, но в чужой карман. А у пятого в мозгах слюни текут — раскатал губешки колбасы потрескать, которая из сумки соседа торчит. И вся эта окрошка в моей голове… Дома тоже никакого продыху. Темные сущности начинают одолевать! Как телевизор ни включу — порнография! Да такая, что впору «ящик» в окно запускать! В программе написано: «В мире животных», у меня «В мире подживотных органов» показывает. Новости не дают посмотреть, вместо них — случки во весь экран. Такая петрушка. Так что сама давай смещай точку сборки… Помучаешься годик-другой, зато потом будешь кум королю и сват королеве…

И Елена Ефимовна приступила к эксперименту.

Как говорилось выше, она в молодые и постарше годы была огонь на идеологической работе. Мужчины насчет женитьбы сторонились за два квартала. Самоубийц иметь в доме ядерный реактор в юбке не находилось. Елена Ефимовна не горевала на сей счет, в нужный момент женила на себе Анатолия.

— Ты меня изнасиловала, — говорил, подвыпив, муж. — Заманила под одеяло и… ага. На тебя надо в суд подавать.

— Что-то я не заметила, изнасилованный ты наш, — смеялась Елена Ефимовна, — чтобы кто-то сопротивлялся под одеялом.

Колотуша был прав — Анатолий часто «квасил».

И вот приходит домой с бутылкой в кармане и шутки ради предлагает Елене Ефимовне:

— Врежем по чуть-чуть?

Откуда мог знать, что супруга за пять минут до этого точку сборки перенесла в на все согласное место?

— Наливай! — огорошила Елена Ефимовна.

Выпили на пару одну, другую бутылки… Нарезались до виртуальной реальности.

— Если в умат стану, — спрашивал Антолий, — ментам не сдашь?

— Никогда, — падая кулем с табуретки, отвечала Елена Ефимовна, — доведу до дома с дружеской попойки! А ты?

— Не бойся, друган, я рядом! — пытался подобрать «другана» с пола Анатолий. — Мы ведь люди, а не дешевки.

На следующее утро Елену Ефимовну от одного взгляда на рюмку выворачивало наизнанку, а супруг, обрадованный семейной гармонией вокруг горлышка, в постель ей опохмелиться несет.

Как откажешься, если задумала третий глаз открыть на всю диафрагму…

Повезло, у Анатолия, который летал на седьмом небе от вдруг нахлынувшего счастья, на пятый день беспробудного пьянства с любимой женой печень зверски забастовала…

Сдвигая точку сборки в другую реальность, Елена Ефимовна классно придумала на случай, если в ту же лужу в новом плаще угораздит, успокаивать себя формулой: я — молекула! я вся подчиняюсь законам природы… я растворяюсь в ней…

С этой формулой не материлась, оставив на гвозде клок юбки или порвав очередные колготки. Не скандалила с соседями, когда с только что побеленного потолка на только что наклеенные обои вдруг обрушивались потоки ржавой воды.

Заповторяет: «Я — молекула…» — и никакой потоп не страшен.

Наоборот, схватит кружку и добавит сырости со своей стороны.

Платье новое цыганке отдала.

Та, позвонив в дверь, попросила десять копеек. Елена Ефимовна позолотила ей ручку гривенником. А цыганка, будто кто подсказал про смещение сборочных координат, после копеек не к рублю, сразу к платью перешла.

— Отдай! — пристала.

Платье было гордостью скромного гардероба. Но очень уж хотелось Елене Ефимовне третий глаз заполучить, с которым можно в соболях ходить.

В соседнем доме жил Виктор Антонович Сурмач. Когда-то в райкоме партии заведовал орготделом, кроме этого страшно любил женщин с обширным бюстгальтерным наполнением. В настоящий момент сидел на пенсии, но при встрече приставуче зазывал Елену Ефимовну в гости.

— Пойдем, кое-что покажу.

«Знаю твое „кое-что“, — думала зазываемая. Пространство она раздвигала весомым бюстом.

Но с наступлением периода смещения точки отнекаться от приглашения было нельзя.

«Я — молекула», — говорила про себя Елена Ефимовна, поднимаясь к обрадованному Сурмачу, у него даже лысина светилась от счастья.

«На этом диване придется смещаться, — подумала Елена Ефимовна, когда Сурмач зазвал из кухни, где угощал наливкой, в комнату, и заповторяла. — Я — молекула, молекула, молекула…»

Диван был раздвижной. Сурмач засуетился вокруг него.