Читать интересную книгу Пламенный цветок (СИ) - Ризман Мира Keganis

— Отлично, — придирчиво рассматривая портрет, похвалил Филипп. — Думаю, вы можете уже начинать. Нам желательно отплыть ещё до рассвета, чтобы меньше привлекать внимание.

Рениса согласно кивнула. Наблюдая за тем, как Данье собирал посуду, она ощущала нарастающее волнение. Ей не очень-то верилось, что теперь у неё есть некий дар, и всё это явь, а не ещё одно безумное сновидение. Рениса искоса поглядывала на одобренный Филиппом портрет, но не слышала и отголоска чужого сознания. Покидающий её каюту полукровка тоже оставался закрытой книгой. Напрягая память, Рениса пыталась воссоздать, как всё происходило в прошлый раз, но воспоминания размывались и путались. Единственное, что было очевидно — с ней рядом находился Аулус. Он же направлял её, помогая не затеряться в гуле голосов. Беспокойно закрутив гладкую бусину, она продолжила натужно взирать на портрет, и почти тут же отшатнулась от него, заслышав в отдалении чью-то невнятную речь. Испуганно отдёрнув пальцы от серьги, Рениса замерла, настороженно прислушиваясь. Ничего. Звенящую ментальную тишину нарушал лишь шум плескавшейся за бортом воды. Ощутив секундное разочарование, Рениса вновь коснулась бусины. Смолкшие было голоса зазвучали опять — приглушённо и неразборчиво. Рениса закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на звуках, но ничего, кроме грубого рычания различить не смогла. Пытаясь не поддаться нахлынувшему отчаянию, она вцепилась в серьгу, сдавливая до боли мочку уха. Голоса будто бы стали отчётливей. Рениса ясно расслышала чертыханья подвыпивших матросов, бойкий говор официантки, предлагающей лучшие блюда, ворчание старого повара. Похоже, где-то поблизости находился небольшой паб.

Обрадованная своими успехами, Рениса осторожно приоткрыла глаза и, стараясь удержать внимание на найденных голосах, подтянула к себе портрет. Воззрившись на принцессу, она на миг оказалась оглушена. Бесчисленные голоса ворвались в мозг яростными криками, радостными воплями, таинственным шёпотом, глухим бурчанием и заливистым смехом. Дикая какофония сводила с ума. Рениса будто бы угодила в морскую пучину звуков, и те затягивали её в свой безумный водоворот. И она неслась по этим волнам, забыв обо всём.

— Ты увлеклась, — строго заметил знакомый голос, заставив Ренису вздрогнуть.

Шум в голове тут же пристыженно притих и теперь походил на смутный ропот.

— Агни Аулус? — обеспокоенно прошептала Рениса, пугаясь собственного голоса. Тот показался ей неестественным и чужим, а ещё таким же бесцветным и писклявым. Однако, вопреки её ожиданиям, ей не ответили. Рениса ощутила лишь едва уловимое подталкивание. Доверчиво ему поддавшись, она вдруг отчётливо услышала неровное дыхание и приглушённые стоны. Принцессу мучил кошмар. Рениса напряглась, пытаясь прорваться в её сознание, но, кроме панического страха, застилающего всё и вся, ничего больше не смогла уловить.

«Её надо разбудить!» — понимала она, вот только принцесса никак не реагировала, продолжая тихо и жалобно хныкать.

Рениса кружила вокруг да около бесплотным духом, силясь преодолеть неведомую преграду, но чем сильнее старалась, тем больше отдалялась. До её ушей всё чаще доносились другие звуки: тихий шелест листвы за окном покоев, лёгкое дребезжание ставен, незакрытых на ночь, отдалённый храп стражников вперемешку с чуть слышным металлическим позвякиванием колец на кольчугах. Невольно отвлекшись, внимание Ренисы тут же унесло к слабо пробивающимся голосам.

— Мне всё-таки кажется, что мы совершаем огромную ошибку! — заявил мужской голос, исполненный сомнениями и тревогой.

— Вы не доверяете Ярине? — подхватил взволнованно женский. — Думаете, ваша старшая дочь, зная робкий нрав Тори, подвергла бы нашу малышку опасности?

— Я не хочу перекладывать ответственность на Яру, — признался мужчина и тяжело вздохнул. — Это неправильно. Всё-таки не одна она принимает решение.

— Тогда подумайте о перспективах. Мы укрепим связи с Бэрлоком, получим от них надёжную защиту, разве это не замечательно? Ещё ни одному королю до вас не удавалось так много сделать для королевства!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Много сделать? — В голосе мужчины зазвучала ирония. — До вас, моя прекрасная королева, видимо, не доходили занимательные слухи, что я в погоне за наживой подкладываю наших дочерей под невесть кого! Самую умную и красивую продал в услужение демону, обворожительную и общительную подсунул неисправимому распутнику, о любовных похождениях которого пишут по десятку романов в год, и вот теперь готов пожертвовать милой и скромной, отдавая её в лапы кровожадному чудовищу!

— И кто только позволяет себе говорить такое! — искренне возмутилась женщина. — Дорогой мой король, это всё происки завистливых злопыхателей и честолюбцев, что желали прибрать королевство в свои руки, мечтая женить своих нерадивых сыновей на наших девочках! Видит Вир, я молила его о сыне, чтобы нашим малышкам не пришлось сталкиваться с этими беспардонными наговорами, но…

— Не вини себя, моя королева, — прервал её мужчина. — Я благодарен вам и Виру за наших дочерей! Они самое прекрасное, что есть в моей жизни. Ради них я…

— Привели эту страну к процветанию, — закончила за него женщина. — Довольно сомнений, мой король, уже минула полночь, а вам нужно выспаться…

Заслышав печальный вздох короля, Рениса, увлечённая их беседой, наконец, опомнилась и принялась выискивать среди неясных шорохов дыхание принцессы. И тут ей несказанно повезло. Протяжный жалобный стон подобно набату расплылся по дворцу. В раскрытое ужасом сознание принцессы Рениса проскользнула с лёгкостью змеи. Дальше дело оставалось за малым: отравляя каждую секунду существования измученной кошмарами Торины всепоглощающим страхом, пробудить в ней слепую жажду к бегству. И как же они были похожи! Ощутив знакомое нежелание выходить замуж, Ренису было уже не остановить. Природные робость и боязливость принцессы пали под натиском свободолюбия. Сама не своя Торина, укрытая лишь тёмным плащом, неслась по незнакомым улицам в ночной порт…

Настроение 3. Удивление. Этьен

Этьен:

Дворец Совета встретил его благостной тишиной. Однако вместо желанного умиротворения, окружавший покой давил на уши и сводил с ума крутящимися, как в безумном калейдоскопе, мыслями. Как бы ни пытался Этьен отринуть бушующие чувства и недовольно ворочающиеся внутри остатки магии, чтобы, наконец, принять вдумчивое взвешенное решение, ему всё никак не удавалось совладать с собой. Слишком много всего произошло в его жизни всего за один день, и последнее, что сейчас стоило делать — это что-то совершать сгоряча. Мысль о разводе непреодолимо искушала. В воспалённом от магии мозгу то и дело вспыхивала дикая идея, как можно быстрее покончить с тяготившим его браком, но в голове упорно не возникало и проблеска о том, что же ему делать дальше. Перед внутренним взором представало заплаканное личико малышки Кэрины, которую он обрекал на невольное сиротство. Этьен понимал, что никак не сможет забрать дочь с собой. Полукровке не место в жестоком Шак-ли или в вечных странствиях. Да и ему она будет обузой, особенно когда его неугомонное сердце затребует утешения в женских объятьях. А то, что это случится и очень скоро, сомневаться не приходилось. Вот только после ослепительной Нэйдж, любая красотка претендовала лишь на то, чтоб стать её бледной тенью, и даже самая страстная ночь едва ли вызовет в нём хоть толику тех обжигающих чувств, что он испытал на горном озере.

Вина тяжёлым камнем вновь легла на сердце, омрачив недавно вызванную магией эйфорию. Он больше никогда не увидит невероятно соблазнительной улыбки, не коснётся нежной, словно шёлк кожи, не сожмёт хрупкую фигурку в объятьях… В горле застыл комок, а в глазах внезапно стало сухо. Он сделал это сам! Своими руками погубил ту, от которой мутился разум, а сердце пылало огнём!

В лёгких стало резко не хватать воздуха. Всё его могущество не имело никакого смысла, ведь оно не могло вернуть ему ни возлюбленную, ни друга! Мысль о Дамиане вызвала слабость в ногах. Этьен невольно прислонился к стене, надеясь отыскать внешнюю опору, тогда как всё внутри падало в пропасть. Спасшая его недавно магия теперь была бессильна. Сейчас Этьен мог только поражаться собственному цинизму. Недавняя радость и чувство полёта, возникшие после оглашения завещания, показались настоящим кощунством по отношению ко всем тем смертям, к которым он был причастен. Впервые за эту долгую ночь, Этьен подумал о погибшем дядюшке, и на душе стало особенно скверно. Он уже пожалел, что не пригубил крепкое мирамийское. Ему требовалось хоть немного забыться, позволить спасительной темноте поглотить его, а не раз за разом испытывать боль и задыхаться от невозможности что-либо изменить! Покидая эльфийский дворец, лишь бы не мозолить глаза скорбящей Шанталь и горюющему Гаспьену, ему всё-таки стоило направиться в какой-нибудь местный кабак, а не нестись сломя голову во Дворец Совета.