Читать интересную книгу Дорожное происшествие - Хайнер Ранк

Фрау Оверман откинулась в кресле и провела кончиками пальцев по лбу.

- Как вы полагаете, почему она не сказала нам правду?

- На этот вопрос я при всем желании не могу ответить. Не знаю, какие у нее могли быть причины. Мне вся эта история не понятна.

- Скажите, фрау Оверман, вы не могли бы уделить нам еще немного времени. Я хотел бы пригласить вас на небольшую автопрогулку. Не дольше чем на час, потом мы, разумеется, доставим вас обратно. Этим вы окажете нам большую услугу.

- С удовольствием. Часом я вполне могу пожертвовать, если вам от этого будет польза. А что я должна делать?

- Я хочу знать точно, был здесь доктор Николаи или не был. А подробности я сообщу вам по дороге.

- Хорошо, я только скажу сыну и надену пальто. Фрау Оверман закрыла дверь на террасу, вышла в переднюю, и оттуда донесся ее голос: «Петер! Петер!»

Крейцер обернулся к Арнольду:

- А для вас у меня есть еще задание. Поспрашивайте у соседей, не видел ли кто позавчера вечером стоявшую здесь перед домом машину, а может, и шофера. Вдруг повезет.

Минут через десять в комнату заглянула фрау Оверман и сказала:

- Ну, я готова.

Крейцер вышел в переднюю. Дверь в комнату мальчика была распахнута, и он заглянул туда. С потолка свисали всевозможные авиамодели, от всепогодного истребителя до сверхзвукового бомбардировщика. Вся верхняя часть комнаты выглядела как столпотворение из крыльев и отливающих серебром фюзеляжей. На стенах были прикреплены кнопками портреты космонавтов, цветные и черно-белые, в скафандрах и без них, внутри космического корабля и снаружи.

Фрау Оверман стояла перед зеркалом и приглаживала свои блестящие, словно лакированные волосы. Крейцер помог ей надеть пальто, для чего ему пришлось подняться на цыпочки.

Когда они через палисадник направлялись к машине, им навстречу попался младший лейтенант Арнольд. Он пожал плечами и скорчил унылую гримасу.

- Увы. Двоих соседей не было дома, а остальные ничего не видели и не слышали.

Крейцер отвечал огорченным взглядом. Фрау Оверман улыбнулась, и все они сели в машину. Мотор взревел, и «EMW» вырвалась из тихих улочек Вильгельмсхорста на шоссе, ведущее в Клейнмахнов.

11

Часов в шесть с небольшим, когда уже начало смеркаться, они подъехали к дому доктора Николаи. Едкий запах осенних костров висел в сонном воздухе, между прямыми стволами сосен там и сям мерцали желтым светом окна редких домов поселка.

Зеленый «трабант» и огненно-красная «шкода» с обилием хромированных деталей и двумя антеннами на задних крыльях стояли у ворот. Под навесом бетонированной велостоянки скопилось великое множество велосипедов.

Крейцер подошел с фрау Оверман к дверям и позвонил. Им открыла молодая девушка в белом халате. На ней были очки в роговой оправе, крупные зубы на фоне почти коричневой кожи поражали неестественной белизной.

- На сегодня не могу вас записать. Прием кончается в семь, а в приемной еще полно народу. - Голос у нее шуршал, как подсушенная на солнце бумага.

- Доктор Николаи меня знает. Мне только сказать ему несколько слов.

Крейцер отстранил девушку в сторону и вошел. Перед дверью приемной он остановился и сказал следовавшей за ним фрау Оверман:

- Пожалуйста, оставайтесь в приемной, что бы ни произошло. Ваше дело только слушать его голос.

Он отворил дверь и пропустил фрау Оверман вперед.

- А вы доложите обо мне, - обратился он к сестре. - Моя фамилия Крейцер. Скажите доктору, что мне необходимо переговорить с ним.

Девушка повернулась, не проронив ни звука, и исчезла в кабинете.

Мгновение стояла тишина, потом на стеклянный столик упал какой-то инструмент и дверь распахнулась. На пороге вырос доктор Николаи. Во взгляде, который он бросил на Крейцера, смешались ярость и отвращение.

- Ну что у вас опять? - простонал он. - Вашей настырности позавидовал бы любой коммивояжер.

Крейцер нахмурил брови.

- Вы уверены, что здесь подходящее место для острот?

Николаи пропустил его и со вздохом затворил дверь.

- Итак, что вам угодно?

- Я хотел бы дать одному человеку возможность услышать ваш голос.

- Как-как?

- Мы нашли свидетельницу, которая полагает, что слышала ваш голос, причем отнюдь не в больнице. Но поскольку она не совсем уверена, мы решили устроить эту пробу.

Николаи сорвал с шеи фонендоскоп и швырнул на пол, еще немного - и он начал бы топтать его ногами.

- Черт подери! - взревел он. - Вы решили свести меня с ума. Всякой наглости есть свой предел. Сколько раз я должен вам объяснять, что провел всю ночь в клинике и ни на минуту из нее не отлучался. Любой тупица давно бы это усвоил.

- Вот именно, - невозмутимо отвечал Крейцер. - Это и есть нужная интонация. В тот вечер свидетельница слышала спор.

Николаи запустил руки в волосы и рухнул на стул, который стоял возле зеркала.

- Чего вы, собственно, добиваетесь? - прохрипел он. - Хотите упечь меня в психиатрическую лечебницу?

- Доктор Николаи, поймите наконец, что мы должны руководствоваться только фактами. Не пытайся вы с самого начала ввести нас в заблуждение, возможно, дело сейчас выглядело бы иначе. А теперь одну минуточку! - Крейцер вышел в приемную и затворил за собой дверь.

- Узнали голос? - спросил он у фрау Оверман.

Та кивнула.

- Думаю, да. Интонация и сама манера говорить такая же, что и у позавчерашнего посетителя.

Крейцер снова вернулся в кабинет.

- Фрау Оверман, квартирная хозяйка фрейлейн Альвердес, сказала мне, что, по ее мнению, именно ваш голос она слышала позавчера между двадцатью и двадцатью одним часом в комнате у фрейлейн Альвердес. Что вы на это ответите?

Николаи прижал ко лбу стиснутые кулаки.

- Нет, нет и еще раз нет! - вскричал он. - Это заговор. Я не был в Вильгельмсхорсте, я не разговаривал в этот вечер с Бригиттой. Я никого не сбивал. Почему бы вам не спросить у самой фрейлейн Альвердес?

- Уже спрашивал.

- А она? - Николаи прерывисто дышал, и лицо его выразило тревожное ожидание. - Она что сказала?

- Она утверждает, что вы у нее не были.

Искаженное лицо Николаи разгладилось.

- Вот видите? Чего же вы теперь хотите? Разве этого недостаточно?

- К сожалению, недостаточно. Фрау Оверман утверждает обратное, а у нас нет оснований меньше верить ей, чем вашей знакомой. Если виновник наезда действительно вы, у вас было полтора дня, чтобы уговориться с фрейлейн Альвердес насчет благоприятных для вас показаний. Она близкий вам человек и, вполне возможно, поэтому решила выполнить вашу просьбу. Ведь такой вариант нельзя исключить. А какие могут быть основания говорить неправду у фрау Оверман, человека совершенно непричастного?

- Теории, теории, - простонал Николаи, - все сплошь теории. Хитроумных вопросов я и сам могу задать сколько угодно. Почему, например, я должен был проявить звериную жестокость и оставить без помощи тяжелораненого? Разве я когда-нибудь в жизни совершал поступки, которые могли бы навлечь на меня подобные подозрения? Я разговаривал по телефону с доктором Эйзенлибом. Он мне сказал, что на дороге стоял густой туман, а велосипедист ехал без огней. При таких обстоятельствах любой может совершить наезд, и вина водителя машины очень незначительна. Способны ли вы придумать мало-мальски разумное объяснение, почему я все-таки сбежал и тем самым до такой степени запутал дело?

- Я не психолог, - отвечал Крейцер, - но я считаю, что каждый человек, особенно в минуту опасности, может совершить поступок, которому трудно подыскать логическое объяснение.

Николаи не глядел на Крейцера, он глядел мимо него, на обои в белую и серебряную полосочку.

- Каждое утро к шести я приезжаю в клинику, - заговорил он погасшим голосом. - Поскольку у нас не хватает врачей, я соглашаюсь даже на ночные дежурства, хотя и по возрасту и по стажу имел бы право отказаться. Теперь поглядите на свои часы. Сейчас без малого семь, а в приемной еще дожидаются двадцать пациентов. Ежедневно двенадцать часов работы, а то и больше. А ведь я мог бы, как делает большинство, лежать на диване с газетой в руках. Иди речь только о заработке, мне за глаза хватило бы и восьми рабочих часов, а тут являетесь вы и утверждаете, будто доктор Николаи бросил умирающего человека без всякой помощи, а сам преспокойно уехал, ах, да что говорить… - Он устало махнул рукой. - Все равно не поверите. Раз вы так убеждены, арестуйте меня, посадите в отдельную камеру, там меня по крайней мере никто не будет терзать.

- В отличие от вас, господин доктор, мы не имеем права выходить из себя, даже если у нас и есть такое желание. Всего доброго.

Крейцер быстро проследовал через переднюю, террасу и садовую дорожку к своей машине. Он усадил фрау Оверман и с силой захлопнул дверцу. Арнольд покосился на него, но свои соображения попридержал.

Обратный путь протекал в молчании. Фрау Оверман они высадили перед домом в Вильгельмсхорсте, Крейцер поблагодарил ее за помощь. Шофер развернул машину и помчал в окружной центр. Рабочий день подошел к концу, а в конюшню лошадь всегда бежит быстрее.