Читать интересную книгу Лети к своим собратьям, ворон - Гейвин Максвелл

Обе выдры, Эдаль и Теко, как и я теперь, были в неволе. Две шотландских выдры, Мосси и Манди, которых мы выпустили на свободу в начале 1963 года, ещё несколько месяцев жили под полом дома, но в конце концов предпочли менее шумное место жительства. Они стали жить на одном из близлежащих островов, и мы всё реже и реже стали их видеть. Однажды, во время моего выздоровления в Монтрейте в Камусфеарне появилась одна из самых любопытных выдр в уже тогда довольно большой цепи её обитателей.

Уже вошло в привычку у всех, у кого появлялась никому ненужная выдра в Шотландии, а иногда и из гораздо более дальних пределов, даже из Южной Африки, обращаться к нам. Из тех выдр, которых действительно посылали нам, очень немногие выживали то ли из-за их младенческого возраста, то ли из-за болезней, завезённых из дальних стран. Эта новая выдра, которую хозяин назвал Тибби, находилась у калеки-холостяка, который жил один на острове Эйгг, и который мог передвигаться только на костылях. Всё более частые пребывания в больнице заставили его встревожиться о будущем благосостоянии Тибби и подыскивать ей новый дом, где бы она могла жить свободной, к чему она привыкла, и он сразу же вспомнил о Камусфеарне. Так вот, во время моего отсутствия Тибби появилась в Камусфеарне в сопровождении хозяина. Ей было, полагали, около года, она была небольшой, общительной и домашней, а по внешности её почти нельзя было отличить от Манди в то время, когда они с Мосси жили под полом нашей гардеробной.

Хозяин Тибби погостил несколько дней в Камусфеарне, а когда уехал, Тибби неделю-другую не выпускали из дома с тем, чтобы она привыкла к новой обстановке.

В конце этого срока её поместили в вольер к Теко, так как тот никогда не проявлял враждебности к выдрам, которые бывали в его жилище либо случайно, либо преднамеренно. Чтобы у неё было своё, независимое от него убежище, ей сделали отдельную будку с таким маленьким входом, чтобы толстое тело Теко не влезало туда. Вот так обстояли дела, когда я вернулся в Камусфеарну из Монтрейта.

Некоторое время всё было хорошо, но Тибби вдруг обнаружила, что каменные стены - это не тюрьма, а железные прутья - не клетка. И она также посчитала, что не согласна с таким затворничеством. Она просто-напросто выбралась и отправилась не на юго-запад к дальнему острову Эйгг, с которого приехала, а на северо-восток к деревне, в направлении которой уехал её хозяин несколько недель назад, хоть она и не видела его отъезда. В это время местный житель Алан Макдиармид, который провёл своё детство в Камусфеарне ещё до того, как я впервые появился там, работал у нас, готовясь открыть своё собственное дело в округе в качестве строителя и контрактора. Теперь он жил в деревне и каждое утро приезжал на машине в Друимфиаклах, домик на дороге в миле над Камусфеарной, и спускался пешком по тропинке к нам. В первый же день после исчезновения Тибби он пришёл к нам, а Тибби послушно плелась сзади. Он обнаружил её на дороге неподалёку от деревни, безо всякого труда поймал её и посадил в багажник своего белого автомобиля "Райли". Он выпустил её в Друимфиаклахе, и она, не упираясь и ничуть не сетуя, последовала за ним по тропе к Камусфеарне. Мы нашли то место, откуда она сбежала, и заделали его, как нам казалось, намертво. Алан целый день работал над вольером и, когда закончил, мы посчитали, что даже сама Манди, Гудини в мире выдр, не сможет убежать оттуда.

Два дня спустя Алан снова приехал, а в ногах у него опять путалась Тибби. Он снова нашёл её около деревни, поймал, посадил в багажник и привёз в Друимфиаклах. Не помню уж сколько раз повторялся этот фарс, но Тибби решила больше не попадаться. Она обнаружила единственного человека, который был похож на её бывшего хозяина тем, что тоже ходил на костылях, и попробовала прибиться к нему. Она наносила травы и стала строить себе гнездо под его домом. К сожалению, он не был любителем выдр и отнёсся к её предложению о партнёрстве с полным отсутствием энтузиазма. Отвергнутая и, несомненно, сбитая с толку, она ушла из этого района, и прошло довольно много времени, прежде чем я убедился, что она действительно жива. Месяц-другой спустя совершенно ручная выдра появилась у причала парома Кайлирии, в миле или двух от деревни, и преспокойно уселась есть рыбу в нескольких метрах от группы туристов, которые со своими машинами ждали переправы. Но, может быть, это была и Манди. Несколько месяцев спустя мне позвонил один несколько подвыпивший господин, сообщил, что поймал "полувыросшую"

самку выдры и поинтересовался, не куплю ли я её. Насколько я мог понять, звонили из деревни милях в двадцати к северу. Я спросил, как он её поймал. Он собирал раковины на берегу, а она подошла к нему и стала нюхать ему ботинки, так он взял и "набросил на неё свою куртку". Я заметил, что эта выдра не может быть дикой, что она, вероятно, одна из моих выдр, и предложил ему тут же выпустить её. Но он возразил, выдры ведь стоят денег, даже просто шкурка обойдётся в четыре фунта стерлингов. Я сказал, что заплачу ему вдвое, только пусть отпустит её. Он заупрямился, сказал, что подумает и перезвонит мне через несколько минут.

Полчаса спустя он сообщил мне, что переговоры закончились, ибо выдра исчезла.

Так как способность испаряться была присуща как Тибби, так и Манди, то я не совсем уверен, кто же из них это был, но всё же посчитал, что Манди теперь стала слишком осторожной и не стала бы нюхать чужие ноги.

Однако в следующий раз сомнений быть не могло. Звонивший сказал, что выдра буквально пришла следом за ним домой. Она хотела было войти, но он побоялся и отогнал её. Повинуясь внезапному вдохновению, я спросил:

- А вы, случайно, не ходите на костылях?

- Да, - удивлённо ответил он, - но вы-то откуда можете знать об этом?

Я рассказал ему историю Тибби, и он пообещал мне дать знать, если она вернётся.

Но он мне больше не звонил, а я не запомнил его имя и сам справок навести не смог.

Пожалуй, если бы я не перенёс ту операцию и если бы мне ампутировали ногу, то на всю жизнь Тибби привязалась бы ко мне.

У нас побывала ещё одна дикая кошка. Однажды летом из подполья, где когда-то жили выдры Мосси и Манди до того, как они ушли прочь, я услышал отчетливые звуки кошки, попавшей в беду. Это был тоненький, писклявый, жалобный визг, вернеевсего котёнка, а не кошки. Я притащил старую рыбацкую сеть и загородил ею все выходы, затем отправился на кухню, чтобы взять подходящую приманку. Открытая консервная банка сардин обладала самым сильным запахом из всего прочего, и я поставил её на землю снаружи сетки у одного из самых очевидных выходов. Я отошёл на несколько шагов, чтобы выждать, но ждать мне пришлось недолго. Через минуту котёнок так запутался в сетке, что мне понадобилось целых пять минут кропотливой работы, чтобы с помощью ножниц высвободить его оттуда. И тогда у меня в руках оказался малюсенький, очень истощённый детёныш дикой кошки. Он весил, должно быть, всего лишь несколько унций, не то чтобы фунтов, и сквозь его мягонький мех в руки мне крепко упирались его когти. Даже в таком состоянии исключительной слабости это было суровое маленькое существо, оно фыркало, шипело и царапалось в лучших традициях своей породы.

Он уже был отлучён от титьки, так как принялся за еду уже через четверть часа после поимки, но совершенно очевидно был не в состоянии добывать себе пищу сам.

Так или иначе, он, должно быть, отбился от родителей и остального выводка, судя по его состоянию, уже давненько, и к дому его, очевидно, привел запах рыбы у выдр. Мне не оставалось ничего другого, как оставить его у себя на некоторое время, а когда узнал, что эдинбургскому зоопарку срочно нужна самка дикой кошки, каковой оказался мой котёнок, я решил продержать её у себя, пока она полностью не поправит здоровье, и затем отдать в зоопарк в вольер к диким кошкам, где её уже ждал спутник жизни.

Так я и сделал, но как это часто бывает с дикими животными, вырванными людьми из своей природной среды, она вскоре безвременно и зверски погибла. В эдинбургском зоопарке она находилась во временной клетке, ожидая знакомства со своим будущим супругом, а в соседней клетке был барсук, самый резвый и непредсказуемый представитель семейства куньих. Кошечка, которую назвали Феарна, так как она была из Камусфеарны, нашла всё-таки лазейку, в которую и просунула лапу в клетку барсука, в результате её так изуродовали, что её пришлось усыпить.

Мосси и Манди, я почти уверен, принесли трёх щенят на острове у побережья Камусфеарны, где в прошлые годы было гнездовье выдр. Здесь большие валуны нагромоздились таким образом, что под ними были довольно удобные, но недоступные для человека палаты. Мы знали, что в гнезде никого не было в то время, как Мосси и Манди были в неволе, а затем были выпущены, но жили под домом; мы также знали, что там снова стали жить вскоре после того, как они ушли от нас. В конце лета 1964 года, когда я сидел и писал в своей комнате в Камусфеарне, то услышал очень пронзительный звук, нечто среднее между свистом и визгом, какой издают молодые выдры когда им хочется восстановить контакт с потерянным родителем. Звук доносился от водопада; я проковылял через поле и осторожновыглянул с берега, поросшего кустарником, который заслоняет водопад со стороны дома. И я вначале увидел только Мосси, самца; мне подумалось, что никакая другая выдра не может выглядеть так глупо, совершенно не замечая постороннего. Он сидел на карнизе скалы сбоку от пенящейся белой воды, чуть пониже того места, где на крутом берегу возле самой воды рос куст падуба, и как обычно, ничего не делал. Затем этот пронзительный зов послышался вновь, гораздо ближе, но ниже моего поля зрения. Я поднял голову немного повыше и увидел трех очень маленьких щеночков примерно такой же величины, как были Мосси и Манди, когда впервые попали к нам.