Читать интересную книгу Севастопольская страда. Том 2 - Сергей Сергеев-Ценский

Знакомое лицо бывшего подпоручика, сухощавое, но веселое, несмотря на солдатскую лямку, которую он нес, сразу притянуло к себе Витю.

— Вы чего тут? — спросил, улыбаясь, Бородатов.

— А вы? — полюбопытствовал Витя.

— Я-то по делу: получил вот наряд на ночные работы, — хлопнул себя по карману шинели Бородатов. — А вот вас здесь раньше видеть не приходилось.

— Я… тоже по делу, — несколько замялся Витя.

— А именно?

— Хочу поступить сюда волонтером…

— А-а, вон что, — нисколько не удивился Бородатов.

— Мне бы к адмиралу Истомину надо… Как вы думаете, можно это?

— Отчего же вам, юнкеру, нельзя? — сделал ударение на «юнкеру»

Бородатов, у которого, между прочим, как заметил Витя, не только борода плохо росла, но и усы были реденькие, жиденькие и какого-то совсем неопределенного цвета.

— Можно, вы думаете?.. А как же именно? — оживился Витя.

— Да ведь адмирал — не иголка, найти его ничего не стоит, благо тут же он и живет в башне… Впрочем, я его как будто сейчас даже и видел где-то здесь… — И Бородатов обернулся, поглядел по сторонам и добавил:

— Да вот же он — своей персоной? Смотрите вон на ту траншею и держите направление туда… Желаю удачи!

Откланялся, все еще щеголяя незабытой офицерской выправкой, и пошел дальше, а Витя, поймав глазами Истомина, боялся потерять его из виду и быстро зашагал, не разбирая, где суше.

Витя никак не думал, что Истомин так же точно, как и Нахимов, не расстался еще со своею флотской парадной формой; на нем, будто он был на судне, плотно сидел длинный наваченный на груди сюртук с густыми контр-адмиральскими эполетами и черные брюки. Уже один этот привычный, мирного времени, костюм адмирала заставил Витю сразу же оробеть, но Истомин, заметив это, спросил сам:

— Что вы пришли мне доложить? — и поднял ожидающе почти безволосые брови.

— Ваше превосходительство, я прошу разрешить мне зачислиться волонтером во вверенное вам отделение, — без запинки, как рапорт на вахте, проговорил Витя, так как фразу эту он приготовил заранее.

— Волонтером? Вот что! И на какую же должность? — чуть улыбнулся Истомин.

— Прислугой к орудию, ваше превосходительство! — весь напрягаясь, чтобы стоять, как в строю, ответил Витя.

— Ваша фамилия?

— Роты юнкеров Зарубин, ваше превосходительство.

— А-а! Сын капитан-лейтенанта Зарубина? — качнул головой Истомин. — Впрочем, он ведь теперь уже в отставке… Как его здоровье? Ходит?

Вите показалось, что лучше будет, если сказать, что отец не только ходит, но даже хорошо ходит; он так и сказал и ждал того самого вопроса, какой уже слышал от Жерве, чтобы на него ответить, как он придумал, но Истомин спросил:

— А разве у вашего отца есть еще сыновья, кроме вас?

Этот вопрос ошеломил Витю, потому что он слышал не один раз раньше о «единственных» сыновьях, и снова у него предательски горячи стали уши. У него мелькнула было мысль ответить: «Есть еще один моложе меня»… — но он берег ложь для более важного. Он ответил вопросом, который вдруг вытолкнуло чувство, похожее на отчаяние:

— Ваше превосходительство! Ведь если бы я был уже мичманом, а не юнкером, то, хотя бы я был и единственный сын, разве я сидел бы дома в такое время?

— Гм… да… Вы что-то очень молоды, юнкер Зарубин, — улыбнулся Истомин. — Сколько вам лет?

— Почти шестнадцать, — быстро ответил Витя, прибавив себе шесть-семь месяцев.

— Маловато! Да, между прочим, это ваше личное желание зачислиться волонтером? — спросил, наконец, Истомин, и Витя ответил, не отводя глаз:

— Я говорил об этом отцу, и он дал свое согласие, ваше превосходительство… Только чтобы я служил под вашим начальством!

Эта последняя фраза придумалась как-то сама собою, но Витя заметил, — или ему это только так показалось, — что она навернулась как нельзя более кстати.

— Что же, под моим начальством? Ведь я взять на себя ответственность за вашу жизнь не могу, — сказал уже совсем добродушно Истомин. — Это желание ваше похвально, конечно, но требует оформления… Заходите завтра в это время, как-нибудь оформим…

Витя был так взволнован своей удачей у Истомина, что даже хотел зайти похвастать ею на батарею Жерве, но беспокоило предстоящее объяснение с отцом. Вдруг он ни за что не согласится отпустить его и даже напишет об этом самому Истомину, — что тогда?

Между тем все, что он здесь видел теперь, стало казаться ему совсем уже близким к пониманию, — вот-вот еще шаг, и он скажет с гордостью: «Наш Корниловский бастион».

Бывшая дня за четыре до того буря, наделавшая так много бед флоту союзников, оторвала на одной стороне домика Зарубиных железо желобов и отливов, сбросила с места десятка три черепицы, а также вывернула водосточную трубу из рогачиков, и Витя сам прилаживал запасную черепицу вместо разбитой, для чего нужно было очень осторожно и только в определенных местах наступать на оставшуюся целой, чтобы не раздавить и ее, а при настилке железа отливов и желобов надо было умеючи прибить клямары, чтобы железо держалось прочно.

Витя трудился над этим почти целый день, но зато, когда все пригнал, поправил, закончил, дом, в котором он родился и вырос, стал ему как-то еще роднее, чем был прежде. Так же точно, проходя уже через горжу Корниловского бастиона и оглянувшись назад, Витя с минуту задержался на месте, разглядывая брустверы, траншеи и руины башни на кургане.

Когда он шел сюда, ему бросилось в глаза плачевное состояние этой башни, крыша которой была совершенно снесена неприятельскими снарядами и не восстанавливалась почему-то. Уходя же теперь, он понимал, что башня эта служила только прекрасной мишенью для артиллерии врагов, что простые невысокие насыпи и даже мешки с землею гораздо удобнее и надежнее, чем это сооружение.

Оглядывая же потом горжу, он видел, что эта расположенная в виде какой-то геометрической фигуры насыпь и ров за нею замыкают бастион с тыла, делают его как бы отдельной крепостью в ряду других подобных же крепостей-бастионов, соединенных батареями, как та, которой командует Жерве.

В первый раз именно теперь он, привыкший с детства к виду огромных и несокрушимых с виду зданий фортов, представил себе вполне эту цепь оборонительных сооружений в земле, все то, чего совсем не было еще там недавно, и это так переполнило его верою в могущество родного города, что кулаки его сами собою сжались до белизны пальцев и грудь долго не хотела выпускать воздуха, расширившего ее.

III

В этом приподнятом настроении уже не прежний, рейдовый, а новый, бастионный, Витя шел к Малой Офицерской улице, совсем не замечая при этом, как и куда он ставит ноги, и даже ставит ли их вообще куда-нибудь, или просто проносится над неровностями поверхности земли, как это довольно часто бывало с ним во сне.

Так как дня три уже не было такой бомбардировки, которая выгоняла семью Зарубиных в адмиралтейство или на Северную, то все были дома, и Витя, раздевшись, тут же начал говорить с отцом о том, что его переполняло до краев: оно должно было вылиться немедленно, — носить его молча было бы невыносимо, и единственный, кто мог бы его понять, как нужно, был отец.

— Папа, — начал он возбужденно, — тебе поклон от лейтенанта Жерве!

— А-а! Жерве! Вот как!.. Ты где же, где его видел? — оживился отец, который в это время в своем небольшом кабинете сидел за столом, перебирая какие-то бумаги.

— Где я его видел? — несколько запнулся Витя. — Я просто ходил посмотреть батарею, какой он командует… Ходил с одним своим товарищем.

— Та-ак! — отодвинул от себя бумаги отец. — С то… с товарищем? Ну, это знаешь ли… С каким товарищем?

Видя, что отец нахмурился и насторожился, Витя отвернулся к окну и ответил, насколько мог безразлично:

— Да это Боброву туда нужно было, к Жерве, а я просто с ним вместе пошел.

— Ишь ты, а?.. Боб-ров! Два сапога, да, два сапога па-ра! — протянул отец. — А ни Боброву твоему, ни… ни тебе тем более… тем более тебе!.. со-овсем незачем шляться туда… на батареи эти!

Отец волновался, почему и говорил с трудом, но Витя счел все-таки возможным улыбнуться краешками губ, отзываясь:

— Ну, все-таки отчего же не посмотреть, когда никакой стрельбы нет?

Он понимал, что здесь в своем доме, среди своих каких-то бумаг, отцом овладевают домашние мысли, он знал также и то, чем можно было выбить их из отца, и добавил:

— Там говорят, что идут к нам большие подкрепления, и скоро союзникам дадут еще один Инкерман попробовать, только уж этот будет какой следует.

Средство подействовало сразу, — Зарубин посмотрел на сына примиренно: чтобы принести домой весть об идущих больших подкреплениях, пожалуй, стоило пойти на батарею. Однако…

— Откуда же он-то… он… Жерве-то откуда же это слышал?.. И что же, что же, что идут эти… подкрепления? Должны идти, да, должны, а как же?

Вот и… и идут они… А только вопрос… придут когда? Вот что! Это главное… И сколько именно их придет, вот в чем дело… А Жерве там как, Жерве?