Читать интересную книгу Полоса прибоя - Анатолий Галкин

Речь Ванды была пламенной, и в конце все согласно кивали.

Ольга подкинула еще одну здравую мысль:

– Если хотели подставить именно нас, то в наших номерах уже полно улик… Кстати, этот парень, что из багажника, он действительно побежал за мной и попросил взять на хранение синюю папку. Она сейчас на столе в кабинете.

Все опять замолчали, оценивая обстановку… Если нельзя вызывать крымскую милицию, то что можно? И что нужно делать?

Никто не заметил, что Славик понемногу приближается к своей машине. Она стояла носом к дороге и чуть ближе, чем серая Хонда Дениса… Последние метры Сильвер преодолел прыжками. На ходу захлопнул багажник, влез за руль и включил двигатель.

В последний момент Слава Зуйко что-то прокричал, но понять его полностью не смогли. Было ясно, что он хочет за все отвечать сам, что он собирается отвезти труп в гостиницу и вернуть его на место.

Слова, сказанные Славиком, собирали потом. А в момент его бегства началась погоня. Трое оставшихся бросились к машине Дениса. Она тоже быстро завелась, но по серпантину гонять не очень удобно. Зад вишневой Хонды то появлялся, то скрывался за поворотом. Обогнать и остановить Сильвера на узенькой дорожке было невозможно.

Зуйко первым закончил спуск и выскочил на главную дорогу. И сразу же огромный туристический автобус начал подъем вверх, к священной горе Ай-Петри. Этот маневр всего на минуту загородил дорогу серой Хонде с Денисом, Ольгой и Вандой. Минута – это добрый километр на хорошей дороге… После объезда автобуса пришлось догонять Сильвера.

Через три минуты Денис увидел вишневую Хонду. Она стояла у обочины. Перед ней милицейский Мерседес, а сбоку Нива, из которой выходили хлопцы в красненьких беретах и с автоматами.

Денис проехал вперед, развернулся и притормозил напротив… Они видели все! Как Славика вытащили из машины, как открыли багажник, как сверкнули наручники…

Денис был мрачен. В глазах двух женщин он вполне мог выглядеть и трусом, и подлецом. Естественная реакция – надо бы выскочить и доказывать ментам, что Зуйко не виноват, что они одна команда… Ребята с автоматами поверили бы и посадили всех.

Ванда поняла состояние Носова и попыталась подбодрить его:

– Ну и сила воли у тебя, Денис! Удержался от глупостей… Спасти Славу можно, если мы сами будем на свободе…

Потом приехала санитарная машина, криминалисты, генералы. А через час все закончилось. Труп увезли в морг, а Славика – в кутузку.

Когда Ольга вошла в кабинет, синяя папка так и лежала на столе. Денис открыл ее, и они вместе стали просматривать документы.

Сразу стало ясно, что бумаги очень старые. На одном листе стояла дата – ноябрь 1920 года… Если не вдаваться в подробности, то это был список драгоценностей и описание места, где они были спрятаны. На первый взгляд – это пещера где-то здесь, над Ливадией. Примерно в районе той поляны, где они впервые увидели труп в багажнике…

Засыпая, Ольга попыталась представить людей, которые почти сто лет назад жили в этих местах, боролись за свое будущее, предавали друг друга, любили, мечтали…

* * *

В гостинице не топили. В конце осени 1920 года в Севастополе невозможно было найти уголь или дрова.

В час ночи Александра Николаевича разбудил нервный стук в дверь его номера. Пока Вертинский вставал и дрожащими пальцами зажигал свечу, в коридоре начали раздаваться пьяные крики и угрозы.

Такое бывало и раньше. В городе скопилась масса истеричных генералов, дворян или купцов, которым посреди ночи мог понадобиться артист. У всех перед прощанием с Родиной болела душа, а Вертинский умел своими песенками вывернуть все наизнанку. Мужики плакали, просветлялись и успокаивались.

На этот раз душещипательная лирика понадобилась самому Слащову.

Это была странная личность. Все знали, что именно он командует в Крыму. Он, а не барон Врангель.

Легенды о Слащове ходили уже больше года. Этот генерал часто сам ходил в атаки, прихватив в карман пару горстей семечек. Он шел под пулями в полный рост, лузгая семечки и изредка постреливая из нагана.

Любовница Слащова всегда была при нем. Она ходила в Черкесске и в офицерской форме.

Слащов любил кокаин. Он мог устраивать попойки даже с младшими офицерами. Вокруг него все было наполнено театральщиной. Генерал ощущал себя главным героем самой страшной шекспировской трагедии… А еще он любил плакать под песни Вертинского.

Впервые Александра Николаевича притащили к Слащову еще в Одессе, когда маячила надежда на победу белого движения… Это было давно, Год назад!

Сейчас Слащов командовал обороной Перекопа, а Врангель уже переехал на пароход «Великий князь Александр Михайлович». Капитаном этого корабля был грек, который знал и любил Вертинского. Завтра он готов был взять к себе певца и увезти их вместе с бароном в Константинополь.

Адъютанты Слащова подхватили сонного Вертинского и потащили вниз, в ресторан, откуда доносились визги и звон посуды.

Генерал был в центре зала и все действие держалось на нем… Сегодня Вертинскому даже не пришлось петь. В ресторанном зале кто-то недавно разобрал рояль, а пианино было лишь на третьем этаже. Пока адъютанты стаскивали его, ломая мраморные ступени, Слащов беседовал с Александром Николаевичем. Говорил лозунгами и так громко, чтоб в зале все слышали:

– Пока у меня семечек хватит, Перекоп не сдам! Соберу в Севастополе всю штатскую сволочь и всех отправлю на фронт. Почему мы должны спасать этих тыловых крыс, сидящих на чемоданах? Всех на фронт!

Вокруг послышались одобрительные возгласы… И Вертинский понимал, что Слащов прав. По Севастополю бродили толпы дезертиров. На каждом перекрестке продавались паспорта и визы любых стран. Спекулянты старались скупить любые вещи, сбрасывая корниловские деньги, которые все называли «колокольчиками»… Все готовились к бегству, а это приближало поражение.

Адъютанты уже втаскивали в зал пианино, когда к Слащову подскочил полковник и передал лист бумаги.

Через минуту генерал выбежал из ресторана с криком: «Дождались! Теперь их невозможно сдержать! Через три дня – ждите гостей».

Все офицеры рванулись за Слащовым, а оставшиеся обыватели молча разошлись. Никто ни о чем не спрашивал. Все понимали, что большевики прорвали Перекоп и за три-пять дней займут весь Крым. По опыту Харькова и Ростова все знали, что ЧК сразу начнет сортировку: кого к стенке, кого подождать…

Утром следующего дня Вертинский был на пароходе «Великий князь Александр Михайлович».

В суматохе Александр Николаевич не простился с Собиновым и Плевицкой, которые жили в соседних номерах.

Когда берег начал удаляться, певцу вдруг вспомнился князь Дмитрий Яблонский. Он так и не приехал в Севастополь… Плохо, если погиб по дороге. А мог просто застрять в своей Массандре.

* * *

В этот день Яблонский выехал, наконец, из Массандры. Три грузовичка стали спускаться вниз, к Ялте.

Город моментально узнал о прорыве Перекопа. В таких случаях говорят, что все превратилось в растревоженный муравейник. Часть народа схватила свои вещи и стала продвигаться в порт. Множество темных личностей начали грабить опустевшие квартиры, магазины, гостиницы. Самые сознательные подались в окрестные леса, где создавались отряды красных партизан.

Князь ехал рядом с шофером в первой машине. На таком же месте во второй машине сидела Наталья Ларина. В третьей машине – кассир со старым портфельчиком и со смешной фамилией Утюгов. Он был худой, нескладный, но очень дотошный. Кассир считал, что лично отвечает за весь груз, пытаясь держать в поле зрения каждую машину.

На выезде из Ялты их остановили первый раз. Три бандитских личности с наганами перекрыли дорогу и попытались захватить грузовики. Но юнкера вытащили пулемет из первой машины и заставили бандитов разобрать баррикаду из придорожных скамеек.

Второй раз колонну остановили уже при подходе к Ливадии. Это было более серьезно. Перед машиной Яблонского взорвалась граната, и из придорожных зарослей прозвучал десяток предупредительных выстрелов – не по машинам, а рядом. Вокруг, да около.

Князь не успел дать команду, а шоферы всех трех машин лихо развернулись. Юнкера начали палить из пулеметов и из своих винтовочек по кустам… Боясь преследования, водитель первой машины свернул с основной дороги на проселок, который вел вверх в горы.

Они поднялись по серпантину на две сотни метров и остановились.

Отсюда, сверху было видно, что по основной дороге двигаются телеги с вооруженными людьми. Это была странная армия – без формы, без офицеров, но со знаменами красного цвета.

Яблонский быстро понял, что верные Слащову воины держат центр Ялты – все, что вокруг порта. Сухопутная дорога на Севастополь уже никого не интересовала. Она извивалась вдоль моря почти до мыса Сарыч. Над Форосом шел подъем на Байдарский перевал. И на всем пути были десятки мест для удобных атак красных партизан… Спастись можно было только морем.