Читать интересную книгу Небеса рассудили иначе - Татьяна Полякова

– То же самое.

– Может, сваху какую найти?

– Давай. Если что, адресок скинь.

Я попробовала вернуться к разговору о Смолине, но проблемы личной жизни интересовали Надьку куда больше. На счастье, через прозрачный пластик, отделявший кафе от коридора, подружка увидела тучного дядю неопределенного возраста и заявила:

– Эдгарыч к себе потопал.

Я торопливо поднялась, решив, что, если Смолин освободился от посетителя, надо этим срочно воспользоваться. Оставила на блюдце купюру, чтоб Надьку не обременять, и припустилась по коридору. Сафронова решила еще кофе выпить.

Приемная была просторной, но выглядела довольно скромно. За столом сидела дама в очках и печатала на компьютере с фантастической быстротой.

– Вы к Льву Геннадьевичу? – спросила она без улыбки, но вполне доброжелательно.

– Да. Моя фамилия Завьялова. Завьялова Ефимия Константиновна. Адвокат.

– Вы дочка Константина Викторовича? – уточнила тетка и улыбнулась краешком губ. Знай наших. Агатка права: принадлежность к известной фамилии легко открывает все двери.

Секретарь направилась в кабинет начальника, а я, поглядывая на нее, принялась гадать, почему Смолин не взял на ее место длинноногую девицу старшего школьного возраста. Тетка незаменимая, просто поленился или была еще какая-то причина?

– Прошу вас, – сказала секретарь, пошире распахивая дверь.

Кабинет Смолина чуть больше приемной, богатством не потрясал, а вот вкус у хозяина точно был. Или у того, кто помогал ему здесь обустроиться. Ничего лишнего и все на своих местах. Смолин сидел за столом, формой напоминающим запятую. При виде меня поднялся и даже пошел навстречу.

– Ефимия Константиновна? Рад знакомству. Смолин Лев Геннадьевич. – Широким жестом он указал на два кресла возле окна, дождался, когда сяду я, и сел сам. – Татьяна Ивановна сейчас чаю принесет. Или вы кофе предпочитаете?

– Лучше чай.

– Отлично. Одно время я кофе чересчур увлекся, давление стало подскакивать, пришлось вернуться к нашему традиционному напитку.

Пока он говорил, я улыбалась и его разглядывала. Девять женщин из десяти назвали бы его красавчиком. Высокий, подтянутый, итальянский костюм в тонкую полоску подчеркивал достоинства фигуры. Волнистые волосы блестели, как напомаженные. Он был похож на агента 007 в исполнении Броснана, взгляд с прищуром и голливудская улыбка. Смолин отлично знал, какое впечатление производит на женщин, и наверняка этим пользовался. Ладно, все мы не без греха. Я, к примеру, пользуюсь фамилией папы, которая уже давно не моя.

Татьяна Ивановна принесла на подносе чай и конфеты в вазочке, но Смолину их показалось мало, и он достал коробку из своего стола: что-то очень нарядное и наверняка дорогое. Я рассыпалась в благодарности, он предлагал не стесняться. Мы продолжали болтать о пустяках, пока я не решила, что светская беседа затянулась. Только собралась сообщить, зачем пожаловала, как Смолин меня опередил.

– Вы теперь адвокат Турова?

– Да. У Нилова с сестрой была договоренность…

– Ужасная трагедия, – вздохнул Лев Геннадьевич. – Сейчас вот думаю: если б я с ним поехал…

– Кстати, а почему вы в тот вечер были без машины?

– Стараюсь больше двигаться. Кабинетная жизнь здоровью не способствует. С работы и на работу хожу пешком. Я живу всего в четырех кварталах отсюда. По городу тоже стараюсь пешком передвигаться. Машина, конечно, есть, и личная, и служебная. Шофера надо бы сократить, от безделья мается, но мужик хороший и до пенсии ему всего четыре года. Вот как-то так… Вы не подумайте, я на Турова зла не держу, и с Елисеем встретился, потому что мой отец… мой и Софьин отец очень переживает. Мне важно было мнение Нилова. Он был уверен – Туров не убивал. И я обрадовался, потому что появилась надежда. Пусть и небольшая.

– Вы часто виделись с сестрой? – спросила я.

– Нет. Если честно, никакой близости между нами не было. Вам ведь известна моя история? История моего появления на свет, так сказать.

Я покачала головой, и это Смолина удивило, а может, и задело. Должно быть, он искренне считал: весь мир должен им интересоваться.

– Я ее расскажу, и многое станет понятно. Мои родители познакомились, когда учились в институте. В то время отец собирался заниматься наукой. Они встретились на какой-то студенческой вечеринке и полюбили друг друга. По крайней мере, так они решили тогда. Любовь длилась пару месяцев, потом мама забеременела. Отец пришел в ужас, в его планы не входило в ближайшее время жениться и уж тем более обзаводиться орущим младенцем. Он уговаривал маму сделать аборт, и это ее оскорбило, впрочем, как и любую женщину, я полагаю. Просто бросить ее отец не мог, воспитание не позволяло, да и побаивался. От мамы просто так не отмахнешься, ее дед – профессор, доктор медицины, а несостоявшийся тесть – проректор того самого института, где отец тогда учился… В конце концов мама все рассказала, дома разразился скандал. Отец прибежал с предложением руки и сердца, но мой дед выставил его за дверь. Я думаю, он был прав. Мама перевелась в институт в Москву и, наверное, только выиграла от перемен в своей судьбе. Сейчас она в Америке. Воспитывали меня бабка с дедом, и, поверьте, я был вполне счастлив. Мой дед по отцовской линии узнал о моем существовании, когда мне исполнилось два месяца. Человек старой закалки, он поставил сыну ультиматум: либо он усыновит ребенка, либо в родительском доме ему делать нечего. Так я был избавлен от клейма незаконнорожденного, получив отцовскую фамилию. Против этого родители мамы возражать не стали и видеться со мной отцу не запрещали. Встречи были исключительно редкими, и отца в своем детстве я совсем не помню. Когда мне было двадцать три, бабуля с дедом погибли в горах, ехали на машине, внезапно сошла лавина… Мама уже лет семь жила в Америке, я чувствовал себя чудовищно одиноким. И тут отец пришел мне на помощь. Буквально вытянул меня из депрессии. Мы неожиданно стали добрыми друзьями, и до сих пор наши отношения в этом смысле не изменились. У отца тогда тоже был непростой период. Он развелся со своей второй женой. Кстати, так случилось, что с его первой женой у нас прекрасные отношения. Детей в первом браке у него не было, хотя с Венерой они прожили больше семи лет. Думаю, отец вообще не стремился обзаводиться потомством. По своей сути, он – одиночка, собственное творчество для него куда важнее всех любовей на свете. – Смолин усмехнулся, приглядываясь ко мне, точно проверял реакцию. – В общем, с его второй женой мы разминулись. Софья, правда, в каникулы навещала отца, и мы иногда виделись. Потом она и вовсе перебралась сюда, поступила в местный вуз и жила здесь постоянно. Но разница в возрасте не предполагала особо доверительных отношений.

Я обратила внимание, что о Софье он говорит в прошедшем времени, и задала вопрос:

– Вы считаете, ее нет в живых?

Смолин нахмурился, помолчал немного и пожал плечами.

– Я бы очень хотел верить в обратное. Потому что даже боюсь представить, как отец… – Он развел руками. – Но… все указывает на то, что исчезла она не по своей воле. Разве нет? Кровь, обрывок одежды… и невнятные объяснения Турова… Он ведь не отрицал, что они поссорились.

– Не отрицал, но в убийстве не признался. И тело не нашли. Знакомые характеризуют Софью как девушку взбалмошную. А что вы можете сказать о ней?

– Вы ставите меня в трудное положение. Получается, я помогаю защите ее возможного убийцы…

– Вы помогаете установить истину, – с серьезной миной заявила я. Смолин вздохнул, но возразить не рискнул.

– Она была избалованным ребенком. И очень обиженным. Мать вторично вышла замуж, с отчимом у нее не сложилось, мать она едва ли не возненавидела, вот и переехала к отцу. Нынешняя супруга отца, милейшая Раиса Петровна, ей тоже не нравилась. Софья считала, весь мир должен вращаться вокруг нее, и делить отца она ни с кем не собиралась. Иногда доходило до смешного: я звонил, она говорила, что папы нет дома, а потом выяснялось, что это неправда.

– Как думаете, она способна инсценировать собственное убийство, чтобы досадить возлюбленному да и всем прочим?

Смолин вскинул брови, демонстрируя удивление.

– Очень смелое предположение, – заметил с усмешкой. – И что вас на него натолкнуло?

– Рассказы ее друзей. Так да или нет?

– Не знаю. Если да, я лично устрою ей такую трепку… у отца давление зашкаливает… Надеюсь, она понимает, что делает… Черт, – вдруг выругался он. – Наверное, мне следует желать, чтобы она в самом деле все это инсценировала. Это ведь лучше, чем реальная гибель, но поверить, что она дошла до подобного, очень нелегко. Возможно, он где-то ее удерживает…

– Такой вариант для нее, пожалуй, самый скверный, – сказала я. – Если у Турова нет сообщника или сообщников, Софья в предполагаемом заключении совершенно одна, скорее всего без еды и воды.