Читать интересную книгу Паровой каток - Джеймс Макклар

— Что это вы делаете? — не выдержала та. — Все вон, чтобы ваша мама спокойно могла одеться. Сию же минуту — а то я опоздаю на работу!

— А минута — это много, дядя Тромпи? — спросила Мери, старшая из детей, которая все прекрасно знала.

— Вон! — закричала вдова.

— Да Бог с ними! — Крамер сел и потянулся за сигаретами. Купил он их в автомате, и под целлофан была засунута какая-то мелочь. Переложил её в карман брюк.

— Ну так сколько? — Мери подобралась поближе.

— Если ты мне скажешь, сколько длится минута, то все получите лимонад из той греческой лавчонки внизу, когда её откроют.

— Шестьдесят!

— Секунд! Почти правильно — а вы, бандиты, исчезнете отсюда и не возвращайтесь, пока не напьетесь от пуза!

Дети вылетели из дому, словно их ветром сдуло.

— Ты их балуешь, Тромпи.

— Я себя балую.

Вдова, занятая поисками чулок, неосторожно подошла слишком близко. Крамеру достаточно было достать её запястье и она уже лежала рядом.

— Вы, полицейские, видно думаете, что вам все позволено?

— Так тебе не нравится? Рассмеявшись, она прижалась к нему.

— Из-за тебя я уже дважды опаздывала.

— Я подвезу.

— Тогда отлично — и она занялась своим делом.

— «Наслаждение — это нечто исключительное — думал Крамер, наблюдая за сложной процедурой борьбы пышнотелой женщины со слишком тесным поясом. Только чистое наслаждение, а не то холодно рассчитанное свинство, которое цензура выдирает с газетных страниц. Грязное, гнусное свинство. Но истинное наслаждение…»

— Не пора ли тебе вставать?

— Гм…

— Только потому, что ты зол на полковника, не стоит опаздывать на работу. И так кормить детей завтраком придется Мери.

— Гм…

— Ну давай, Тромпи, в ванной есть бритва, я ей брею ноги, так что вымой…

Крамер, ворча, выбрался из постели и потащился в ванную. Вдова Фурье бросила следом его штаны и обрадовалась, услышав звук текущей воды. Застегнув бюстгальтер, снова занялась поисками чулок.

— Тебе они нигде не попадались?

Крамер появился в дверях, пытаясь намылить щеки куском хозяйственного мыла в тщетной надежде хоть как-то побриться. Штаны перебросил через плечо.

— Какого они цвета?

— Розового, — вдова наспех набросила свой рабочий халат — она уже явно не успеет переодеться в раздевалке универмага Вулворта.

— Розового, — повторил Крамер. — Но такого цвета чулок не бывает.

— Что бы ты понимал… В нашем отделе мы все их носим, прилавки такие высокие, что покупателям ничего не видно.

И тут его осенило. Он так рванулся в комнату, что штаны и мыло полетели на пол. Вдова сердито заворчала на него.

— Иди сюда, — крикнул Крамер. — Да расстегни эти чертовы пуговицы!

— Не трогай меня, у тебя руки мокрые! — запротестовала она. — Ты с ума сошел, Тромпи!

— Расстегни!

Выглядела она настолько оторопевшей, что ему стало её даже жалко, но догадка была слишком важна, чтобы тратить слова. Крамер сосредоточенно уставился на белье, появившееся из-под разошедшихся пол халата. Открытый бюстгальтер был ярко-красным, отделанным черным блестящим кружевом, с вышитыми цветочками. Пояс для чулок — телесного цвета с нарядным карминным рисунком. Приспушенные на бедра трусики — ядовито-зеленого цвета, с вышитыми на известном месте желтыми розами.

Вдова Фурье стояла тихо, словно ожидая, что он коснется самого сладкого местечка.

— Закройся, — буркнул Крамер и даже улыбнулся. — Мне нужно было только взглянуть.

— Ах, так!?

Она снова начала одеваться. Надувшись, готова была рассердиться.

— Думаю, по пути нам надо поговорить.

— Ты мне сейчас скажи: почему ты все это носишь? Это для меня очень важно. Теперь её терпение лопнуло.

— Ты что это имеешь в виду?

— Почему все такое крикливое? Почему не обычного белого цвета, как на всех витринах?

— Не знаю. Может быть, потому, что весь день приходится носить униформу…

— Продолжай, — Крамер подал ей чулки, оказавшиеся на полу у неё под ногами.

— О, спасибо. Ну, просто все продавщицы у Вулворта должны быть одеты одинаково, а это так ужасно… И цвет — серобуромалиновый…

— Да?

— И если женщина носит пестрое белье, такое, какое ей нравится, тогда — хоть этого никто и не видит — она хоть чувствует себя сама собой.

Его это явно поставило в тупик.

Чулок на левой ноге перекрутился. Опираясь на локоть Крамера, она поправляла его и одновременно ковыляла к постели, чтобы сесть.

— А что бы ты сказала о двадцатилетней девушке, которая сама себе хозяйка, может позволить себе все, что угодно, но носит серобуромалиновые туалеты, а под ними белье самых невероятных расцветок?

— Сказала бы, что нечто её вынуждало.

— Вынуждало?

— Конечно. Какая же женщина добровольно захочет испортить о себе впечатление?

— Ты права.

И поскольку ей польстило, с каким вниманием он следит за её словами, она добавила:

— Я лично утверждаю, и говорила это начальству не раз., что немного цвета никогда не повредит.

Но мисс Ле Руке явно опасалась, что ей это могло повредить. И сильно. А какова она была в действительности, нужно было ещё подумать. Но не теперь.

— Побреюсь на службе, — Крамер кинулся торопливо одеваться. Готов он был раньше, чем вдова нашла свой второй туфель. Он выгреб его из-под кровати и надел ей на ногу.

— Так, Золушка, внизу тебя ждет карета… По дороге к лифту она заметила, что он довольно смеется.

— Ты чудовище, Тромпи Крамер, — заявила вдова. — Но все равно приезжай поскорее, ладно? Дети тебя обожают.

— Ах, бедные малышки, — засмеялся он и кивнул.

То, как взглянула на него миссис Перкинс, открывая дверь, Крамеру не понравилось. К тому же он ощущал на лице засохшую мыльную пену, шуршавшую по щетине.

— Бедный Боб так и не ложился, — укоризненно упрекнула она. — Я понятия не имела, чем все это кончится.

— Мне очень жаль, но я постараюсь, чтобы ему компенсировали…

— Не в этом дело. Но его здоровье… Ведь у него астма.

Это могло быть правдой. Отсюда столько книг по Йоге.

— Мне очень жаль, — повторил Крамер. — Но только он мог сделать эту работу.

— В самом деле?

— Да, ваш Боб — ловкий парень, — заверил он, направляясь внутрь и уже шагал по коридору к мастерской.

— Лейтенант…

— Да?

— Вы завтракали?

— Ну…

— Бедняжка, вы ведь тоже — глаз не сомкнули… я принесу вам яйцо и поджарю гренки.

Чувство вины не было излюбленным ощущением Крамера. Так что он был не в духе, открыв дверь мастерской и найдя там Боба, растянувшегося на полу с закрытыми глазами. Но тот тут же оказался на ногах.

— Для вас все готово, лейтенант, — весело доложил он. — Извините, я не в форме.

— Не нужно извинений. Есть что-нибудь?

— Очень и очень странное. В чем дело, я так и не сообразил. Подождите, сейчас покажу. Как видите, сожженные места я заменил чистой лентой, причем точно такой же длины. Теперь её можно прослушать, хотя и есть места без звука.

— Ясно.

— Тогда включаю.

После долгой паузы из динамиков полились звуки. Игра на фортепьяно. Несколько тактов. Пауза. Снова музыка. Пауза. Мелодия изменилась, но оставалась такой же простой, словно для начинающего. И тишина.

Эти бесконечные паузы действовали Крамеру на нервы.

— И сколько там ещё такого?

— Все в том же духе до самого конца.

— И что это значит?

— Лента звучит ровно час.

— Черт, что это за прожженый тип?

— А вам ничего не приходит в голову?

— Да не могу сосредоточиться, все из-за этих провалов. Ч-черт!

— Я тоже не мог — и потому записал другую ленту, где все пропущенные места удалил и состыковал то, что осталось. Правда, все равно уши вянут, но хоть слушать легче!

Лента была под рукой, Боб запустил её. Крамер выдержал минуты полторы и был сыт по горло.

— Достаточно, благодарю вас, Боб.

— Полагаю, вам нужно послушать ещё немного, лейтенант.

— Ну нет, все, что нужно, я уже слышал. Тут две дорожки?

— Да, на второй — несколько рождественских песенок и бесконечные «Зеленые манжеты»…

— Значит, все ясно? Мисс Ле Руке была учительницей музыки, а те часто пользуются магнитофоном, чтобы ученики контролировали сами себя. На этом крошечном куске было пять ошибок.

— И ритм все время тот же самый, на любой мелодии. Типичное любительское трам-там, трам-там…

— Вот именно.

— А теперь давайте послушаем вот это, лейтенант — вот эту часть.

— Зачем?

— Я тоже не знал, пока не прослушал. Крамер сам нажал кнопку.

— Так? — Т-с-с, как раз здесь.

Музыка вдруг смолкла. Пауза. Долгая пауза, звучащая точно так же, как на-сожженных кусках ленты. И потом снова — с того же места партитуры.

— Вот так-то, — Боб довольно усмехнулся. — Эта пауза была записана. Крамер нахмурился.