Читать интересную книгу Травести - Том Стоппард

Для Тцара это уже чересчур.

Тцара. Ах ты высокомерная лужа ирландской блевотины! Ах ты четырехглазая кикимора болотная, картофелина засраная! Твое искусство с треском провалилось. Ты превратил его в религию, и оно сдохло вместе со всем остальным, а ты сидишь возле гниющего трупа на поминках и отщипываешь от него кусочки! Время гениев прошло! Сейчас нам нужны вандалы и осквернители, простодушные разрушители, которые сокрушат века барочных изысков, разрушат храм, чтобы наконец можно было заявить без ложного стыда о том, как важно быть артистом! Дада! Дада! Дада!! {Бьет об пол всю посуду, какая ему только подворачивается под руку, после чего становится в гордую позу)

Джойс остается в неподвижности.

Джойс. Ах ты взбалмошный человечек с потребностью в самовыражении, далеко превосходящей возможности твоего скудного дарования! Само по себе это, конечно, вовсе не постыдно, но этого мало, чтобы называть себя художником. Художник – это волшебник, посланный людям для исполнения их прихотей, для удовлетворения их потребности в бессмертии. Пусть возводят кругом храмы и разрушают, с начала веков и по сей день, в горящей Трое и на полях Фландрии! Если во Вселенной есть хоть какой-то смысл, то именно он отражается в произведениях искусства, пусть даже они восхваляют тиранов или воспевают ничтожества. Что осталось бы от Трои, если бы ее не воспел поэт? Пыль. (Закончив эту тираду, Джойс достает из шляпы кролика, надевает шляпу на голову и уходит с кроликом подмышкой)

Издалека доносится голос Карра.

Карр. «Ну а если низшие сословия не будут подавать нам пример, какая от них польза? У них, по-видимому, нет никакого чувства моральной ответственности».

Тцара подходит к двери, за которой слышится голос Карра. Он открывает ее и удаляется.

(Продолжает читать вслух) «Как дела, дорогой Эрнест? Что привело тебя в город?» – «Развлечения, развлечения! А что же еще? Как всегда, жуешь, Алджи?» Алджи…

Входит старый Карр с книгой в руке.

Карр. Алджи! Тот, другой. Мой личный триумф в ответственной роли Алджернона Монкрифа. Театр «Цур Кауфляйтен» на Пеликанштрассе, в этот весенний вечер «Английская труппа» с жемчужиной английской сцены – комедией «Как можно быть…». А как первого-то звали? Забыл. Комедия Оскара Уайльда. В роли Алджи – Генри Карр. В ролях Тристан Роусон, Сесиль Палмер, Этель Тернер, Эвелин Коттон… остальных забыл. Билеты по пять франков, четыре бобика с носа, зал полон, пришлось отдать кучу мест этому ирландскому хаму и его дружкам, – но я, однако, незлопамятен, тем более что тело его давно покоится на кладбище, что вон на том холме; никто ни на кого не в обиде, полное отпущение грехов. Конечно, неприятно было ввязываться в судебное разбирательство из-за нескольких франков, – и это после того, как я сам заплатил за брюки и организовал аншлаг! – и после этого он мне всучил десять франков словно чаевые! – а затем потребовал с меня двадцать пять франков за билеты! – даже и глазом не моргнул! Вот, посмотрите, что я нашел… {Извлекает из кармана потрепанный документ?) Bezirkgericht Zьrich, Цюрихский окружной суд, рассмотрел дело доктора Джеймса Джойса – кислых щей доктор! – истца и ответчика по встречному иску против Генри Карра, ответчика и истца по встречному иску, в следующих пунктах: а) иск: должен ли ответчик и истец по встречному иску (это я) выплатить истцу и ответчику по встречному иску (это он) двадцать пять франков? б) встречный иск: должен ли истец и ответчик по встречному иску выплатить ответчику и истцу по встречному иску триста франков? Вы все поняли? Джойс утверждал, что я ему должен двадцать пять франков за билеты. Я же сказал, что это Джойс должен мне триста франков, которые я потратил на брюки и так далее, приобретенные мной для исполнения роли Генри – да нет, того, другого…

Наверное, вы уже заметили, что у меня иногда ум за разум заходит, но вы же сами понимаете, как это бывает в моем возрасте – попадешь в борозду, вроде все идет гладко, а потом – фюйть! – мысль перепрыгнула непонятно куда… Постой, постой! Его звали Алджернон – да, да, Алджернон! Ага, мы на верном пути, сейчас начнем рассказывать все сначала. Между прочим, если кто-нибудь сюда пришел, чтобы похихикать над дешевой комедией про старца, страдающего склерозом, то он может валить домой, потому что сейчас я расскажу вам, как я познакомился с Лениным и как эта встреча изменила весь ход мировой истории. А это что такое? {Смотрит на документу себя в руке?) Ах да! Erkannt – постановили. Первое: der Beklagte, ответчик, Генри Карр, обязан выплатить den Klдger, истцу, Джеймсу Джойсу, двадцать пять франков. Встречный иск Генри Карра отклонен. Герр Карр выплачивает доктору Джойсу также шестьдесят франков на покрытие издержек и как моральную компенсацию. Какая-то пародия на правосудие! Потом он еще раз в суд обратился, по поводу оскорбления личности. Утверждал, что я называл его мошенником и хамом… Иск, разумеется, не приняли к производству. Это он все из-за денег затеял, этот Джойс. Впрочем, дело давнее. После войны он уехал из Цюриха, отправился в Париж, прожил там двадцать лет и снова вернулся сюда в декабре сорокового. Опять началась война… но к тому времени он был больной человек, прободение язвы, а в январе он уже умер… похоронили его холодным вьюжным днем на кладбище Флунтерн, там вон, на вершине холма.

Он мне недавно приснился, приснилось, что он стоит на свидетельском месте, тут я ему и учинил перекрестный допрос, практически выиграл дело, получил от него все – и за штаны, и за все остальное, а затем я как ему бросил в лицо: «А что делали вы во время Великой войны?» А он мне отвечает: «Я? Я „Улисса“ писал. А вот вы что делали?»

Даже и глазом не моргнул!

Занавес

Действие второе

Библиотека. Кроме книжных шкафов и т. п. в библиотеке должна присутствовать конторка, за которой находится С ее ил и; хорошо, если конторка будет похожа на закрытую со всех сторон кафедру.

Сесили. Итак, продолжим.

Война застала Ленина и Крупскую в Галиции, которая тогда принадлежала Австро-Венгрии. После непродолжительного пребывания в лагере для интернированных их выпустили в Швейцарию, где они поселились в Берне. В шестнадцатом году Ленин перебирается в Цюрих, поскольку там была лучшая библиотека…

На сцене включается свет, и мы видим библиотеку.

…намереваясь провести в этом городе не более двух недель. Но Цюрих понравился и ему и Наде, и они решили поселиться в нем на более длительный срок. Сняли комнату по адресу Шпигельгассе, четырнадцать, в доме сапожника по фамилии Каммерер. Во время войны Цюрих притягивал, словно магнит, беженцев, изгнанников, шпионов, анархистов, художников и радикалов со всей Европы. Здесь можно было видеть Джеймса Джойса, воздвигавшего у всего мира на глазах основание для памятника, на котором зиждется бессмертная слава его создателя, – книги, ставшей известной человечеству под названием «Улисс». Здесь, в погребке «У молочника» по адресу Шпигельгассе, один, каждый вечер собирались в своем «Кабаре Вольтер» дадаисты под предводительством темноволосого, похожего на мальчишку и никому тогда еще не известного румынского поэта…

Мы видим Джойса, проходящего между шкафами; затем Карра, который идет за ним следом; на этот раз он одет в куртку, кремовые фланелевые брюки, соломенную шляпу; в глазу монокль, а в руках огромные ножницы, которыми он демонстративно щелкает в воздухе. Джойс и Карр скрываются из вида.

Сесили. Каждое утро в девять часов, сразу после открытия, Ленин появлялся в библиотеке.

Появляется Ленин; он говорит по-русски: «Здравствуйте!»

Ленин занимался в библиотеке, пока она не закрывалась на обеденный перерыв, а после обеда возвращался и продолжал работать до шести, кроме четверга, который был выходным. Он работал над книгой «Империализм, как высшая стадия капитализма».

Мы видим, как Ленин работает, заваленный книгами и записями.

Двадцать второго января семнадцатого года, выступая перед эмигрантской молодежью в Цюрихском народном доме, Ленин сказал: «Мы, старики, может быть, не доживем до решающих битв этой грядущей революции». Мы все тогда думали так. Но не прошло и месяца, как один польский товарищ по фамилии Вронский ворвался к Ульяновым домой с новостью: в России произошла революция…

Надя входит точно так же, как в прологе. Она и Ленин повторяют весь русский диалог из пролога, но на этот раз Сесили педантично переводит их реплики для публики, не пропуская даже отдельных «да» и «нет». Ленин и Надя уходят; по пути Надя говорит Сесили по-русски «до свидания».

Как писала Надежда Крупская в своих «Воспоминаниях о Ленине»: «С первых же минут, как только пришла весть о Февральской революции, Ильич стал рваться в Россию». Но в окруженной со всех сторон воюющими державами Швейцарии такое было легче сказать, чем сделать. Россия воевала с Германией, да и союзники не слишком привечали Ленина, поскольку его отношение к войне представляло для них потенциальную опасность…