Читать интересную книгу Орден Люцифера - Антон Медведев

— В кафе как-то старомодно, — не согласился он. — Может, сходим в ресторан?

— О, да у тебя завелись деньги? — послышал­ся в трубке смешок Ольги.

— Пока хватает, — ответил Илья. Денег у него пока было немного, но Виктор лично предложил ему приходить в свой ресторан в любое время.

— Хоть каждый день приходи, — сказал он ему в тот раз. — И не тушуйся, ты теперь член Орде­на. Можешь приводить друзей, девушек. Обслужат всех по первому разряду, не взяв ни копейки.

Теперь появилась возможность воспользовать­ся приглашением. Илья был уверен, что вечер де­вушке понравится. А там — кто знает? Может, она согласится переночевать у него?

— Ну ладно, — согласилась Ольга. — Где и когда?

— Скажи адрес, я за тобой заеду.

— Как, уже и машиной обзавелся? — не по­верила она.

— Да нет, пока на такси... — усмехнулся Илья. — Ну, так где ты живешь?

— Ковбой, давай проще: скажи, куда и во сколько подойти?

— Ресторан на набережной, рядом с речным вокзалом. Там еще памятник какой-то стоит.

— Знаю, поняла. Во сколько?

— Часиков в семь подойдет? — предложил Илья, взглянув на часы.

— Хорошо. Только уж сам не опаздывай.

— Не опоздаю. Приходи. Ну все, целую. До ве­чера.

— До вечера, Илья...

Жизнь определенно налаживалась. Положив телефон на стол, Илья взглянул на новую карти­ну — на ней уже вились изломанные ветви хищ­ных деревьев. Темные ветки на красноватом фоне выглядели впечатляюще. Был ли это реальный

мир? Возможно. Каждая ночь оставляла в памяти Ильи массу смутных впечатлений — он сознавал, что утром вспоминает лишь малую часть того, что видел во сне. Но даже то, что он помнил, вызыва­ло в его душе восторг. Десятки, сотни сюжетов. Не­вообразимые миры — для описания некоторых из них просто не находилось слов.

Разумеется, его интересовало, откуда все это берется. Два дня назад, в очередной раз встре­тившись с Виктором в ресторане, Илья задал ему этот вопрос.

— Просто ты стал свободным, — ответил Вик­тор. — Свободным от себя.

— И что это значит? — не понял Илья.

— Это значит, что сны большинства людей яв­ляются блужданием в собственном подсознатель­ном. Их сны нереальны.

— Ну так все сны нереальны, — не удержался от замечания Илья.

— Не все, — покачал головой Виктор. — Наше сознание способно проникать в самые отдаленные миры. Но в своем исходном виде оно поглощено за­ботами, страхами, переполнено моральными тер­заниями и прочей чушью. Все это держит нас не хуже якорей. Поэтому наши сны являются отра­жением этой свалки хлама. В таких снах мы за­нимаемся умственной мастурбацией — назвать это по-другому я не могу. Барахтаемся в своем ма­леньком душном подсознательном мирке, боремся с порожденными нашим же сознанием химерами, не понимая, что за стенами нашего убежища ки­пит совсем другая жизнь. Кольцо приобщило тебя к силе. Эта сила позволила тебе открыть дверь и выйти наружу. Теперь ты свободен и можешь ви­деть тысячи реальных миров.

— Хорошо, а как можно отличить реальный мир от нереального?

— Прежде всего, по яркости. Подсознатель­ные сны всегда серые, тусклые. Реальные же миры очень яркие, с сочными красками... — Виктор на пару секунд замолчал, что-то вспоминая. — Раз­говаривал я как-то с одним священником — еха­ли вместе в купе. Видный какой-то поп, архиман­дрит вроде бы. Не зря же в СВ ехал — плоть свою умерщвлял, — он саркастически усмехнулся. — Ну, начали с ним за жизнь говорить, и как-то разго­вор у нас сам собой на сны перешел. Батюшка гово­рит: во сне на нас действует лукавый, поэтому снам верить нельзя. Верно, говорю, батюшка. А что та­кое лукавый? Это весь тот хлам, который мы вбили себе в голову. Именно этот хлам и не дает нам выр­ваться на поверхность. Потому и сны у нас такие темные, мрачные. Батюшка мой, понятное дело, не соглашается — говорит, что сны верующих напол­нены светом и радостью. Вздор, говорю, батюшка. Пока человек не освободится от всего того, что его держит и ограничивает, он так и будет купаться в болоте подсознания. А ограничивают нас не только грехи, но и мнимые добродетели. И навязанные нам церковными догматами добродетели держат нас не хуже цепей грехов. Батюшка мой, понятное дело, не согласился, начал какие-то цитаты из Библии приводить — как доказательство. А я ему в ответ: «Батюшка, да ведь я об этом и говорю. Библия — те же самые догматы. Вы шагу не можете ступить без того, чтобы не свериться с Библией. Опутаны словами праведников, как цепями, — о какой сво­боде вы можете говорить? У вас есть лишь одна свобода: поклоняться своему Богу». Ну, тут ба­тюшка мой совсем осерчал, замкнулся. И больше со мной не разговаривал. А ведь я ему правду го­ворил: верующий точно так же болтается в своем подсознательном, окруженный добродетельными страстями, как грешник — в окружении страстей греховных. Разницы никакой. Собака может быть

белой, может быть черной. Но все равно она будет собакой... — Виктор потянулся к бутылке с конья­ком, наполнил бокалы.

— Держи... — Он передал один бокал Илье. По­том медленно выпил коньяк, подцепил вилкой ка- кую-то мудреную закуску — ее названия Илья не запомнил. Прожевав, продолжил: — Так же и со снами, Илья: неважно, какие идеи тобой овладева­ют. Какими бы они ни были: возвышенными, добро­детельными, или черными и сатанинскими, — они все равно привязывают тебя к подсознательному. Мир остается снаружи, за стенками. Конечно, ино­гда мы в него прорываемся. Но такие сны бывают у простого человека редко. Может, всего несколь­ко снов на сотню, не больше. Такие сны запомина­ются очень надолго — потому что человеку удает­ся глотнуть воздуха свободы, воздуха настоящего живого мира. Ты сейчас путешествуешь свободно. И можешь оценить, что дает такая свобода.

— Могу, — согласился Илья. — Каждый мой сон — как праздник.

— Об этом я и говорю, — кивнул Виктор. — Придя к нам, ты начал жить полной жизнью. И это только начало...

— Я понял... Скажи, а почему ваш орден назы­вается орденом Люцифера? А не орденом Сатаны, например? В чем разница?

— Люцифер — значит «светоносный». Тот, кто несет свет. Помнишь, Ева отведала яблока с древа познания? Попы утверждают, что в этом и заклю­чалось грехопадение, что вследствие этого поступ­ка человек стал способен различать добро и зло. Можно долго спорить о том, хорошо это или пло­хо, но суть от этого не меняется: человек получил новую способность. То, чего раньше у него не было. Я бы сказал, что человек стал мудрее. И если уче­нье — свет, а не ученье — тьма, то Люцифер, дав людям это знание, дал им и частичку своего света.

Частичку мудрости. За что и был наказан, — Вик­тор усмехнулся. — Знание — основа правильного восприятия мира. И Люцифер, в отличие от Бога и его приспешников, готов давать знание людям. А знание, как утверждал старик Бэкон, — сила, верно? Ты прикоснулся к знанию иных миров — и посмотри, как изменились твои картины И это только начало. Знание изменит тебя: в отличие от тех, кто верит, ты будешь знать. И это знание тебе даст именно светоносный Люцифер, и никто иной. Именно поэтому наш орден и называется орденом Люцифера.

— Понятно, — ответил Илья. Ты говорил, что руководишь российской ветвыо ордена. Так почему ты не в Москве?

— А что, для этого обязательно нужно жить в столице? Штампы, Илья. Мне без разницы, где жить. Хотя вру — я живу там, где мне нравится. То есть здесь. Ну подумай: здесь нет московских пробок, нет всей этой вечной столичной суетьт. Да и воздух гораздо чище.

— У тебя есть какой-то начальник?

— Чисто номинальный... — Виктор пожал пле­чами. — Недавно ему обломали рога — не в прямом смысле, конечно. Его влияние сильно ослабло. Да и как маг он никогда не представлял из себя ниче­го особенного. Так что я всерьез подумываю о том, чтобы прибрать эту контору к рукам.

— Ну а есть кто-нибудь над орденом? — про­должал допытываться Илья.

— Как таковых начальников больше нет. Но мы, как и многие другие подобные структуры, вхо­дим в черное братство. Правда, во всем этом на сегодняшний день больше бюрократии, чем чего- то реального. Правит тот, у кого есть сила, Илья. Все эти старые маразматики давно ее утеряли, а у большинства ее никогда и не было. Поэтому ре­ально я подчиняюсь только Люциферу и никому

больше. К слову, во славу нашего господина не грех и выпить, верно? — Виктор с усмешкой взглянул на Илью и вновь потянулся к бутылке...

Этот разговор дал Илье очень многое. В его душе происходил переворот: он ужасался тому, как мог не видеть всех этих истин раньше, как мог не понимать, что весь этот огромный чудесный мир создан именно для него. Люди веками загоняют себя в ловушки служения: государям, обществу, богам или кому-то еще. Но мало кто отваживался служить себе и только себе. А Сатана — как много люди нагородили вокруг него лжи! Ведь он хотел лишь одного — свободы. И ведь почему взбунто­вался именно он, Денница — не потому ли, что был первым Божьим ангелом, обладал самым ясным умом? И не потому ли именно он первым пожелал стать свободным? За это «милосердный» Бог сверг­нул его с небес, за эту неистовую жажду свободы Сатану клеймят уже не одно тысячелетие. Разве это справедливо?