Читать интересную книгу За троном. Царская милость - Юрий Корчевский

Утром царский поезд, как называли обоз из карет, возков, подвод, всадников на конях, из царя и ближних слуг, выехал в Москву. Алексей на коне, следом за царской подводой.

Впереди и по бокам – рынды конно и оружно.

Поезд растянулся метров на двести. И это еще был не парадный выезд, когда поезд достигал версты.

А выезды дальние, в соседние губернии, так и вовсе многочисленные были, поскольку припасы съестные везли, челядь, слуг. Обоз тогда и на все пять верст тянуться мог. Чем длиннее обоз, тем больше уважения и почтения к монарху. И пока поезд следовал, все простолюдины стояли в поклоне, скинув шапки долой.

А сейчас не успели выехать – уже столица.

Для Алексея это вроде разминки, бывало раньше – сутки в седле проводил, даже перекусывал в седле.

Для воина такая жизнь привычна, а царедворцам в тягость. После недавней непогоды в низинах лужи. Алексей ноги повыше поднимал, чтобы грязь из-под копыт полы одежды не забрызгала.

В столице только центральные улицы мощены дубовыми плошками или булыжником. А на остальных – грязь вперемежку с навозом, запах соответствующий. Царя обычно по самым чистым улицам возили, оттого маршрут почти всегда неизменный. То плохо. И жалобщики с челобитными стояли, пытаясь сунуть бумагу кому-нибудь из окружения царского. А могли покушение совершить. До поры до времени Господь род Романовых миловал, но так не всегда будет. Рынды хоть и выглядят грозно и солидно, покушение предотвратить не смогут. Как не смогли казаки два века спустя, когда бомбист убил Александра Романова.

Так и въехали в Кремль. На удивление многих, царя не вынесли из кареты. Сам вышел. Правда – поддерживали. Так то для важности, по традициям. Алексей видел – еще трудновато царю, на посох опирается. Посох как символ власти, как скипетр или держава в руках. Иван Грозный все время с посохом ходил, хоть ногами не страдал.

Глава 3. Завистники

Федор Алексеевич шествовал медленно, важно, сообразно случаю. В Грановитой палате уже на лавках думные да путные бояре сидели. Увидев, что Федор идет сам, зашептались. Гул в зале поднялся. Баяли, что царь едва не при смерти лежит, а он сам идет.

Вот удивление! Верь после этого слухам.

На рынд и Алексея никто внимания не обратил. Царь к трону прошествовал, поднялся на три ступени, на трон уселся. Шум в палате стих. Рынды двумя крыльями по обе стороны трона встали. Серебряные топорики на плечах поблескивают. Алексей за царским троном встал, слева. А справа – Лихачев. Оба только за троном царским впервые встретились. Оба на равных, понимают: возвысились благодаря Федору Алексеевичу.

Друг на друга ревниво поглядывают, но без неприязни. Понимают – им сотрудничать надо.

Один из бояр, из Иноземного приказа, торжественно объявил о приеме шведского посла. Посол в палату вошел, сделал несколько шагов, поклон отвесил, но не полный, а лишь голову склонил. Он государя своего представляет, и негоже послу перед другим владетелем земли уничижаться. За послом слуги подарки несут. Без этого – никак. И русские послы тоже подарки дарят. Своего рода знак почтения, приязни. Вперед уже толмач-переводчик выступает. Вполне вероятно, что посол хорошо язык знает, но положено так. Хитрость в том малая есть. Посол слово государево услышал, а пока толмач переводит, ответ обдумать успевает.

Личная приязнь или неприязнь посла к царю особой роли не играет, поскольку в посланиях письменных, полученных с курьером, посол от своего владыки все инструкции уже получил.

Язык посольский вежлив больно, извилист, иносказаниями полон. С непривычки Алексею понять трудно. Одно уяснил: жалуется посол на лихих людишек новгородских, делающих набеги на земли шведские, разоряющие финнов, да чухонцев.

Лихачев, уже имевший опыт, хоть и небольшой, к спинке трона наклонился, шепчет:

– Государь, договор у нас есть. За нарушение виновных сыскать надо, наказать. Так и отвечай – сыщем, накажем, о чем известим.

Федор Алексеевич, грамоте и словесности обученный белорусским монахом Симеоном Полоцким, суть подсказки уловил. Лицо сердитое сделал, ответил витиевато, но суть понятна была. Государь нарушением мирного договора недоволен, виновных в сем со всем тщанием искать будут, а найдены будут – накажут со свей суровостью, о чем посла известят.

Посол, может быть, не очень словам поверил, не в первый раз новгородцы чудь и чухонцев притесняют, но вид сделал довольный. Откланялся, шляпой несколько раз у пола махнул, задом до двери пятился.

Спиной к государю на дипломатическом приеме повернуться – обидеть. А царская обида зачастую война либо отмена купеческих льгот подданным страны-обидчика, либо другие пакости, например союз с неприятелем. Каждый государь, каждая страна всегда союзников ищет. Так с недругами бороться проще, торговать выгоднее. Швеция на русские земли постоянно претендовала, воевала с Россией не раз, утихомирилась только после Полтавской битвы. Но торговать с ней выгодно. Сталь шведская очень хороша, оружие, корабли. Шведы в Руси пеньковые канаты покупают, воск, меха, смолу, лен – все то, чего у них нет.

Торговля взаимовыгодная. Русь – страна изобильная, Англия столько добивалась, чтобы ее купцы льготы имели. Добилась-таки своего. А то Ганза всю торговлю на Балтике под себя подмяла. Много врагов у той же Англии: Франция, Германия, Испания. И у каждой европейской страны так. На юге Османская империя пытается владычествовать, на востоке – Китай.

После приема послов внутренние проблемы решали. Главная из них – сбор налогов. Милославский речь держал, плакался: сборы низкие, обнищал народец.

Алексей шепнул:

– Пусть скажет, сколько податного народа?

Федор Алексеевич боярина выслушал, кивнул. И вдруг царь вопрос ему о податном народе. На Руси налоги платили не все. Монастыри, крестьяне, присяжные и монастырские, государевы служащие, в том числе воинство. И людей считали только мужеска пола. Женщин и детей не считали, налогами не облагали. Налоги, хоть вещь скучная, но для любого государства основа благополучия. На налогах вся государственная машина держится – чиновники, армия.

Иван Михайлович от ответа ушел. Дескать, перепись давно не проводилась.

– Вот и готовьтесь. Не зная, сколько народу в стране, как могли рассчитывать, собирать, как тратить?

Это был первый удар по Милославскому. Даже не удар, укол легкий. Лихачева тоже Алексеем звали.

После подсказки тезки кивнул удовлетворенно.

Среди молодого царского окружения формировался новый круг – молодых, толковых, думающих не только о своем кармане. На стороне Милославского пока был государственный аппарат. В бытность опекуном малолетнего царя Иван Михайлович на все важные посты в Приказах посадил своих людей. Царь пока не в силах был поставить на место опекунов своих – Матвеева и Милославского, но желание такое имел.

Но что он один мог, не имея сильной опоры? Бояре да ближние слуги колебались. Слухи о нездоровье государя ходили упорные, да и своими глазами видели – немощен, слаб здоровьем Федор Алексеевич.

Уйдет в одночасье, сторонникам его сразу припомнят. Потому юный царь подбирал окружение под себя – молодое, лично ему преданное.

Алексей до конца царского приема выстоял за троном. Слушал, в дела вникал. Какая тема на слуху, как бояре обсуждают, где лукавят, возжелав выгоду личную поиметь. Утомительное занятие, поскольку каждый боярин хотел свое мнение навязать. Горло драли, но до оскорблений не доходило, царь все же рядом, видит.

Когда государь объявил прием законченным, он повернулся к Алексею.

– Завтра к полудню ко мне в покои, а сейчас отдыхать можете.

Тезки из Грановитой палаты вместе вышли.

– Ты из каких будешь? – спросил Лихачев.

– Боярских детей, рязанец.

– Предостеречь хочу. Ты не думай, что за троном стоишь, тебя не видно. Бояре да ближние слуги приметили. Чем ближе к государю, тем больший интерес ты вызываешь. Стало быть, влияние на государя имеешь. И чин официальный никакой роли может не играть. Вот я стольник, а со мной подружиться многие захотели, как к царю приблизился. И к тебе подкатываться будут. Но каждый свой интерес имеет. Не ты им нужен, а твоя близость к царю. Бумагу нужную на подпись царю подсунуть, послабление в делах дать, да мало ли… Потому не сближайся ни с кем, но и не ссорься. Ты теперь о выгоде государя больше печься должен, а не о своей мошне.

– Понял, спасибо.

– Старые-то дворяне, кто еще Алексею Михайловичу служил, по интересам разбились. Скажу прямо – змеиный клубок. В глаза тебе улыбаться будут, в дружбе клясться, а сами вынашивать план, как тебя опорочить и от государя отдалить. А на твое место своего верного человека поставить.

– Учту.

Предостережение не лишнее, но Алексей, служивший еще в Византии, видел хитросплетения покруче. Уж с византийским коварством, лестью, обманом – русское не сравнить.

Напутствия Лихачева стали сбываться быстро. Во дворцах встречные раскланивались, расплывались в улыбках, заводили разговоры, приглашали в гости. Алексей не отказывался, сетовал на нехватку времени.