Работы Линнея дали огромный толчок систематической ботанике и зоологии. Выработанная терминология и удобная номенклатура облегчили возможность справиться с огромным материалом, в котором прежде так трудно было разобраться. Вскоре все классы растений и животного царства подверглись тщательному изучению в систематическом отношении, и количество описанных видов увеличивалось с часу на час.
Но важное научное движение, вызванное Линнеем, заключало в себе много недостатков. Знакомство с животными формами, основанное почти исключительно на их внешних признаках, не давало возможности глубже проникнуть в законы животного мира и стало тормозить научный прогресс зоологии. То, что в руках основателя и по его идее было только методом, в руках односторонних и ограниченных последователей сделалось самой целью исследования; для узких систематиков вся цель зоологии и ботаники стала представляться в том, чтобы описывать новые виды и классифицировать их; из науки о животных зоология превращалась в каталог животных, в науку об именах животных. При огромном авторитете, которым так долго пользовался Линней, его пренебрежение к анатомии и физиологии животных и растений дурно отозвалось на науке и на ученых его школы. Для Линнея не существовало вопроса о происхождении видов животных и растений на земле: «… столько существует видов, сколько сначала было создано бессмертным Существом», – говорит он. Из этого вытекала, конечно, неизменяемость видов, признаваемая и раньше, а со времен Линнея сделавшаяся научной аксиомой: «… новые виды не возникают теперь», – стоит у Линнея на первой странице первого издания «Systema naturae».
Но все это были необходимые стадии в развитии науки. Если бы учение о неизменяемости видов не вызвало стремления к детальнейшему их изучению и к точной оценке малейшего отклонения строения, никогда бы не накопилось такого огромного количества точнейших описаний, которое дало возможность говорить о значении и происхождении всех этих видовых признаков; только тогда, когда усердные и добросовестные систематики изучили огромное количество разновидностей в тщетном стремлении вложить их в определенные рамки, только тогда явилась возможность взглянуть на это бесконечное разнообразие форм с другой точки зрения и дать то учение о виде и происхождении видов, которое господствует теперь в науке. В этом отношении весьма знаменательно следующее обстоятельство: в настоящее время самые сильные аргументы в пользу теории развития дают сравнительная анатомия и эмбриология. Отнимите у эмбриологии животных идею об их общем происхождении, и наука эта превратится в хаотическую груду бессмысленных фактов. Между тем Дарвин, основатель теории развития в зоологии, был не анатом и не эмбриолог: он занимался всю жизнь систематической зоологией. Он построил новое здание из того материала, который был заготовлен эпохою Линнея и Кювье. Современная эмбриология выросла уже на его принципах; сильнейшие аргументы явились на поле битвы тогда, когда сражение уже было выиграно.
Глава V. Линней в Упсале
Ботанический сад. – Лекции Линнея. – Линней и граф Тессин. – Семья. – Отношения к жене и сыну. – Старость и смерть Линнея. – Сын его. – Судьба научных коллекций Линнея.
Мы покинули Линнея в 1742 году, когда он стал, на тридцать пятом году жизни, профессором ботаники в Упсале; вся его остальная жизнь до самой смерти, последовавшей в 1778 году, прошла в этом городе почти безвыездно. Кафедру он занимал более тридцати лет и покинул ее незадолго до смерти. Характерно, что Линней, уже с самого начала своей ученой карьеры пользовавшийся европейской известностью, находившийся в письменных сношениях со многими заграничными учеными, после нескольких лет, проведенных в молодости в Голландии, никогда более не был за границей; за тридцать лет жизни, пользуясь значительным материальным достатком, он ни разу не собрался переплыть Балтийское море. Любопытно сравнить в этом отношении условия жизни настоящего века с прошедшим. Средства сообщения между странами стали теперь настолько легки и общедоступны, что редкий ученый не изъездил всей Европы; международные съезды ученых привлекают участников из всех стран, далеких и близких; в области мысли границы между отдельными странами все более и более исчезают, далекие расстояния теряют свое значение. Но в середине прошлого столетия, чтобы выбраться из Швеции, нужно было употребить немало времени, ехать на лошадях, плыть парусным судном, – и Линней всю жизнь просидел дома. Между тем в Упсале, где у него не было равных по учености и таланту, он чувствовал себя довольно одиноким. Его сидячая жизнь прерывалась только время от времени непродолжительными путешествиями в разные провинции Швеции.
Первая его забота в Упсале была обращена на ботанический сад при университете, основанный еще в середине XVII века, одно время процветавший, но после огромного городского пожара в 1702 году пришедший в полный упадок. Линней застал его в жалком состоянии: кроме отечественных растений, в нем не осталось ничего другого. Благодаря средствам, данным на улучшение сада графом Гилленборгом, Линней привел его в блестящее состояние, и Упсальский ботанический сад вскоре сделался одним из первых в Европе. С помощью многочисленных поступлений, которые Линней получал из разных местностей от своих учеников и друзей, уже через шесть лет своего заведования он довел в нем количество разводимых видов до 1100.
Ботаническая кафедра в Упсале приобрела при Линнее необыкновенный блеск, которого она никогда не имела ни раньше, ни после. До Линнея ботаника считалась одним из второстепенных предметов академического преподавания; она носила исключительно прикладной, фармакологический характер, и к занятиям ее студенты относились как к простой формальности. У Линнея была всегда полная аудитория; его слава натуралиста привлекала учеников отовсюду, и в стенах скромного провинциального университета впервые появились студенты, говорящие на чужих языках, – немцы, швейцарцы, датчане, англичане, даже русские[3]. Он ввел в преподавание ботаники студентам элемент самостоятельных наблюдений, учил их приобретать сведения путем личных сношений с природой, в летние месяцы предпринимал во главе своих многочисленных слушателей ботанические экскурсии по живописным окрестностям Упсалы.
Впоследствии многие из его учеников становились его верными помощниками; предпринимая отдаленные путешествия, заносимые судьбой в разные страны, они отовсюду присылали Линнею научные материалы. С этой целью он постоянно старался доставлять своим ученикам должности духовных лиц или врачей на кораблях. Из его учеников, оставивших по себе память в науке, назовем Форскала, путешествовавшего в Аравии; Соландера, совершившего вместе с Куком кругосветное путешествие; Фалька, бывшего профессором в Петербурге, путешествовавшего по России и застрелившегося в 1774 году в Казани.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});