Читать интересную книгу Чужак с острова Барра - Фред Бодсворт

Их было десятка два Несколько секунд они стояли неподвижно и прямо, лишь вертя головами, высматривая, не грозит ли опасность. Рори ждал. Его тело затекло от неподвижности. Наверняка их спугнет это грубое укрытие. Но длинные черные шеи одна за другой изящно склонились к траве, и гуси принялись быстро щипать острыми клювами клевер и стебли крестовника. Издалека был виден только общий рисунок, теперь Рори мог вблизи разглядеть их окраску в мельчайших подробностях. Спинки у них были не мрачного серого цвета, как ему раньше казалось, а серебристо-серые, с яркой бело-черной каймой, и у многих белые пятна на голове не отливали белизной, а переходили в густой кремовый тон. Красивые птицы. Рори глядел как зачарованный.

Срывая  траву,  гуси  беспрестанно,  мягким  горловым шепотком, разговаривали сами с собой. За первой стаей последовали другие, и за несколько минут Рори оказался в окружении сотен птиц. То одна, то другая из них останавливалась футах в шести от его лица, и он видел даже коричневую радужную оболочку их глаз.

Он не знал, как долго наблюдал за ними, но через какое-то время заметил, что уже стемнело и ничего не видно, кроме белых пятен на голове и брюшке гусей. Мать, наверно, беспокоится. Но как уйти отсюда, не потревожив птиц, — спугнешь, так они в другой раз будут еще осторожней? Гуси держались совсем рядом. Он весь продрог. "Нужно посидеть здесь, пока можно будет ускользнуть незаметно для них", — решил Рори.

Он задремал и утратил всякое представление о времени. Потом смутно услышал, как кто-то зовет его по имени. "Рори... Рори". Голос доносился издалека. Гуси тоже услышали его и перестали кормиться. Он увидел на сером небе их силуэты — они вслушивались, вытянув шеи. Минуты две ничего не было слышно, и гуси опять принялись щипать траву, но гораздо беспокойней, чем раньше, то и дело поднимая голову и осматривая махэйр.

Снова послышался зов, на этот раз ближе и громче. За ним мгновенно раздался громоподобный треск хлопающих крыльев, и в воздухе повисли пронзительные тревожные крики сотен гусей. Сбросив одеяло, Рори смотрел ввысь. Над ним клокотал хаос звуков и хлопающих крыльев, но на фоне неба сами гуси почти не были видны. Это продолжалось считанные секунды. Внезапно птицы исчезли, ветер улегся, и лишь тревожный, взволнованный гогот, затихая, все еще доносился с пролива.

Снова послышался зов; Рори безошибочно узнал голос матери.

— Я здесь, мама, — откликнулся он.

Он поднялся, затекшие ноги болели, и начал свертывать одеяло. Теперь, когда все кончилось, Рори вновь задрожал от волнения. Он был-таки среди них, чуть ли не одним из них, и они даже ничего не заметили. Он видел нечто запретное, он провел краткий миг в мире, который закрыт для людей.

С тяжелым чувством шел он к матери. В поисках его она прошла две мили; Рори знал, что она сердится.

— Я очень беспокоилась и очень сердита на тебя, -строго сказала она. Потом ее голос смягчился. — Ты был среди них, да?

— Я никак не мог уйти отсюда, — сказал Рори, — они б заметили одеяло и в другой раз уже боялись бы.

— Да, ты прав, — сказала мать, взяла его за руку, и они пошли домой. — Мне б тоже хотелось побывать тут.

 ГЛАВА ВОСЬМАЯ 

Война принесла на Гебриды затемнение, продовольственные карточки и перебои в  снабжении,  но  на  каменистом клочке Макдональдов на атлантическом побережье Барры жизнь текла почти по-старому. Два-три часа в день в темной комнате Мэри монотонно стучал ткацкий станок, с которого сходили штуки пестрого твида.

Рори рано вытянулся. К пятнадцати он достиг уже шести футов, но был притом худ и нескладен, с чересчур длинными, не по фигуре, руками и ногами. Возраст брал свое, в его большом теле вскипали страсти, но Рори боялся и не любил девчонок и, стесняясь своей долговязой, неуклюжей фигуры, постоянно избегал их. Они все время шепчутся и смеются. Он думал, что они смеются над ним Избегать их не составляло большого труда, так как фермы на Барре разбросаны далеко друг от друга.

Единственная девчонка, которую он постоянно видел, да и то большей частью издалека, — это Пегги Макнил. Частенько, едва завидев идущую ему навстречу Пегги, он под тем или иным предлогом сворачивал в сторону, предпочитая дать кругаля через болото встрече с ней.

В эту же пору благодаря чтению Рори начал все отчетливей понимать, до чего скудным и отсталым был родной край. У него уже зародилась смутная идея уехать отсюда и стать большим человеком в мире больших городов и промышленного производства, который он знал только по книгам. Теперь, прояснившись, идея эта становилась неотвязной.

На шестнадцатом году он перестал тянуться вверх, зато раздался в плечах и в груди, и руки больше не казались слишком длинными. Он становился в отца рослым, крепким, красивым парнем, но сам не замечал этого и по-прежнему оставался стеснительным.

На следующее лето Сэмми завел трех быков на откорм и  решил переправить их вместе с единственной коровой Макдональдов пастись на Гусиный, чтобы сохранить на зиму небольшой выгон у дома и использовать богатые природные луга, пропадавшие на островке. Так уж издавна повелось на Гебридах, и такие летние пастбища в горах или на островах назывались "пастьбой". Заниматься пастьбой считалось делом старших в семье детей. Они жили в хижинах из камня и дерна, пасли скот, доили коров.

Кто-то утром, во время отлива, когда вода стояла так низко, что скот мог вброд перейти почти весь про-лив, Сэмми одолжил у Макнилов лодку, и они с Рори  погнали свое стадо на Гусиный остров, захватив одеяло, посуду, провизию: Рори предстояло остаться там.

— Я завтра приеду за молоком, — сказала мать, — так прихвачу твою постель и всякой еды.

Сэмми пробыл на острове два часа, помогая Рори починить хижину, потом отправился домой, а Рори принялся собирать вереск и папоротник, чтобы устроить на полу постель.

На другом конце острова, в миле от себя, он разглядел стадо Макнилов, но не мог разобрать, кто именно деловито сновал вокруг хижины. День угасал. Рори принес воды из ручья, протекавшего в четверти мили от его хижины, подоил корову, развел костер, поставил воду для чая и начал чистить картошку. Потом он увидел, что к нему с узелком вдоль невысокого кряжа, разделявшего остров надвое, движется тот самый Макнил. Через минуту-другую он узнал, кто это. Пегги.

— Я тута испекла лепешки, — сказала она, подходя совсем близко и протягивая ему сверток, закутанный в чайное полотенце.

Пегги теперь ничем не напоминала ту неловкую и тощую девчонку. Грудь и бедра ее округлились, и Рори вдруг осенило, что она превратилась в миленькую, хорошо сложенную девушку. Это открытие поразило его так, что он не знал, как с ней поздороваться.

Она шла к нему, ступая упруго и изящно.

— Такая тоска сидеть в одиночку, — сказала она.- Я и подумала — давай будем пить чай вместе.

Рори молчал и оттого смутился еще больше. Наконец выдавил:

— Я заварю чай.

Он заметил, что ее черные волосы гладко причесаны, на ней была свежая,  чистая кофточка. С шаловливой, даже чуточку хитрой, как почудилось Рори, улыбкой она присела на камень против него, по другую сторону костра.

Пегги стала хлопотать у костра и вскоре дала понять, что явилась сюда не ради чая с лепешками. Она сварила картошку, сжарила яичницу, они поужинали и принялись вместе мыть посуду. Рука Пегги без конца касалась его руки, когда, стоя рядом с ним на коленях над миской с водой, она протягивала ему тарелки, которые он вытирал.

Потом они сидели и смотрели, как солнце медленно погружалось в искрящиеся воды Атлантики. С наступлением сумерек похолодало, но Пегги явно не собиралась уходить. Рори заметил, что она дрожит.

— Пойду принесу одеяло,  -  сказал он,  отправляясь в хижину. Вернувшись, укрыл ей плечи одеялом и снова сел в нескольких шагах от нее.

— А что, у тебя второго нет? — спросила она.

— Мать завтра принесет. А пока одно, — ответил он.

— Тогда придется поделиться, — сказала Пегги,пододвигаясь к нему. Она накинула на него одеяло,прижавшись к нему всем телом.

— Быстро ты вымахал, Рори. Ты уж не мальчик, ты уж взрослый мужчина.

— И ты не маленькая. Раньше я ненавидел тебя.

Она тихонько рассмеялась и повернулась к нему лицом.

— Красивый ты парень, да вот есть у тебя один недостаток, — сказала она.

— Какой же это?

— Нос чересчур большой.

— Ну, теперь уж его не переменишь.

Под одеялом было тепло и уютно. Сквозь легкую ткань Рори чувствовал тело Пегги, гладкое, мягкое, округлое, совсем не такое, как грубое, жесткое, мускулистое тело мужчины. Изредка тянуло легким ветерком, и всякий раз торф в костре вспыхивал ярким пламенем. Наступила ночь. Вдали ухала вылетевшая на охоту сова. Лишь много времени спустя Пегги и Рори отправились в хижину.

Он проснулся почти на заре, но Пегги уже ушла. Он вышел из дома в сырой утренний туман, раздул тлеющий костер и вскипятил воду для чая и овсянки. Потом вернулся в хижину и взбил свою вересковую постель, чтобы мать, когда придет, не заметила, что здесь спали двое.