Читать интересную книгу Варшавские тайны - Николай Свечин

Состоялась немая сцена. После длинной паузы надворный советник спросил:

— Это ваш знакомый? Но откуда? Вы в Варшаве неполный день!

— Я познакомился с ним вчера в ресторане «У Владека».

— На углу Краковского Предместья и Мариенштата?

— Да.

— Вы обедали вместе, если знаете его фамилию?

— Не совсем так. Я зашел поесть, а штабс-капитан уже был там. Не один, а с двумя пехотными поручиками. Все трое напились и устроили дебош. Мне пришлось вмешаться.

Нарбутт почему-то так разволновался, что даже взял Лыко ва под руку.

— Что же вы предприняли?

— Вывел их на улицу.

— Один — троих? И они пошли с вами?

— Ну… они сначала не хотели выходить. Поэтому пришлось их вынести.

— Это как? — опешили варшавские сыщики.

— В левую руку я взял одного поручика… она у меня послабее, а в правую — второго поручика и штабс-капитана. Потом поднял в воздух и вынес на крыльцо, где и поставил.

— И они позволили это с собой проделать? — недоверчиво спросил Витольд Зенонович. — Не сопротивлялись?

— Нет, все обошлось исключительно спокойно.

Гриневецкий не поверил другому.

— Одной рукой вы ухватили и подняли двух взрослых мужчин? Позвольте… хм… позвольте усомниться… я извиняюсь, но… это и технически невозможно, и вообще!

— Конечно, просто взять невозможно. Для этого мне пришлось их сгрудить. Вот так.

Алексей легонько подтолкнул надворного советника к его помощнику, ухватил их правой рукой за пояса и оторвал от земли. Ремень на грузной фигуре Гриневецкого тут же затрещал, и Лыков поспешно поставил сыщиков на землю.

Эрнест Феликсович в крайнем замешательстве уставился на питерского гостя. Тот счел нужным добавить:

— Офицеры сопротивления не оказали, расплатились и ушли.

— В форме и при оружии… — пробормотал Нарбутт. — В Варшаве никто из поляков не решился бы возразить им. Слишком опасно. В позапрошлом году пьяный драгун зарубил насмерть кельнера на Панской. В прошлом отсекли ухо владельцу кавярни в саду Фраскати. И все безнаказанно. Генерал-губернатор Гурко вывел русских военных за рамки правосудия.

Гриневецкий пояснил сочувственно:

— Витольд Зенонович был начальником сыскного отделения почти шесть лет. И снят за ссору с офицером. Спасибо, пришел новый обер-полицмейстер генерал Толстой. Он справедлив к полякам. И сумел оставить господина Нарбутта на службе, но в низшей должности.

Тут опомнился помощник пристава.

— Позвольте! Три офицера при саблях — и ушли от штафирки? Ну, в смысле, от партикулярного человека. Это что за офицеры? Так не полагается! И фамилия… Вы не пояснили, откуда узнали, что этот вот — Сергеев-третий.

— Вы правы, там было продолжение. Из ресторации буяны действительно ушли без скандала, но поджидали меня на улице. Я вышел — они стоят. И… штабс-капитан вызвал меня на поединок. Тогда-то я и узнал его фамилию.

Гриневецкий взмахнул руками.

— Дуэль? Вы получили форменный вызов?

— Еще какой! Мне обещали, что драться придется со всем варшавским гарнизоном! Поскольку я-де нанес оскорбление русскому военному мундиру в присутствии поляков.

— И что было дальше? — вскричал Витольд Зенонович. — Трое на одного, да еще и гарнизон приплели?

— Да ладно, — усмехнулся Алексей. — Кучей на одного лезут только трусы. Они не опасны.

— Русские офицеры, когда пьяные, всегда опасны.

— Не для меня. Этот сорт задир я знаю хорошо. Как получат отпор, сразу по кустам разбегаются.

— Отпор?! — удивился помощник пристава. — Вы приняли вызов, что ли? Не пойму я че-то… Нельзя так с представителями русского оружия!

Похоже, он был на стороне офицеров.

— Отпор был словесный. Им хватило.

— Что же такого вы сказали, что три офицера при саблях разбежались по кустам?

— Объявил, что никакой дуэли не будет, а будет вот что. Я их побью. Сейчас же, всех троих, и жестоко. По-простому, без картелей. А потом отберу сабли и отнесу в канцелярию генерал-губернатора. Пусть ему потом разъясняют, как они видят свою дальнейшую службу.

— И что? — не понял Нарбутт.

— Офицер, не сумевший защитить свою честь и оскорбленный действием, обязан покинуть службу, — пояснил ему подпоручик.

— Но Гурко! Почему вы так уверены, что он встал бы на вашу сторону?

— Я наслышан о нем как о человеке крутом, но справедливом, — сказал Алексей. — Имея свидетелями кельнеров, надеялся на благополучный исход дела.

— А если бы оказалось не так? — спросил Гриневецкий.

— Ушел бы со службы. Но считал бы себя правым.

Поляк и жмуд как-то по-особенному посмотрели друг на друга. Но помощник пристава иначе принял рассказ Лыкова. Он вдруг расправил плечи, положил руку на эфес шашки и сказал казенным голосом:

— Так это есть тот самый Сергеев, с которым у вас вышла ссора?

— Тот самый, я узнал его.

— Кто может это подтвердить?

— В ресторане — прислуга, а на улице — дворник дома номер шестьдесят. Блондин, рост — два аршина шесть с четвертью вершков. Без бляхи, с фартуке с прожженным пятном слева внизу. У него должны остаться половинки рубля.

— Какого рубля?

— Я порвал его пополам. Когда объяснял тем нахрапам, как именно стану их мутузить.

Подпоручик стоял, официально-торжественный, и смотрел на Лыкова со злорадным непониманием.

— Господин коллежский асессор, вам не удастся сбить меня с линии! И не такие пробовали.

Лыков рассердился:

— Давайте-ка с самого начала. С какой такой линии я вас пытаюсь сбить?

— А с линии розыска.

— Так. И в чем она заключается?

— В том, что у вас с убитым случилась ссора!

— Конечно, случилась. Я сам только что об этом рассказал. Но линия-то в чем?

— В том, что у вас был мотив. А инобытия, поди, нету?

— Угадали. Нет.

— Ага! — Подпоручик торжествующе посмотрел на сыщиков. — Вот мы и приблизились!

— К чему? — удивился Гриневецкий. — Вы на что намекаете? Чиновник особых поручений Департамента полиции убил офицера? В первый же день своего пребывания в Варшаве. Так, что ли? А как он доставил на свалку труп? На извозчике привез?

— Ну как же вы не видите?! Ваш чиновник пытается запутать розыск!

— А для чего?

Подпоручик сам задумался над собственными словами.

— Ну… с целью запутать розыск. Иначе зачем же он рассказывает нам глупые истории о порванных рублях? Вот!

Помощник пристава порылся в кармане и вынул желтую ассигнацию.

— Вот! Такой же рубль. Если я порву его у вас на глазах, вы сильно напугаетесь?

Алексей в сердцах извлек из портмоне серебряный целковый, порвал его надвое, вручил подпоручику и обратился к сыщикам:

— Господа! Надобно опросить людей в ресторане. Вдруг они знают спутников убитого? Судя по шифровке,[19] поручики из 13-го пехотного Белозерского полка. Возможно, прислуга сообщит нам о всей компании важные сведения.

Гриневецкий с Нарбуттом согласно кивнули, а сами косились на помощника пристава. Открыв рот от удивления, тот держал обломки монеты и тупо их разглядывал. Потом зачем-то попытался состыковать… Рядом давился от смеха не имеющий чина. Наконец начальник сыскной полиции сказал:

— Алексей Николаевич! Насчет десяти пудов вы давеча слукавили. Ведь так?

— Поедемте скорее к Владеку, — вместо ответа предложил Лыков.

Так и сделали. Нарбутт отправился по скупщикам краденого, а остальные сыщики нагрянули в ресторан. Лыкова там, разумеется, узнали и рассказ его подтвердили. И кельнеры, и распорядитель описали дело в таких красках, что Алексей даже смутился. В устах поляков он выглядел героем! Буйный штабс-капитан посещал заведение давно, и его уже боялись обслуживать. Тот имел обыкновение быстро напиваться, а потом говорить окружающим дерзости. Распорядитель вчера умолял пограничника выбрать другой ресторан. Сергеев-третий отказался, да еще и заявил, что начнет ходить сюда еже дневно. Чтобы паны соблюдали свое место! Лыков чуть со стыда не сгорел за такого земляка, да и его помощник был в сильном смущении. Алексей поспешил перейти к расспросам:

— Известны ли вам поручики, что были с ним?

— Нет, эти явились впервые. Молодые, а уже такие испорченные… — вздохнул старший кельнер. — Все деньги!

— В каком смысле?

— Да жалованье у них грошовое, а штабс-капитан всегда платит за всех. Видно, богатый. Они и прибились…

— Откуда у скромного обер-офицера капиталы? Конечно, пограничная стража получает содержание больше армейского. Но и на него каждый день в рестораны не походишь!

— То мы не знаем, уважаемый пан. Но Сергеев часто приводил с собой компании и любил сорить деньгами.

— Возможно, это доходы от контрабанды, — предположил Иванов, и начальники с ним согласились — правдоподобно.