Читать интересную книгу Правдивое комическое жизнеописание Франсиона - Шарль Сорель

Словом, она добилась раздела имущества, ибо тогдашний заместитель судьи приходился ей сердечным дружком, а о нем скажу я только то, что был он того же гнезда орел, что и прочие люди его ремесла.

После того моя госпожа безвыходно сидела в доме, который для себя присмотрела, и частенько навещали ее там ловкие городские хваты. Один из них, довольно приятной наружности, попытался как-то вечером меня поцеловать, когда я со свечой в руке провожала его по лестнице. Я отпихнула его не слишком ласково и заметила, что он ушел весьма этим опечаленный. Спустя день-другой он вернулся и сунул мне несколько монет, от коих сделалась я мягче испанской перчатки; не то чтоб я собиралась оказать ему самомалейшую милость, но хочу только сказать, что почувствовала к нему некоторое расположение.

Несмотря на его поступок, я бы не поверила в его добрые намерения, если б одна незнакомая женщина, которую я встретила на крытом рынке, не убедила меня в том и не посулила мне возможность стать самой счастливой женщиной на свете, если я соглашусь поселиться у него. В ту пору мне это очень польстило, и я стала почитать себя большей красавицей, нежели моя госпожа, коль скоро один из голубков упорхнул из ее голубятни, дабы перелететь в мою; помню, впрочем, что, еще живя в супружестве, она как-то приревновала меня к мужу и не захотела поехать за город, боясь, чтобы в ее отсутствие он не уложил меня на господскую кровать.

Как, судари мои, вы смеетесь над тем, что я говорю? Вы не можете поверить, что я была красавицей? Но неужели на каком-нибудь ухабистом клочке земли, изрезанном колеями и покрытом грязью, не мог прежде цвести дивный сад, изобиловавший растениями и пестревший всевозможными цветами? Разве невозможно, чтоб это морщинистое, обтянутое сухой кожей лицо мертвенного цвета обладало в дни моей молодости нежным отливом и яркими красками? Неужели вы не знаете, какой силой располагает время, ничего не щадящее? Да, да, могу вам сказать, что в ту пору глаза мои были арсеналом Любви и что там разместила она свою артиллерию, с помощью которой громит сердца. Приди мне это тогда в голову, я бы заказала свой портрет: он пригодился бы мне в этот час, чтоб доказать вам свою правоту. Но, ах! В воздаяние за это он заставил бы меня теперь пролить больше слез, чем пролили из-за меня поклонники, ибо я горько жалела бы об утрате прелестей, коими обладала. Все же утешаюсь тем, что, пока они у меня были, я ими, слава богу, недурно попользовалась. Во всей Франции уже не найдется никого, кто бы мог рассказать вам про это: все, кто жил в то время, отправились на тот свет готовить мне квартиру.

Та, что знала больше других, переселилась туда чуть ли не первой. То была кумушка Перета, которая привязалась ко мне на рынке. Она посулила мне величайшие блага, о коих только могла мечтать девушка моего звания, и попросила прийти к ней тотчас же, как только я уволюсь со своего места. Я не преминула в тот же день потребовать расчет, воспользовавшись тем, что хозяйка отчитала меня за покупку тухлой рыбы.

Свернув свои пожитки в узел, я разыскала ту, чьи обещания предвещали мне чуть ли не огрызочек царствия небесного. Судите сами, насколько я была наивна в ту пору, ибо сказала ей:

— Милая тетенька, отчего вы не воспользовались тем благоприятным случаем, который вы мне предлагаете? Почему бы вам самой не поступить к этому господину? Ведь у него такие хорошие харчи, и можно работать, когда захочешь.

— Оттого, что я люблю тебя больше себя самой, — ответствовала она, заливаясь смехом. — Ах ты, простушка! Тебя действительно надо отдать ко мне в обучение. Разве я не говорила тебе, как сильно он тобой пленился, и разве ты не видишь, что я недостаточно лакомый кусочек, чтоб щекотать его аппетит? Ему нужна такая молоденькая пташечка, как ты, которая услаждала бы его и за столом и в постели.

Затем она изгнала из моей души стыд и робость и попыталась расписать мне любовные утехи. Я внимала ее словам, соглашалась с ее резонами и последовала ее советам, полагая, что они безошибочны, так как возраст и опыт умудрили ее во всех жизненных делах.

Господин де ла Фонтен, — так звали прельстившегося мною достойного кавалера, — не преминул в тот же день явиться к Перете, откуда не захотел уходить, настолько не терпелось ему дождаться, чтоб она выполнила его поручение и наставила меня на путь соблазна. При встрече со мной он пришел в величайший восторг и, узнав о полном моем согласии исполнить его желания, щедро расплатился с посредницей и помог мне усесться в повозку, которая отвезла меня в прелестный домик, принадлежавший ему за городом.

Если в течение всего моего пребывания там он днем видел во мне служанку, то зато ночью обращался со мной так, как если б я была его супругой. Тут я познала, что значит спать с мужчинами, и сетовала лишь на то, что раньше не отведала сего лакомства; я настолько к нему пристрастилась, что мне было так же трудно обойтись без него, как без еды и питья. На мое несчастье, господин де ла Фонтен занемог. Пришлось поневоле перетерпеть муки поста, хотя он продолжал спать со мной, уверяя, будто безмерно меня любит и одного прикосновения ко мне достаточно, чтоб облегчить его страдания. Но это меня не насыщало. Я была вынуждена уступить преследованиям лакея, который был так честолюбив, что захотел стать на одну доску со своим барином. Мы не преминули сковать узы похотливой страсти, и я познала на опыте, что не стоит обращать внимания ни на щегольской вид, ни на высокое звание, когда хочешь упиваться с кем-либо сладостями любви, ибо этот лакей в своей сермяге доставлял мне не меньше наслаждений, чем его барин в атласном полукафтанье.

Наконец господин де ла Фонтен выздоровел и уплатил полностью недоимки любви. Его слуга наверстывал свое при случае, так что поле мое никогда не бывало под паром, и если оно не дало урожая, то не потому, что плохо обрабатывалось.

Не знаю, Франсион, что это вы корчите за мины, но мне кажется, будто вы надо мной насмехаетесь. Удивляет вас, что ли, моя откровенность? Неужели дурацкая стыдливость имеет какую-нибудь цену в глазах такого бравого кавалера, как вы?

На это Франсион ответил Агате, что его веселое настроение проистекало от удовольствия, доставленного ему откровенными ее речами, и что у него нет другого желания, как только поскорее услышать о Лорете.

— Все во благовремение, — возразила она, — во всяком случае, вам не придется скучать. Итак, добившись моей благосклонности, лакей господина де ла Фонтена мало-помалу занял в моей душе больше места, нежели его барин, ибо равенство наших положений позволяло мне беседовать с ним гораздо непринужденней. Наконец я перестала делить свое сердце на две половины и отдала ему оное целиком.

До меня дошло, что мой хозяин поддался уговорам друзей переменить образ жизни и собирался жениться. Его намерение побудило меня позаботиться о собственной пользе, ибо я предполагала, что он и его жена с позором выгонят меня из дому. Дабы предотвратить такую беду, замыслила я спасти свое жалованье смелым ударом, намереваясь затем шмыгнуть, как говорится, в кусты. Я поведала свою выдумку нашему лакею Марсо, а тот охотно согласился мне сотовариществовать. Несколько дней спустя моему барину предложили принять тысячу ливров, причитавшихся ему за выкуп ренты. Я видела, как он пересчитал их монету за монетой и успела подметить, что ввиду скудной меблировки своего дома он почел за лучшее спрятать их в поставец.

Фортуна улыбалась мне так радостно, что лучше желать было нельзя, ибо один захолустный дворянин пригласил моего барина отужинать на свою мызу, отстоявшую на добрую милю от нашей. Как только он удалился, Марсо повернул поставец и, высадив заднюю планку, достал оттуда все деньги, а затем заколотил дырку, как сумел. На наше счастье почти все монеты оказались золотыми, а потому мне нетрудно было уместить их в маленькую шкатулку.

Часам к девяти вечера мы спустились в сад с намерением выйти через заднюю калитку, и уже Марсо был за оградой, когда я услыхала, что барин стучится в главные ворота; я сильно перепугалась, как бы он не застал меня запирающей калитку, и, не желая быть пойманной с находившимися при мне деньгами, вернулась в дом. Ночью я зарыла их в винограднике, расположенном в нашей леваде, куда, как я знала, еще долго никто не заглянет. На следующий день барин, обшарив поставец и не найдя там выкупных за ренту денег, поднял страшный шум на весь дом, а так как его лакей исчез накануне с вечера, то не заподозрил он в сей краже никого другого, как только его. Я же, с своей стороны, решила, что Марсо не осмелился вернуться домой и дожидается меня где-нибудь; но мне не пришлось тотчас же последовать за ним, ибо я тогда передумала уходить с места, не уволившись.

Словом, я постаралась поторопить это дело и объявила барину, что узнала о его намерении вступить в брак, а посему не могу долее у него оставаться.

После нескольких притворных возражений он согласился отпустить меня и, полагаю, был весьма рад, что я первая завела о том речь. И вот как-то вечером я выкопала свои деньги, а на следующее утро покинула дом. Присоединив к ним то, что дал мне барин, я почитала себя превеликой богачкой и избрала своим пристанищем в Париже добрую куму Перету, которая отнеслась ко мне весьма человеколюбиво. Узнав про мои деньги, посоветовала она мне нажить еще и велела обзавестись господским платьем, в коем я, по ее словам, походила на лесную нимфочку. Бог свидетель, сколь было мне приятно видеть себя грациозной и нарядной и беспрестанно окруженной людьми, строившими мне куры. Однако же их подношения были недостаточно велики, чтоб покрыть наши крупные расходы по столу и найму дома, тем более, что Перета, следуя моему примеру, захотела перед смертью пожить по-барски. Таким образом, средства мои приходили к концу, и я перебивалась только своей изворотливостью. Двор удалился из-за каких-то волнений, а в его отсутствие жалкое наше ремесло было недостаточно доходным, чтоб содержать нас в роскоши.