Некоторые из них находились долго в обращении, и кельтские художники дополнительно украшали их гравировкой, например, клювовидный кувшин из Безансона. Шейка чешского кувшина из Хлума у Збирога (таб. IX), явно более позднего изделия и далеко не лучшего качества, также неумело украшена.
Первые поставки этрусских клювовидных кувшинов застали ещё на территории к северу и северо–западу от Альп позднегальштаттскую среду около 500 г. и начала V века. Эти кувшины встречаются в захоронениях, в которых часть инвентаря ещё носит гальштаттский характер, например, в могиле княгини в Викс или в могилах в Мереей и Гаттене. Черепки глиняных кувшинов, сделанных по образцу кувшинов клювовидных, найденные в Гейнебурге, свидетельствуют о том, что оригиналы были известны и пользовались популярностью и в верхнем Подунавье. Главный путь этих привозных изделий шёл однако несколько позже далее на север в княжескую среднерейнскую среду; самые северные находки были обнаружены в Бельгии.
Клювовидные кувшины, которые так часто являются частью инвентаря среднерейнских богатых захоронений, поставлялись не отдельно, а с целыми наборами бронзовой посуды для пиршеств, с треножниками, вёдрами и другими сосудами для смешивания вина. Одновременно привозилось и вино, по всей вероятности, в большом количестве. Это подтверждается помимо прочего и химическими анализами осадков на стенках сосудов, а один из лучших знатоков этих кувшинов, П. Якобсталь, даже полагал, что бронзовые сосуды были лишь дополнительным приложением к регулярным поставкам вина, а не предметом импорта.
Эти этрусские изделия попали и в Чехию и при этом, как кажется, более прямым путём через Альпы и зальцбургско–гальштаттскую область. К первоклассным этрусским изделиям относится клювовидный кувшин из кургана в Градиште у Писека (южная Чехия), найденный вместе с двумя бронзовыми мисками и золотыми ладьеобразными серьгами; остальные находки, в том числе золотые браслеты, не сохранились. В Градиште также несомненно была княжеская могила. Находка относится к группе клювовидных кувшинов с фигуральными украшениями. Литое основание ручки (аttасhе) сделано в виде четырёхкрылой сирены с человеческими руками и птичьим телом (таб. IX—X). Верхний конец ручки, охватывающий край горла кувшина, сделан в виде двух лежащих львов, а в углах носика исполнены в рельефе ещё две фигурки животных, очевидно тоже львов. Край носика украшен тремя рядами мелких выступов — «жемчужин». На шейке великолепная гравировка с мотивами цветов и розеток Кувшин является этрусским изделием 5 века.
Второй клювовидный кувшин, ручка которого не сохранилась, найден в Хлуме у Збирога (таб. IX). Это уже второсортное изделие с неумело украшенной шейкой. В окрестностях Писека найдена ручка с листообразным концом ещё от одного клювовидного кувшина. Ручки от подобных кувшинов найдены также в Чинове у Жатца и в Модржанах у Праги. Ввиду того, что сохранился найденный в кургане в Гостоуне в окрестностях Домажлиц бронзовый сосуд (ситула), ручка которого уже украшена мотивами «рыбьего пузыря», встречающимися как окаймление масок и на бронзовом фаларе, найденном в Горжовичках у г. Подборжаны (таб. VIII), представляется вероятным, что кельтская среда в части Чехии была подобной среде в области среднего течения Рейна. Она не достигла, правда, такого же уровня, но всё же была настолько известной, что даже сюда попали драгоценные предметы, привезённые с юга. Находки клювовидных кувшинов на австрийской территории указывают направление импорта на север, а глиняные подделки клювовидных кувшинов из гальштаттско–зальцбургской области говорят о том, что их влияние не было лишь временным.
Таким образом, в V веке намечаются два центра, где более всего концентрируются богатые захоронения с иностранными привозными изделиями; главный центр по среднему течению Рейна, а затем в Шампани, и окраинный чешский или скорее чешско–австрийский центр, как самый восточный рубеж кельтского мира того времени, подвергавшийся отчасти и другим культурным веяниям.
В западный центр, кроме бронзовых изделий, ввозилось множество других товаров, особенно начиная со второй четверти V века: греческая краснофигурная керамика, а затем и различные изделия из южной Италии, позднекоринфские товары и т. п. В Чехию эти изделия не попадали.
При рассмотрении общего положения возникает весьма серьёзный вопрос — что же давали или могли дать потребители к северу от Альп в обмен за эти ввозимые с юга изделия? Можно допустить, что на западе это могло быть золото, которого там, должно быть, было достаточно, так как оно являлось обычным материалом, обрабатываемым в местных художественных мастерских. По мнению большинства исследователей главным эквивалентом были люди, рабы, затем сельскохозяйственные продукты, скот и кожи. Перевозкой товаров через альпийские перевалы, по–видимому, занималось под наблюдением торговцев местное население Альп.
Изложенная обстановка, восстановленная главным образов на основании археологических находок, делает для нас совершенно понятными древнейшие упоминания о кельтах, относящиеся к V веку. Гекатей Милетский говорит о стране Кельтике по соседству с Лигурией, а греческий историк Геродот из Галикарнаса уже осведомлён о том, что истоки реки Дуная находятся в стране кельтов. Контакт высшего кельтского слоя с южной средой послужил достаточной основой для того, чтобы торговцы распространяли сведения о кельтах и их стране и в самых отдалённых областях тогдашнего мира.
В среде, где был высокий уровень жизни и постоянно повышались требования кельтской знати, во второй половине V века и первой половине IV века зарождалось собственное кельтское искусство, которое и было первым вкладом «варваров» в общеевропейскую культуру и с развитием которого с самой ранней фазы и до его завершения мы подробно познакомимся в одной из следующих глав. Кельтские художники создавали и доводили до совершенства своеобразный художественный стиль именно в то время, когда вооружённые орды кельтов хлынули в Италию и другие части Европы.
III. Военные походы кельтов в другие области Европы. Период кельтской экспансии и последующей среднеевропейской концентрации.
Бывший верхнедунайско–восточнофранцузский центр позднегальштаттской племенной знати, который ещё в VI веке находился в полном расцвете, около середины V века постепенно пустел. Увяла слава усадеб, уменьшилось количество богатых захоронений. Быть может внутреннее напряжение, вызванное перенаселением этих областей и огромными социальными различиями между массой народа и знатью, заставило ведущий слой найти выход из создавшегося положения, то есть отправиться с частью народа в поисках новых мест для поселений, сначала в соседние и близкие области, а затем и путём военных вторжений в более отдалённые страны. Перемещения в соседние области происходили ещё в то время, когда был широко распространён курганный способ погребения. Одна часть племён со своими вождями продвинулась к северу и северо–западу, на территорию, простирающуюся от нижнего течения Неккара до среднего течения Рейна и Мозеля, а несколько позже — в Шампань и другие части Франции. Другие группы перенесли свои поселения далее на северо–восток, на территорию Баварии, в южные, а отчасти и центральные районы Чехии, где усилили родственные им курганные роды, а, возможно, и в некоторые районы Франции в направлении на Галлейн–Дюррнберг. Определённого разрежения требовала обстановка и в Бургундии, Франш–Комте, в окрестностях Салена (Ле–Муадон, Алеза), между верхним течением Сены и Соны, где большие курганные могильники свидетельствуют о быстро растущей концентрации населения. Поэтому можно предполагать, что движение происходило и в южном направлении. Всё это, конечно, ещё не было прямым напором на средиземноморскую греческую и римскую сферу. В рейнских областях это была лишь временная оккупация территории, главным образом, левобережья, так как с севера уже усилился напор германских племён. На будущие времена территория между Рейном и Эльбой, за небольшими исключениями, была для кельтов потеряна.
Такова предположительная картина, составленная нами на основе археологических косвенных доказательств, так как изменение положения должно было иметь свои причины и последствия. В специальной литературе время от времени высказываются смелые предположения, что в то время кельты дошли до Норика и что даже Ниракс, кельтский центр, упоминаемый Гекатеем Милетским в V веке, можно отождествить с Нореей, о которой упоминают на рубеже эр, как о центре Норицкого царства где–то в Штирии. Археологических материалов для такого утверждения пока ещё недостаточно. Но весьма вероятно, что в конце V века первые кельтские отряды вторглись в северную Италию.