— Но, дочь моя, продвижение мое зависит от осуществления этих планов.
— О отец! Если граф обещает вам свою протекцию лишь в обмен на руку мою… Что ж, наслаждайтесь обещанными почестями. Но та, кого продаете вы в обмен на них, не доставит удовольствия тому, кто на него надеется: я умру раньше, чем стану принадлежать графу.
— Эрнестина, я считал душу вашу более нежной… полагал, что вы любите отца своего.
— Ах, любезный создатель дней моих, а я думала, что дочь ваша вам всего дороже… Злополучные обстоятельства!.. Гнусный соблазнитель!.. Мы были так счастливы, пока этот человек не появился здесь… Единственное препятствие стояло перед нами… мы бы преодолели его, уверена в этом, ибо отец мой был рядом. Сегодня же он покинул меня, и мне остается только умереть…
И несчастная Эрнестина, поглощенная горем своим, испускала столь жалобные вздохи, что они были в состоянии разжалобить самую черствую душу.
— Выслушай, дочь моя, выслушай меня, прежде чем так горько печалиться, — сказал полковник, ласками осушая слезы, бегущие ручьями из глаз Эрнестины. — Граф хочет позаботиться о моей карьере. Хотя он прямо и не сказал мне, что цена хлопот его — твоя рука, нетрудно догадаться, что именно таковы его намерения. Он уверен, что сможет вернуть меня на службу. Он требует, чтобы мы переехали жить в Стокгольм, и обещает сделать жизнь нашу там весьма приятной. По его словам, как только мы приедем в столицу, он сам явится ко мне с приказом о выплате пенсиона в тысячу дукатов, причитающегося мне за службу… за службу отца моего. Граф сказал, что двор давно бы пожаловал мне этот пенсион, если бы кто-нибудь сумел замолвить за нас словечко… Эрнестина, неужели ты отвергнешь милости двора? Неужели упустишь и свою судьбу, и мою?
— Нет, нет, отец мой, — твердо ответила дочь Сандерса, — нет. Однако я заклинаю вас подвергнуть графа испытанию, каковое, уверена я, он не выдержит. Если граф действительно стремится оказать вам все упомянутые благодеяния, если он воистину честен, то он должен быть верен слову своему, не имея в том ни малейшей выгоды. Если же он ставит условия, значит, чувства его корыстны и лицемерны: это не друг, но коварный соблазнитель.
— Он собирается жениться на тебе.
— Он не сделает этого. Послушайте меня, отец, если чувства, кои питает к нам граф, подлинны, то они не зависят от чувств, коими он воспылал ко мне. Он не может доставить вам удовольствие ценою страданий моих. Если он чувствителен и добродетелен, то он должен оказать вам обещанные благодеяния бескорыстно. Дабы узнать истинный образ мыслей его, скажите ему, что вы принимаете все его предложения, и просите доказательства великодушия его: прежде чем покинуть город, пусть он устроит свадьбу дочери вашей с любимым ею человеком. Если граф благороден, честен и бескорыстен, то он согласится; если же под прикрытием служения вам он стремится отдать меня на поругание собственным страстям, то он непременно разоблачит себя. Надо, чтобы он ответил на ваше предложение, не выказав при этом удивления, ибо он, по словам вашим, еще ни разу открыто не просил руки моей.
Если в ответе его прозвучит желание получить вознаграждение за благодеяния свои, значит, он более рвется потворствовать своим страстям, нежели помочь вам. В таком случае душа его черна, и вам следует остерегаться любых подношений его, каков бы ни был лак, их покрывающий. Честный человек не может добиваться руки женщины, зная, что сердце ее отдано другому. Нельзя оказывать покровительство отцу за счет унижения дочери… Проверка эта покажет истинный характер его, так заклинаю вас, испробуйте ее. Если она удастся… то есть я хочу сказать, если мы убедимся, что намерения графа благородны, то вы согласитесь со всеми предложениями его и карьера ваша не повредит моему счастью. Мы все будем счастливы… да, отец, мы все будем счастливы, и угрызения совести не будут мучить вас.
— Эрнестина, — молвил полковник, — вполне возможно, что граф окажется честным человеком, но при этом ценою благодеяний своих все равно объявит руку твою.
— Да, не зная, что рука моя уже обещана другому. Но если, узнав об этом, он будет продолжать настаивать и сделает принуждение мое условием карьеры вашей, значит, исключительно эгоизм выступает побудителем его: утонченность чувства исключена. И с этого времени нам следует с опаской относиться к любым его предложениям…
И Эрнестина бросилась в объятия полковника.
— О, отец мой! — воскликнула она, заливаясь слезами. — Не откажите мне, устройте графу проверку! Отец, заклинаю вас, не будьте столь жестоки, не жертвуйте с беспечной легкостью счастьем дочери вашей, которая обожает вас и хочет жить исключительно ради вас! Несчастный Герман умрет от горя, проклиная нас, я же последую за ним в могилу, и вы потеряете двух самых дорогих сердцу вашему друзей.
Полковник любил свою дочь, он был благороден и великодушен. Нельзя упрекать его за излишнюю доверчивость, которая, наилучшим образом свидетельствуя о чистоте и искренности прекрасной души его, тем не менее часто делает честного человека добычей мошенников. Сандерс пообещал дочери все, чего она требовала, и на следующий день поговорил с сенатором.
Окстьерн, более лживый, нежели мадемуазель Сандерс изобретательна, вместе с коварной вдовой Шольтц уже принял все необходимые меры и поэтому ответил полковнику самым удовлетворительным образом.
— Неужели вы поверили, дорогой мой, что в предложениях моих кроется корысть? Вглядитесь же в душу мою: желание быть вам полезным наполняет ее, и стремление это лишено каких бы то ни было задних мыслей. Разумеется, я влюблен в вашу дочь, скрывать это от вас было бы бесполезно. Но узнав, что она не считает меня достойным составить счастье ее, я вовсе не собираюсь принуждать ее к этому.
Конечно же, я не обещаю вам присутствовать при заключении брака вашей дочери, хотя, как мне показалось, именно таково было ваше желание: церемония эта слишком тяжко отозвалась бы в душе моей. Принося себя в жертву, я не могу убить себя своею собственной рукой. Однако брак этот состоится, я сам об этом позабочусь, поручив дело вдове Шольтц. Раз дочери вашей предпочтительней стать женою простого клерка, нежели одного из первых сенаторов Швеции, то она вольна распоряжаться собой. Не бойтесь, выбор ее не повлияет на желание мое помочь вашему продвижению.
Мне надобно срочно уехать: как только я улажу некоторые дела, я пришлю свой экипаж за вами и за вашей дочерью. Вы приедете в Стокгольм вместе с Эрнестиной; Герман может последовать за вами и там, в столице, сочетаться браком с вашей дочерью или же, если это подходит ему больше, ожидать вас здесь, ибо должность, которую я хочу для вас выхлопотать, будет приятным дополнением к бракосочетанию детей ваших.