Итак, дедуля хочет ретро-осмотр. За ваши деньги — любой каприз. Я расстегнул рюкзак, достал фонендоскоп. Пшикнул на руки антисептиком из стоявшего рядом с кроватью набора. И приступил к осмотру. Я выслушал лёгкие, провёл вибрационные пробы, заставил Билла наклоняться и форсировать дыхание, выслушал сердце, прощупал все группы лимфоузлов. Понимая некоторую бессмысленность ситуации, уложил старика на кушетку, провёл пальпацию живота, определил границы печени, селезёнки. Провёл простые функциональные пробы на рефлексы, реакцию сосудов кожи. За всё время получасового осмотра мой пациент не сказал ни слова. К концу осмотра я уже имел определённую приблизительную картину текущего состояния.
— Билл, мне понадобится ваше разрешение на диагностический тест МКИПа, — шея сидевшего ко мне спиной старика немного напряглась. Не такой уж ты и железный, Билл.
— Проводите, — произнёс старик. Я достал индивидуальный ключевой чип компании и поднёс к внешнему порту МКИПа. Несколько секунд, индикатор мигнул и всё было завершено.
— Одевайтесь, — разрешил я Биллу. Пока старик одевался, я присел к терминалу рядом с кроватью. Подключил чип, ввёл личный код и завис ненадолго, анализируя информацию.
— Ну что там, док? — одевшийся Билл был весь внимание.
Я ещё некоторое время порылся в архивных базах по обслуживанию этого МКИПа.
— Я думаю, Билл, что в целом не скажу вам ничего нового. Физиологический возраст вашего организма стабилизирован на уровне 60–65 лет. Биологический, полагаю, не менее 120. Учитывая двукратно проводимую трансплантацию печени, однократную почек, сердца, селезёнки и состояние этих органов, беспокоится пока не о чем. Получаемые циклы регенерации, поддерживают их в оптимальном состоянии. Единственно, у меня появилось при осмотре одно замечание, которое вы можете и не брать во внимание. И специалисты по трансплантации могут даже его оспаривать. Но я всё же скажу. Учитывая график, вы слишком часто делаете циклы регенерации. Вполне можно сделать их реже как минимум вдвое. Иначе, учитывая постоянное цикличное ускорение метаболизма, вам придётся задуматься о трансплантации щитовидной и поджелудочной железы. А также, вновь повторять проведение противоопухолевой терапии в отношении предстательной железы. Что же касается МКИПа, здесь то же есть нюанс. Вы используете последнее поколение стимуляторов нейроактивности вместе с вазостабилизаторами. Эти препараты вводятся МКИПом однократно перед сном. И вы, как правило, меняете только картриджи. Так вот, имея в спальне мини-госпиталь, лучше вводить эти препараты отдельно, не через МКИП.
При длительном использовании совместно препаратов этих фармацевтических групп возникает риск закупорки микрокапилляров МКИПа, что может спровоцировать резкий скачок внутричерепного давления и инсульт. Вероятность небольшая 5-10 %, но она есть. Или меняйте МКИП каждый месяц на новый. То же решение. Вот вкратце и всё.
— Браво, Артём Сергеевич, браво, если бы я абсолютно точно не знал, что у вас не может быть доступа к моей медицинской карте, то заподозрил бы, что вы успели соблазнить Инну, пока шли сюда и выведали все мои секреты, — Билл наконец улыбнулся, показывая великолепную эмаль имплантов.
— Это обычный анализ данных, полученных при первичном осмотре, и, не забывайте, у вас МКИП последнего поколения, и большую часть информации я вынул из него.
— Ну не прибедняйтесь, батенька, не прибедняйтесь. Я же наблюдал за тем, как вы работали. Вы же как наркоман, получивший дозу после длительной ломки. У меня глаз намётан. Вы очень любите свою работу, не ту, медицинского техника-контролёра, а настоящую — врача по призванию. Вопросов больше не имею. Может разделите с пациентом стол. Я, знаете ли, люблю почаёвничать на сон грядущий. Не ради чревоугодия, а исключительно из гедонических наклонностей. Ну как, идёт?
— Идёт, Билл, — ответил я, подумав, что ничего не меняется в этой жизни и хорошо, что я основательно подкрепился перед поездкой.
Вернулись из спальни в холл. Уходя, я обернулся на окно, хотелось посмотреть на город и заметил у самого края рамы голубоватые блики, словно мерцание. Значит, все-таки не окно, проецирующий экран. Осознание того, что мы глубоко под землёй почему-то успокоило меня.
В холле уже был накрыт стол для вечернего чая. Засахаренные фрукты, разнообразные сладости и закуски. Неплохо. Даже аппетит проснулся.
— Артём, может вы не хотите чай. У меня есть великолепный йерба мате, настоящий селекционный андресито! Или, может быть, никарагуанский кофе?
— Нужно отдать вам должное, Билл, ваша служба безопасности — это что-то. Мои комплименты. Но, я думаю, что в комплиментах такого профана, как я, они нисколечко не нуждаются.
— Ну что вы, Артём, это стандартная процедура проверки любого визитёра ко мне домой, ничего особенного, вы пейте чай, не стесняйтесь.
— Хм, уважаемый Билл, я хоть и «молодой человек», как вы изволили выразиться, но почему-то не очень верю в то, что человек вашего уровня будет тратить своё время, пусть и ради причуды, на такого, как я. Не в обиду будет сказано. Тапочки-кролики — ещё куда не шло, но медосмотр в ретро-стиле для человека с нейрошунтами шестого поколения — это смахивает на клоунаду. Или представление для одного зрителя — меня. А вы не производите впечатления человека, который вызывает смех. Всё что угодно, только не смех.
— А вы за словом в карман не лезете, — лицо Билла нахмурилось, — откуда знаете о нейрошунтах? При осмотре электроды не видны, все соединения беспроводные, ну? — старик даже подобрался в кресле.
— Спокойно, Билл, всё просто. При осмотре вы изменяли положение тела, проводили форсированные движения. Более того, скорее всего проводили переговоры по нейросоединению. Было характерное отсутствующее выражение лица. А аппаратура вашего диагностического модуля постоянно в активном режиме. Очень чувствительная. Вы не экранированы. Так мне и присматриваться не надо было — все индикаторы на вас, как на магнитный полюс реагировали.
— Дааа, вот так просто. Но ведь всё это надо было заметить, сопоставить!
— Уважаемый Билл, ну а я чем занимался по-вашему? Собирал данные, сопоставлял, анализировал всё что видел, слышал и осязал. И параллельно делал выводы. Если взять в самом грубом приближении — это и есть технически работа врача. Так на мой невысказанный вопрос будет ответ? А то мне кусок в горло не лезет. Если — нет, то я поеду, с вашего позволения.
Бил с минуту молчал, теребя нижнюю губу, затем, что-то для себя решив, кивнул.
— Ладно, Артём Сергеевич, я думал немного попозже ввести вас в курс дела, сегодня захотелось просто посмотреть на вас, как на человека вблизи, получить, так сказать, прямое впечатление.
— И как, получили?
— В некотором роде… Наглец вы Артём Сергеевич, ну да это как раз неплохо. Но прежде чем говорить, мне интересно какие у вас догадки? Не поделитесь? Только честно.
— Честно, пока ехал, перебрал в голове всё: от похищения инопланетян, до втягивания меня в мировой заговор.
— Ха, ха, ха — хрипло рассмеялся старик, — вы ещё и очень скромный! Ну да не буду вас мучить. С недавних пор, а это около года, ваш покорный слуга курирует в Корпорации службу, скажем так, занимающуюся щекотливыми вопросами, возникающими в виртуальной игровой реальности в Евразийском субкластере.
— Служба безопасности?
— Нет служба внешней и внутренней безопасности — это отдельный сегмент, он практически полностью подотчётен соответствующим службам стран — бенефициантов единой сети, то есть прозрачна для других спецслужб и курируется ими. Наша сфера интересов: необычное взаимодействие ИскИнов разных уровней с игроками и игровыми сообществами, изучение эволюции виртуальных игр и влияние их на интересы Корпорации в сферах экономики и политики. Мы — интеллектуальная разведка Корпорации. Официальное название, которое вы практически не встретите в общедоступных источниках — Бюро Интеллектуального Контроля. Или просто Бюро.
— Хорошее дело, интересное наверно!