Велунд стоял на коленях перед генератором стазисного поля, но затем поднялся и отряхнулся. Шарроукин оглянулся, пораженный тем, что им удалось пережить ядерное испепеление.
— Думаю, все прошло удовлетворительно, — сказал Велунд.
— Мы живы, и Криптос у нас, — согласился Шарроукин и бросил взгляд за жалкое существо, которое свернулось калачиком и тараторило что-то на своем неестественном, непроизносимом языке-шифре, пока его хрупкое тело поддавалось облучению.
— И предатели не заподозрят о нашем вмешательстве. Для них это будет случайная авария.
— Считаешь, враги на это поведутся?
— Учитывая слабое взаимодействие и отсутствие экспертов-техников в оккупационных войсках, подобные события здесь не редкость, — ответил Велунд. — Полагаю, нашего вмешательства не заметят.
Шарроукин кивнул и активировал встроенный в доспехи телепортационный маячок, чтобы дать сигнал кораблю Железных Рук, укрывшемуся среди орбитальных обломков вокруг Кавор Сарты. Электромагнитные бури скроют след телепортационного луча, и они исчезнут прежде, чем вражеские войска прибудут для осмотра места аварии.
— Хорошая работа, Сабик Велунд, — сказал Шарроукин.
— Действительно хорошая, Никона Шарроукин, — согласился Велунд.
«В общем и целом», — подумал Шарроукин, — «предателям выдался сегодня не лучший день».
Роб Сандерс
Далёкие отголоски Древней Ночи
— И они назвали его… Смертью, — по открытому вокс-каналу шипела проповедь брата-капеллана Моргакса Мурнау. Прямые черные волосы подобно занавесам обрамляли бледное лицо, не скрывая злобного взгляда. Стоявший среди фиксирующих рам десантной капсулы капеллан сыпал словами в массивную трубку основного вокса, держа под рукой массивный скалящийся череп-шлем. — Живое воплощение Конца. Тьма, перед которой мы трепещем. Избавление, которого мы жаждем. Будущее, которого мы страшимся.
Капеллан Гвардии Смерти шагнул на рампу. Десантная капсула застряла в грязи, похожая на вытянутого, покрытого заклепками клеща. Вокруг него была одна топь. Убедительная речь капеллана отдавалась эхом среди окаменевших железных деревьев, ветер разносил его мрачные слова, подобные сладкозвучному безумию, над пропитанной соком растений трясиной. Проповедь прервал короткий и редкий выхлоп из стабилизирующих двигателей, когда машинный дух десантной капсулы попытался удержать ее вертикально и не позволить погрузиться в болото.
— Он дает вам не больше, чем требует ваша смертность. Мы играем в вечность, но нас создали не для нее. Тепло покинет наши могучие тела. Наши сердца будут биться пустым эхом. Кровь застоится в наших венах, а наша плоть сгниет. Смиритесь с этим.
Мурнау оглядел пузырящееся болото. Земля была пропитана водой и разложением, кишела паразитами, меганожками и вшами. Призрачные тучи комаров роились и кружились над поверхностью болота, наполняя зловонный воздух жужжанием миллиарда крошечных крылышек.
Мурнау смотрел, как барахтается в трясине тонущая птица, хлопая липкими крыльями с тщетным неистовством. Ее массивный клюв когда-то стучал по колоссальным стволам железных деревьев, но сейчас он бесполезно молотил по слизи из микроорганизмов, которые уже разрушали драгоценную плоть птицы.
Это место — Алгонкис — когда-то было покрытой зелеными лесами луной, благословенной стаями таких пестрых птиц. Они сидели на вершинах деревьев и наполняли окрестности резкими на слух песнями. Внизу разбросанные группы по заготовке леса и законтрактованные работники вырубали железные деревья промышленными цепными топорами и пилами. Плотная древесина поставлялась на лесопилки, цеха и заводы других миров, где один из самых крепких пиломатериалов в Империуме использовался в неисчислимых целях. Лесистая луна входила в состав суб-сектора, который изобиловал агромирами и был центром пересечения торговых путей, пока регион не навестил фрегат Гвардии Смерти «Жало Барбаруса», карая с орбиты один имперский мир за другим. Мурнау следил, как командир корабля со знанием дела настоящего специалиста выбирал разные виды смертоносного биологического оружия для каждой планеты-жертвы. Искусственно созданные болезни, загрязнители атмосферы и казалось бы давно искорененные галактические эпидемии, воскрешенные изменниками-адептами Механикум под руководством Моритата Форгала.
Урожаи агромира сгнили на огромных полях. Стада тучного скота погибли, пронзенные изнутри спорами свирепствующих грибковых инвазий. Вода чистых богатых растительным и животным миром океанов превратилась в светло-коричневую жижу. Для Алгонкиса Форгал припас настолько разрушительный и прожорливый истребитель экологии, что даже Мурнау был удивлен, как быстро лесистая луна превратилась из вечнозеленого мира изобилия в гниющий шар грязи и разложения. Сухие иглы засыпали лесную почву, а огромные стволы железных деревьев истекли соком, превратив плодородный чернозем в тошнотворную трясину. Агрессивные виды грибков разорвали древесину и кору, свалив множество колоссальных деревьев. Оставшиеся превратились в окаменевший лес из гигантских столбов, которые обвиняюще указывали на небеса. Когда популяции местных насекомых погибли, подпитывая оболочку умирающего мира, плесень и мучнистая роса покрыли все слоем конкурирующих микроорганизмов.
— Послушай меня, Латам, — прорычал капеллан в вокс-трубку. — Ты и твои братья Кулаки уже мертвы, вы просто еще не знаете об этом. Где ступают сыновья Мортариона, там торжествует воля Владыки Смерти. Мы несем голод, чуму, войну и полное уничтожение во многих его формах. Мы несем апокалипсис во имя Мортариона. Мы — Гвардия Смерти, капитан Латам. Мы — Конец всему, — Мурнау позволил злобному выражению растянуться в жестокую улыбку.
— Но, — сказал капеллан, подняв палец, — не облегчай нам задачу. Хотя мы здесь для того, что отправить тебя в самое последнее путешествие, смерть бессмысленна без сладкого сожаления о счастливой жизни. Когда мои уничтожители заберут твою жизнь, а они это сделают, можешь не сомневаться, я хочу, чтобы ты постарался. Чтобы боль утраты отразилась в твоей груди с хрипом последнего вдоха. Ничто так не радует моего повелителя, как семена сомнения, посеянные в сердцах смертных, семена, которые вырастают в сады тьмы и отчаяния, прежде чем его инструменты смерти не вырвут эти сердца из несчастных и отчаявшихся тел. Мы — инструменты, капитан. Знай, что никакие укрепления и защита не спасут тебя. Знай, что помощи не будет. Знай, что твой Император покинул тебя.
Вокс в шлеме Мурнау застрекотал. Он повесил вокс-трубку на встроенный в стену рычаг и надел боевой шлем.
— Мурнау слушает, — прошипел он.
— Моритат Форгал хочет поговорить с тобой, брат-капеллан.
— Переключай.
Мурнау снял со стеллажа болт-пистолет с барабанным магазином и вложил в кобуру на поясе. С большим почтением он взял с подставки символ своей должности — крозиус арканум. Короткий адамантиевый жезл венчала фигура костлявого ангела, его изогнутые крылья соприкасались кончиками, образуя шипастое навершие почтенного оружия.
Мурнау спустился с рампы в трясину, о его бронированные колени плескалась похожая на сироп грязная вода. Капеллан чувствовал, как мокрая земля цепляется за его ботинки засасывающей хваткой, хотя мощи его силового доспеха было более чем достаточно, чтобы выдернуть их из болота. Шагая по грязному мелководью, Мурнау вышел из тени посадочной капсулы и направился через окаменевший лес.
— Это Форгал, — затрещал вокс. Голос офицера был далеким, как эхо в гробнице.
— Мой брат в жизни и смерти, — ответил Мурнау, — помехи забивают связь.
— Дело не в ретрансляторе, — сказал ему Форгал. — «Жало Барбаруса» покинуло орбиту.
— Ты уходишь? — спросил Мурнау.
— Сканирование авгурами дальнего действия выявило флотилию-жертву, которая входит в соседнюю систему.
— Грузовые суда?
— Большие зерновозы в сопровождении эскортного крейсера Имперской Армии, — сообщил ему Моритат, — мы собираемся принести им кару примарха.
— А мы псам Дорна на поверхности лесистой луны, — заверил его Мурнау.
Когда Мурнау тащился через трясину, а по воде перекатывалась слабая рябь, он чувствовал, как распадается под подошвами ботинок гнилая масса упавших деревьев. Почерневшие чахлые останки все еще пронзали висевший над водой ядовитый туман. Липкая поверхность боевого доспеха стала ловушкой для неловких мух и комаров, и вскоре броня покрылась умирающими насекомыми.
Он увидел далекую и мгновенную вспышку во мраке леса, за которой последовала тепловая волна, всколыхнувшая дымку и зарегистрированная авточувствами доспеха. За разорванной пеленой тумана показалась цель капеллана. Мурнау смог разглядеть среди изъеденных болезнью деревьев очертания потерпевшего крушение корабля.