Настал момент, когда нужно было решать: или идти и опять просить о выделении личного состава из Гражданского воздушного флота, или воспользоваться разумным предложением и принять в состав АДД Аэрофлот.
Каждому известно, что получать готовое и не тобой сделанное куда приятнее, а главное проще, чем трудиться над этими вопросами самому. Я был совершенно уверен в том, что Верховный может без всяких обиняков спросить, долго ли еще будет продолжаться такое «иждивенчество», оправдать которое ничем, кроме нежелания взять на себя дополнительную работу, а следовательно и ответственность, нельзя.
Находясь на одном из фронтов и докладывая по ВЧ Верховному о проделанной работе, я высказал ему соображения о том, что, пожалуй, настала пора подумать о включении Аэрофлота в состав АДД.
— Это будет правильно, — сказал Сталин. — Пришлите ваши соображения.
Разговор был окончен.
С июля 1943 года ГВФ вошел в состав АДД. Возглавлял его в то время генерал Ф. А. Астахов. Объем работы Аэрофлота был по тому времени довольно большой и делился на две части — работа для фронта и в тылу на воздушных линиях. Конечно, основное внимание уделялось фронтовой работе, хотя спрос за работу на трассах внутри страны был также строг.
Для примера приведу цифры налета ГВФ. В июле 1943 года для фронта налетано 51845 часов, а в тылу 27584 часа. В интересах фронта перевезено 36063 человека, из них раненых 7455 человек. Грузов для армии и за линию фронта доставлено 2275,9 тонн. Сделано к партизанам 888 самолето-вылетов. Вывезено от них 494 раненых и заброшен к ним 591 человек и 149,7 тонн боеприпасов.
В августе сделано к партизанам уже 1426 самолето-вылетов, доставлено 1292 человека и 365 тонн груза (боеприпасов и вооружения 307 тонн).
Вывезено 1047 человек раненых.
Для фронта налетано 61766 часов. Перевезено раненых 11811 человек, рядового и офицерского состава 30571 человек и 2553 тонны груза. За линию фронта сброшено 1262 парашютистов.
Привожу здесь эти данные за два месяца для сравнения, чтобы видеть, куда, если можно так выразиться, был взят крен в работе ГВФ в составе АДД.
В тылу, на внутренних воздушных линиях, налет за август составил 29076 часов. Перевезено 15686 пассажиров, 148 тонн почты и 3347 тонн груза. [346] Всего в 1943 году ГВФ перевез, я говорю здесь только о фронтовых перевозках, 243,9 тысячи солдат и офицеров, 79,8 тысячи раненых, 28,7 тысячи тонн груза, из них 5,7 тысячи тонн боеприпасов. Самолеты ГВФ сбросили десантом 7089 человек, сделали полетов к партизанам 9770, из них 5027 полетов с посадкой в тылу врага. Доставлено 7248 человек и 2332 тонны груза, из них 2019 тонн боеприпасов и вооружения. Всего при полетах по спецзаданиям в тыл противника — Германию, Румынию, Чехословакию, Финляндию, Польшу и к партизанам в том году было переброшено 15,5 тысячи людей и 2438 тонн груза. Кроме этого, на фронты доставлено 424 тонны консервированной крови и сотни тонн медикаментов.
Личный состав Гражданского воздушного флота вложил огромный труд в дело разгрома врага, и можно лишь пожалеть, что до сегодняшнего дня (начало 1970-х годов. — Ред.) не нашлось ни одного писателя, историка, ни одного руководителя, который довел бы до народа, рассказал бы о той поистине героической работе, которая проделана личным составом Гражданской авиации в годы войны. Приведенные мной выше цифры только за 1943 год дают представление о работе ГВФ. Кроме того, внутри страны за этот же срок Аэрофлот перевез еще 169000 пассажиров, 36000 тонн груза и 1400 тонн почты.
К этому надо добавить 2147 самолетов, перегнанных для ВВС и АДД по ленд-лизу. 1724 пилота, закончивших летные школы ГВФ, поступили в боевую авиацию. Удивительно, как до сих пор все это лежит в архивах и не увидело света… В нескольких общих книгах, написанных о Гражданской авиации, вы найдете все, вплоть до перечисления дат отдельных полетов, а вот о ГВФ во время войны такой книги до сих пор нет. А жаль! Стоило бы написать такую книгу и на ней воспитывать молодое поколение.
Тегеран. Встреча Большой тройки
Глубокой осенью 1943 года довелось мне поехать с Николаем Николаевичем Вороновым на один из фронтов, куда направил нас Верховный Главнокомандующий и где не совсем, как говорится, ладились дела. Я уже сейчас не помню той деревни, где размещался штаб фронта, но наше прибытие туда помнится мне и по сей день. Войдя в комнату начальника штаба, мы увидели сидящего генерала, склонившего над столом голову, которую он обхватил руками. Первое впечатление было — человек спит. Мы остановились посередине комнаты, глядя друг на друга, зная, как дороги минуты отдыха после напряженной работы, и в то же время еще не решив, что делать. Генерал поднял голову, увидел нас, быстро встал. [347] По нему было видно, что он не спал, но вид его был уставшим и сильно озабоченным. Я с генералом знаком не был, а по приветствиям, которыми обменялся он с Вороновым, понял, что знакомы они друг с другом не первый день. Сильно озабоченный вид генерала встревожил и Воронова, который спросил: не случилось ли что-либо на фронте?
Оказывается, на фронте ничего особенного не произошло, а вот в штабе фронта происходят вещи совсем необычные. Оказывается, штаб завершил разработку операции, которая была не только утверждена командующим, но он принимал в ее разработке деятельное участие. Утвердив план операции, командующий уехал в войска, дав начальнику штаба указание приступить к проведению этого плана в жизнь. По замыслу требовалось провести перегруппировку войск, и начальник штаба приступил к отдаче необходимых на этот счет распоряжений.
Согласно плану некоторые армии должны были расстаться с определенными, находящимися еще в их распоряжении, частями и соединениями, другие армии, наоборот, должны были получить их. Однако, когда были получены из штаба распоряжения, оказалось, что некоторые командующие армиями передоложили эти вопросы лично командующему фронтом, который, будучи у них, изменил уже утвержденное решение, даже не сообщив об этом в штаб. В результате получалось, что, вместо того чтобы изъять части или соединения из одной армии и передать их в другие места, нужно было еще добавить в эти же армии войска, которых у фронта не было. Весь план, над которым длительное время работал штаб, превратился в ненужную бумагу, потеряв какую-либо значимость.
— Как тут можно работать? — обращаясь к Воронову, спросил генерал.
Ответа не последовало. Да его и не могло последовать без того, чтобы не вмешиваться в управление войсками фронта, не отменять уже принятые решения командующего.
Начальником штаба фронта, так переживавшим за проделанную, но не осуществленную на деле работу, оказался генерал В. В. Курасов,[99] с которым мне пришлось познакомиться в столь малоприятной обстановке. Поговорив немного, не касаясь только что описанной сцены, мы вышли и отправились в отведенные нам дома. Шли мы с Николаем Николаевичем молча, видимо думая об одном и том же. Прошло уже более двух лет войны, и, конечно, то, что могло быть в сорок первом, безусловно, недопустимо было в сорок третьем. Я знал, что этот командующий фронтом уже не один раз перемещался с места на место, но результат пока что был один и тот же. Куда-то его переместят отсюда?..