– Спрашивают вас, доктор Александер, – сообщила она, выйдя из кабинета минуту спустя. – Ваш жених.
Перед отъездом из Санта-Моники Кэтрин позвонила Джулиусу, рассказав о Фоме Монмутском, о его ошибке, о том, что седьмой свиток все же существовал, а также его местонахождение. И теперь он звонил из Синайской пустыни; его лицо высветилось на компьютерном мониторе, и он сказал:
– Кэтрин, ты должна кое-что увидеть!
Кэтрин не удивилась, увидев господина Саида, министра из египетской организации по культурным ценностям, который стоял с сердитым выражением лица за спиной Джулиуса. Господин Милонас тоже находился рядом с ними и теперь махал в камеру рукой. Самир, инспектор, с которым Кэтрин работала и который помог ей совершить побег, также попал в кадр.
Палаток больше не было, практически все следы лагеря Кэтрин были уничтожены. Она лишь различила котлован, обнесенный веревкой и окруженный предупреждающими знаками. На расстоянии, где двадцать три дня назад рабочие Хангерфорда устроили взрыв…
Джулиус стоял у колодца, накрытого брезентом, по краям которого лежали камни.
– Кэтрин, – сказал он, и его изображение замигало на экране. – Когда тем вечером я приехал в аббатство, чтобы попросить тебя вернуться, сообщить, что седьмого свитка не было, ты отказалась, а на следующее утро твой след простыл. Я осознал, что никогда и ни во что не верил в своей жизни так, как ты верила в свитки, и я бы никогда не принес себя в жертву ради чего-то. В тот момент я завидовал тебе, Кэтрин. Я всегда жил по правилам, думая прежде всего о безопасности, никогда лишний раз не рискуя. Но когда ты отважилась на подобное, несмотря на мое противостояние, мною овладело такое восхищение тобой, что я решил наконец и сам что-то сделать и приехал в Египет. Я отыскал Самира, бригаду надежных рабочих и спустился в колодец.
Он сделал жест оператору, чтобы тот перевел камеру.
– Я выкопал то, что власти замуровали, – сообщил Джулиус. – И тогда я начал поиск остальной части скелета.
– Ты нарушил правила, – сказала Кэтрин. Его лицо озарилось довольной улыбкой:
– Все до единого!
Кэтрин приблизилась к монитору.
– И что же ты обнаружил?
Подняв защитный брезент, покрывавший устье колодца, Джулиус включил яркий фонарь и спустил его на веревке в шахту. Кэтрин наблюдала за тем, как каменные стены освещались, слой за слоем, пока, оказавшись у дна, луч не осветил… скелеты.
Два – не один.
И в этот момент находящиеся в аббатстве услышали звон колокола у ворот.
– Я знаю, кто это, – вздохнула настоятельница. – Мне уже звонили по телефону, но я не подняла трубку. Мне придется кое с кем объясниться.
– Первое тело, – продолжал Джулиус, когда матушка покидала кабинет, – то, что нашла ты, принадлежит женщине. Ее, видимо, опустили в колодец, связав ей руки. В тот момент она, скорее всего, была еще жива. Второй же скелет принадлежит мужчине. Его запястья свободны, и его, по всей видимости, не бросали в колодец, хотя он и лежит несколько поверх нее.
Качество изображения было далеко от идеального, однако Кэтрин разглядела ткань на руке меньшего из двух скелетов. Она также заметила, что поза мужского скелета говорила о том, что мужчина пытался защитить женщину.
– Влюбленные, – решила Кэтрин.
– Моя теория такова: мужчина бросился в колодец и оставался с женщиной, пока та не умерла. И потом он либо не смог, либо просто не пожелал выбраться из колодца.
– Но имеют ли они отношение к свиткам, Джулиус?
– Несомненно. Мужчина, видимо, накрыл женщину, себя и корзину плащом. Я исследовал волокна ткани на скелетах, а также в корзине под электронным микроскопом. Выяснилось, что они идентичны.
Кэтрин почувствовала, как у нее внутри все сжимается при виде хрупких обнаженных костей.
– Интересно, что же это за люди?
– Не знаю, выясним ли мы это когда-нибудь.
Глядя на хрупкий белый череп, лежащий на дне колодца, Кэтрин подумала: могла ли это быть последняя из диаконисс?
– Это еще не все, – предупредил Джулиус.
Сестра Габриэль аккуратно ступала по обледенелой дорожке. За все годы, проведенные в ордене, она не могла припомнить ни одной зимы, когда бы аббатство наводнило такое количество посетителей.
– Бенедиците, – прошептала она высокопоставленному гостю. – Пожалуйста, проходите. Осторожно, смотрите под ноги.
Матушка Элизабет поспешила на встречу с кардиналом Лефевром в приемную.
Джулиус повернулся к камере спиной, помчался по песку. Оператор ринулся за ним. Джулиус подбежал к столу, стоявшему под навесом.
– Я нашел эти фрагменты, – взволнованным голосом сообщил он. – Взгляни!
Камера приблизилась к кусочкам гончарных изделий.
– Евреи! – сказала Кэтрин.
– Если это и не прямое доказательство, – продолжал Джулиус, – то, по крайней мере, знаки, свидетельствующие о наличии доказательств того, что Моисей и Мариамь шли именно этой дорогой! Доказательств верности твоей теории!
– Джулиус! – закричала она. – Я люблю тебя!
Он кивнул и улыбнулся.
– Я тоже, Кэти!
И монитор погас.
Она оставалась у компьютера еще некоторое время. Наконец, придя в себя, она посмотрела на Майкла.
– У нас гость, – сказала настоятельница, переступив порог библиотеки несколько минут спустя. Кэтрин и Майкл, которые тоже возвращались в библиотеку, не удивились, завидев Лефевра.
Его резкий и осуждающий взгляд был направлен на Майкла.
– Отец Гарибальди, господину в монастыре Святой Солангии было поручено докладывать мне, как только вы снова свяжетесь с доктором Александер. Мне повезло, ведь на этот раз я оказался в Вашингтоне. Однако, – добавил он, бросив хмурый взгляд в сторону настоятельницы, – мой телефонный звонок был проигнорирован.
– Вы бы приказали матушке Элизабет отдать свиток вам, и ей ничего бы не оставалось, как пойти вам на уступки.
Лефевр посмотрел на Кэтрин.
– Матушка сказала мне, что отдала свиток вам. – Он протянул руку. – Пожалуйста.
– Нет.
– Я готов к тому, чтобы, скажем, приобрести его у вас.
– Мне не нужны деньги Ватикана.
– Я предлагаю вовсе не деньги. – Он сделал паузу и стал задумчиво постукивать пальцами по золотому кресту, висевшему на груди. Мы бы могли применить и силу, полагаю, однако в этом случае вы превратитесь в мученицу, а Церковь назовут обителью зла. Поэтому я попытаюсь заключить с вами сделку. Я предлагаю, доктор Александер, полное восстановление доброго имени вашей матери и перезахоронение ее тела на христианской земле.
Комната наполнилась тишиной. Часы, стоявшие на камине, едва слышно тикали.
Не веря своим ушам, Кэтрин смотрела на него.