Читать интересную книгу Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург

Следует отметить, что и партия октябристов, видевшая раньше в А. И. Гучкове своего бесспорного вождя, далеко не разделяла резко оппозиционного направления, которое приняла его деятельность за последнюю сессию 3-й Думы. Это в особенности оказалось в вопросе о флоте. Государь придавал огромное значение развитию военно-морского строительства. Представители морского ведомства во главе с капитаном I ранга А. В. Колчаком доказывали в думских комиссиях необходимость постройки крупного надводного флота. А. И. Гучков противопоставил этой программе весь свой авторитет, упорно доказывая, что следует ограничиться «оборонительным флотом» из подводных лодок и миноносцев. Но тут против своего лидера пошли такие видные октябристы, как М. В. Родзянко, Н. В. Савич, М. М. Алексеенко, и Третья Дума в одном из своих последних заседаний приняла новую морскую программу на полмиллиарда рублей большинством 228 против 71 голосов; за кредиты голосовали даже поляки и мусульмане, против - к.-д., крайние левые и А. И. Гучков.

Третья Дума закончила свою работу в обстановке политической неопределенности и разброда. Все же, несмотря на происшедшую в Гучкове перемену, в Думе до конца преобладала основная линия - сотрудничества с властью и борьбы с революцией.

Принимая (8 июня) членов Думы в Царскосельском дворце, государь сказал им: «Не скрою от вас, что некоторые дела получили не то направление, которое Мне представлялось бы желательным. Считаю, что прения не всегда носили спокойный характер. А для дела главное - спокойствие. С другой стороны, Я рад удостоверить, что вы положили много труда и стараний на решение главных в Моих глазах вопросов: по землеустройству крестьян, по страхованию и обеспечению рабочих, по народному образованию и по всем вопросам, касающимся государственной обороны».

Государь напомнил также о желательности принятия кредита на церковные школы. Но на следующий день, когда на очередь стал вопрос о церковных школах, противники проекта покинули зал, кворума не оказалось, и вопрос остался нерешенным. На этом эпизоде и окончилось существование 3-й Гос. думы.

Весною 1912 г. всю Россию взволновали трагические события, разыгравшиеся в Восточной Сибири, на Ленских приисках. Там в тяжелых природных и материальных условиях (прииски на несколько месяцев в году бывали отрезаны от сообщения с внешним миром) несколько тысяч рабочих занимались добыванием золота. В начале 1912 г. на экономической почве там возникла забастовка. Когда она затянулась, отношения между рабочими и администрацией обострились. Вследствие численного перевеса рабочих они стали фактически распоряжаться в поселке как хозяева; полиция, насчитывавшая всего 35 человек, оказалась бессильной. Вызван был воинский отряд. Тогда возбуждение дошло до крайней степени, и 4 апреля произошло столкновение пятитысячной толпы рабочих с воинским отрядом. Убито было около 200 рабочих и ранено свыше 200…

Вести об этом кровавом событии произвели огромное впечатление в стране. Число жертв, трудные условия работы среди тайги, наконец, тот факт, что среди солдат ни убитых, ни раненых не было, и, очевидно, нельзя было говорить о вооруженной борьбе - все это вызвало в общественном мнении волну негодования. В Думе были приняты резкие запросы. Протестовали и крайние правые (причем Н. Е. Марков особенно подчеркивал, что ленским товариществом заведуют евреи). Министр внутренних дел Макаров, защищая действия полиции (в заседании 11 апреля), сказал: «Когда, потерявши рассудок, под влиянием злостной агитации, толпа набрасывается на войска, тогда войску не остается ничего делать, как стрелять. Так было и так будет впредь».

Печать тотчас же подхватила слова «так было и так будет», и возбуждение в обществе только усилилось. По всей России на фабриках и заводах начали возникать забастовки протеста, были и попытки уличных демонстраций. Министр торговли С. И. Тимашев, считая на основании докладов с мест, что правота полицейских властей в данном случае отнюдь не бесспорна, по соглашению с В. Н. Коковцовым выступил в Гос. думе с примирительным заявлением, обещав, что на Ленские прииски будет послано компетентное лицо для производства расследования. Государь возложил эту миссию на б. министра юстиции С. С. Манухина, пользовавшегося общим доверием.

Забастовки постепенно пошли на убыль; общество удовлетворилось ревизией Манухина, который в своем докладе пришел к выводу, что правление Ленского товарищества проявило непонимание нужд рабочих, отказывая в улучшении их быта (все правление после этого вышло в отставку), и что местная полиция допустила как бездействие, так и превышение власти, стоившее стольких жизней. Дело закончилось преданием суду начальника местной полиции, который, однако, года через два после событий был судом оправдан, т.к. было признано, что он находился в состоянии обороны перед лицом огромной разъяренной толпы.

Государственная дума стала настолько существенным фактором русской жизни, что правительство не могло не интересоваться исходом предстоящих выборов. Столыпин в свое время предполагал оказать широкую поддержку умеренно правым партиям, в особенности националистам. В. Н. Коковцов считал, наоборот, что вмешиваться в выборы следует как можно меньше. Общее заведование выборами было возложено на тов. министра внутренних дел А. Н. Харузина; ведение избирательной кампании было предоставлено местной инициативе губернаторов. Только в одном отношении была сделана более серьезная попытка повлиять на выборы. Закон 3 июня предоставлял решающее значение курии землевладельцев. Там, где крупных помещиков было мало, большинство принадлежало уполномоченным от мелких землевладельцев, а среди них, в свою очередь, преобладали сельские священники, считавшиеся как бы владельцами церковных участков земли. Обер-прокурор Синода через местных архиереев предложил духовенству принять возможно более активное участие в выборах. Результат этого предписания получился неожиданно внушительный: на съездах мелких землевладельцев повсюду стали избираться священники; в двадцати губерниях они составили свыше 90 процентов уполномоченных, а в общем итоге 81 процент! Печать забила тревогу. Стали писать, что в новой Думе будет чуть ли не двести священников. Забеспокоились и крупные землевладельцы. Но духовенство, в общем, политикой интересовалось мало; явившись на выборы по указанию епархиального начальства, оно не составило какой-либо особой партии и далеко не всегда голосовало за правых. Священники только забаллотировали несколько видных октябристов, защищавших в 3-й Думе законопроекты о свободе совести. Сам председатель Г. думы М. В. Родзянко прошел только благодаря тому, что правительство, вняв его просьбам, выделило священников в особую курию по тому уезду, где он баллотировался в выборщики.

В отдельных губерниях (например, в Вятской, Нижегородской, Черниговской) местная администрация прибегала к более прямому давлению, вычеркивая из списков наиболее видных кандидатов оппозиции, с расчетом, чтобы их жалобы на неправильное лишение избирательных прав рассматривались уже после окончания выборов.

Были также (в виде общей меры) исключены из списков те евреи, которые пользовались только «условным» правом жительства в данной местности.

Все эти меры вызвали много раздражения и протестов - и в общем итоге весьма мало повлияли на исход выборов, происходивших в течение сентября и октября 1912 г.

В городах, не только по второй, но и по первой курии, обозначилось определенное полевение. В Петербурге и Москве сразу же полностью прошли списки к.-д. и прогрессистов.180 То же произошло во всех больших городах, кроме Одессы, где исключение из списков большого числа евреев дало неожиданную победу правым. Официальное С.-Петербургское телеграфное агентство изо дня в день печатало статистику выборов, из которой вытекало, что правые имеют 57 проц. выборщиков, оппозиция около 50 проц., октябристы - всего 10 процентов. Все уже готовились к тому, что Дума будет правая, и оппозиционная печать писала о «комедии выборов».

Первая официальная статистика новой Думы как будто подтверждала эти сведения: правых числилось 146, националистов - 81, октябристов - 80, всей оппозиции - 130… Но как только депутаты съехались, выяснилась совершенно иная картина: агентство огульно зачислило чуть не всех крестьян и священников в правые, тогда как многие из них были октябристами, а то и прогрессистами… Существовавшее на бумаге правое большинство растаяло. Оказалось, что если несколько пострадали октябристы (их осталось около 100), то усилились к.-д. и прогрессисты; националисты раскололись, от них влево отделилась «группа центра»; в итоге правое крыло почти не возросло.181

Еще существеннее был тот факт, что октябристы на этот раз проходили по большей части, вопреки желанию властей. Тот же самый результат, который в 1907 г. был победой правительства, оказывался в 1912 г. успехом оппозиции. Это не замедлило сказаться на выборах президиума. Октябристы вошли на этот раз в соглашение с левыми. М. В. Родзянко был переизбран председателем против голосов националистов и правых; товарищем председателя был избран прогрессист.182 В своей вступительной речи Родзянко говорил об «укреплении конституционного строя», об «устранении недопустимого произвола» - причем правые демонстративно покинули зал заседаний. Меньшиков писал в «Новом Времени» про «опыт с левой Думой». При обсуждении декларации В. Н. Коковцова Дума (15.XII. 1912) приняла левым большинством 132 против 78 формулу прогрессистов, которая заканчивалась словами о том, что Гос. дума «приглашает правительство твердо и открыто вступить на путь осуществления начал манифеста 17 октября и водворения строгой законности». Третья Дума таким тоном с властью никогда не говорила.