в ходе боёв.
Отчуждение всё нарастало, когда Дроздовский был ранен в ступню в боях за Ставрополь, лично возглавив контратаку. Рана изначально опасной не казалась и, наверное, именно поэтому её запустили. Однако военачальнику становилось всё хуже, началась гангрена. Отняли ногу, но это не помогло. Ещё живому и находившемуся в сознании Дроздовскому был зачитан приказ о производстве его в генерал-майоры. Но спасения уже не было.
Схожая судьба постигла и других героев гражданских войн. Любимец конфедератов генерал Джексон «Каменная Стена», случайно раненый в ночном бою своими, умер в 1863 году после ампутации руки. В январе 1920 года, через год после Дроздовского, после ампутации ноги от воспаления умрет другой «идеальный белогвардеец» — генерал Владимир Каппель.
Однако «дроздовцы» всегда были уверены в том, что Михаил Гордеевич умер не сам — помогли подосланные генералом Романовским врачи. Таким образом, ненавидимый многими в армии «агент банкиров» якобы устранил рыцарямонархиста. Так это или нет, но Романовский за эти подозрения поплатился — в апреле 1920 года в русском консульстве в Константинополе его убил бывший сотрудник контрразведки М. Харузин, считавший генерала большевистским агентом.
В любом случае, смерть Романовского оживить генерала Дроздовского уже не могла. Он остался символом, иконой, образцом и для своих соратников-«дроздов», и для всего белого движения. «Высокое бескорыстие, преданность идее, полное презрение к опасности по отношению к себе соединились в нём с сердечной заботой о подчинённых, жизнь которых всегда он ставил выше своей. Мир праху твоему, рыцарь без страха и упрёка», — писал в мемориальном приказе А. Деникин.
Однако прах М. Дроздовского тоже мира не нашёл. Он был похоронен в Екатеринодаре в войсковом соборе.
Когда «белые» оставили город, то, «дроздовцы», знавшие как «красные» обращаются с телами своих противников (многим было памятно глумление над телом генерала Л. Корнилова в 1918 г.), ворвались в уже почти занятый противником город и увезли с собой останки. Дроздовский был погребен в Севастополе на Малаховом кургане, в связи с грозившим занятием «красными» Крыма — под чужой фамилией. И его могила в Городе русской славы так и не известна — во время Великой Отечественной войны весь курган был перепахан воронками от немецких снарядов. Дроздовский стал частью священной русской земли.
Генерал М. Дроздовский был своеобразным лицом «белого мифа» так же, как, к примеру, В. Чапаев, был лицом «мифа красного» (ну и получившийся контраст весьма показателен). В нём были отражены те мотивы и свойства, которые были характерны для идеального белогвардейца — жертвенность во имя России, полное презрение к мирским благам и отсутствие страха перед опасностью, готовность сражаться хоть против всего мира за свои идеалы. В нём было много от того романтического одиночки, который осмеливается противопоставить себя толпе — а без этого качества начать борьбу с революцией в первые месяцы большевистской власти было практически нереально.
Первые месяцы после большевистского переворота казалось, что новая власть может «делать, что хочет», не встречая никакого сопротивления и что на её стороне абсолютное большинство народных масс. «Белые» казались каплей в «красном море». Не будь таких, как Дроздовский, и, быть может, никто бы даже не узнал, что большевизму была альтернатива.
Кто-то скажет — меньше было бы и жертв гражданской войны, но народные комиссары ухитрились и без всякой войны и сопротивления уморить в 1930‐е гг. миллионы человек. Придя к власти после обстрела гаубицами Московского Кремля, политику разгрома Церкви они начали с размахом тогда, когда им никто ещё толком не сопротивлялся. Можно представить, что бы они натворили, если бы были уверены в отсутствии сопротивления. Генерал Дроздовский и другие «белые», для которых он был образцом, напомнили, что Россия не даст себя пустить без сопротивления на растопку пожара мировой революции.
Может сложиться впечатление, что соратники слишком идеализировали личность своего командира — изучение документов показывает, что это был нервный, обидчивый, чрезвычайно высоко ценивший себя как носителя великого дела, временами своевольный человек и это сказывалось на его полководческих качествах. Но для идеализации были все основания — в Дроздовском был тот священный огонь, который только и оправдывал борьбу «белых», огонь, зажигавший сердца других.
Всякая гражданская война есть ужасное разделение нации. Но всё-таки гражданская война в России была борьбой тех, кто верил в то, что и страна и народ «растворятся» в мировой революции — «красных», и тех, кто верил в единую и неделимую Россию, сохранение и возрождение русского народа — «белых».
В мае 1918 года М. Г. Дроздовский принял участие в газетной полемике о мотивах, толкающих русских офицеров идти служить в Красную армию. Небольшая статья, ставшая бескомпромиссным манифестом антибольшевизма, чрезвычайно показательна для собственной идеологии Дроздовского.
«Отнюдь не патриотизм, не стремление к единой и Великой Руси толкнуло офицеров в ряды красногвардейцев и красноармейцев, ибо для всех ясно, что большевизм и именно только советская власть явилась главным, почти единственным фактором расчленения России; большевистские совершенно неприемлемые формы жизни, проводимые теперь в центре России, оттолкнули от неё области, в которых власть комиссародержавия удалось свергнуть, и что именно поддержкой комиссаров, попытками продлить агонию их власти сильнее вколачиваются расчленяющие Россию клинья, углубляется процесс самоопределения. Смешно искать объединения Руси поддержкой большевизма.
Если, вступая в ряды ленинских воителей, офицеры, внеся туда тень порядка, хотя немного продлят агонию умирания красной армии, то этим они совершают одно из роковых преступлений момента.
Оставим лучше красные слова, — их цену мы узнали тяжким опытом; не верим мы также фиговым листкам и не считаем отнюдь ни петроградских, ни московских офицеров — мальчиками несмышлеными, не ведающими, что творят.
И если отдельные, единичные офицеры, вступающие в красные ряды по особым соображениям, которых мы здесь не касаемся, и там творят великое русское дело, то вся масса ленинских офицеров не во имя родины и патриотизма, не в защиту неделимой России пошла туда, а из эгоистических мотивов — сохранить свою жизнь и здоровье от гонений, в поисках, где безопасней и ради права на сытое и беззаботное, хорошо оплачиваемое житье.
Большевизм — это смертельный яд для всякого государственного организма и по отношению к комиссарии не остается никакой другой политики, кроме войны или отчуждения. И если они, ваши офицерские круги, г. Накатов, действительно патриоты, так пусть же свергнут и скорее большевистскую власть, установят как угодно правовой порядок и пусть тогда спрашивают: „како веруеши“.
Но совсем уже странно сравнение офицеров, идущих под интернациональным красным флагом, с добровольцами, осененными трехцветным знаменем „всея Руси“, которое так дорого нам. Кроме этого знамени, у нас не осталось ничего, даже клочка своей земли для наших могил, но тем сильнее наша